Первоклассная учительница, дракон и его сын

Когда я убрала руку, ладонь Джолиона разжалась, и камень упал в траву. Я взяла другой камень и снова сунула его в руку мальчика.

– Он успокаивался, когда перебирал четки, - продолжала я.
– У нас еще советуют давать детям перебирать макароны или фасоль. Хорошо для мелкой моторики.

Когда свекровь принималась орать на меня, обзывая дармоедкой, которая села на шею ее сына, я открывала книгу о развитии ребенка и начинала читать. Иногда я невольно задумывалась: почему она не кричала на сына, который так и не научился пользоваться презервативами?

И я не сидела ни на чьей шее. Я продолжала учиться: ходила на лекции, брала дополнительные задания, что-то сдавала экстерном. Моя повышенная стипендия и деньги со скудных переводов шли в общий котел.

– Я могу принести фасоль. Нужно?

– Попозже, - сказала я. К Джолиону отправился цветок яблони: я сгребла в горсть руку ребенка и дотронулась его указательным пальцем до лепестков.
– Чувствуешь? Тонкое. Мягкое.

Джолион по-прежнему смотрел в пустоту. Приоткрыл рот. Закрыл. Мадс вдруг удивленно вскинул брови:

– Медир Кайлен? Почему так рано?

Кайлен шел по тропинке, всем своим видом показывая, что делает то, что ему совершенно несвойственно. Одиннадцать утра, рабочий день - а он не в министерстве, а в саду.

Кайлен подошел к нам и сказал так, словно искренне старался быть милым и сердечным, но это было ему совсем не свойственно:

– Добрый день. Как успехи?

Я терпеть не могла, когда так спрашивали. Это значит, что человека интересуют только твои победы - но ведь бывают и поражения, и что теперь, засунуть их поглубже и сгореть со стыда?

– Мы были в бассейне, - ответила я. Джолион по-прежнему смотрел куда-то вперед, бледные губы едва заметно шевелились.

Кайлен вопросительно поднял бровь.

– В бассейне с водой?
– уточнил он.

– Разумеется, - холодно ответила я.
– Пока не плавали, просто походили.

Кайлен присел на корточки, заглянул в лицо сына, словно хотел прочесть в нем подтверждение моих слов. Джолион смотрел сквозь отца, и на лице Кайлена было написано: что я здесь делаю, я же должен быть в министерстве?

– Он сильно кричал?
– спросил Кайлен, и его голос едва заметно дрогнул.
– Он всегда кричит.

– Сначала да. Потом я нашла способ.

Кайлен выпрямился. Возможно, он ждал, что прямо сегодня Джолион подбежит к нему с криком «Папа, я вернулся!» - и несовпадение реальности с этой мечтой причиняло ему боль. «Подумай о сыне, а не о себе, - мысленно предложила я.
– Хотя бы для разнообразия подумай».

– Я думаю, - ледяным тоном ответил Кайлен.
– Если бы я не думал, вы бы сейчас здесь не сидели.

Верно. Я сейчас собирала немногочисленные пожитки в кабинете английского языка и отрабатывала бы законные две недели. И в некотором смысле мне было бы намного легче.

– Вы читаете мысли?

– Вы слишком громко думаете.

Мадс заерзал на скамье. Лицо Кайлена обрело холодную отстраненность статуи бога или героя.

– Продолжайте работать, - произнес он так, словно обращался к кому-то из подчиненных. В общем-то, я и была нанятой работницей - то, что меня похитили из моего мира, было уже деталями.

Я злилась на него. Да, очень сильно злилась.

– Конечно, - кивнула я.
– Джолион хороший мальчик, я не оставлю его. Не волнуйтесь.

В том, как он сжимал мою руку в бассейне, было что-то, похожее на страх очередной потери. Джолион был птенцом в яйце, и его душа пока не пробовала пробиться сквозь скорлупу, но он понимал, что я рядом и хочу ему добра.

Мне важно было верить, что он понимал.

– Намекаете, что я оставляю?
– глаза Кайлена сощурились, и я увидела, как изменился зрачок, вытянувшись в нить. Сейчас на нас смотрел дракон.

– Нет. Но вам лучше быть с ним больше и чаще. Он тоскует и...
– я тоже поднялась со скамьи и посмотрела Кайлену в лицо.
– Я не хочу с вами спорить. Я не хочу с вами ссориться. Мне очень жаль, что все это случилось с вашим сыном, и я делаю, что могу. Но и вы тоже должны делать.

Кайлен был заключен не в яйцо - в латы, закрывшие его от мира. Я хотела верить, что смогу до него достучаться - и не верила.

– Вы должны читать ему.

– Он не слышит!

– Должны! Читать ему, рисовать для него, лежать с ним на ковре! Мультфильмы смотреть!

– Он не понимает!

– Надо! Лепите, перебирайте фасоль с макаронами, держите за руку!

– Он не чувствует!

Я вдруг обнаружила, что мы стоим и кричим друг на друга. Кайлен запустил руку в волосы, запрокинул голову к небу и издал тот же прерывистый горький вздох, который я услышала от Джолиона в бассейне. Ему было больно. Непереносимо.

Джолион смотрел сквозь нас - в то место, где он был счастлив.

– Он ни хрена не понимает!
– прокричал Кайлен.
– Его нет! Был - обычный, нормальный ребенок, а стал деревяшкой! И вы предлагаете мне с ним перебирать фасоль? За руку держать? Да он не поймет, здесь я или ушел! Он! Не! Понимает!

Мне надо было вести себя по-другому. Мне надо было быть милой, спокойной и уступчивой - но однажды я уже была такой, и это кончилось тем, что у меня никогда не будет детей.

– Вам больно?
– негромко спросила я, и Кайлен так же тихо ответил:

– Да. Больно.

– Ему еще больнее. И вас никто не вылечит, кроме вас самих.

Не знаю, с чего я это взяла. Не знаю.

Кайлен вздохнул. Словно провел ладонью по волосам, и я увидела, как над его головой проплыла пригоршня искр.

– Я буду поздно, - глухо произнес он.
– Работайте.

И Кайлен быстрым шагом двинулся от нас, так, словно боялся, что кто-то бросится за ним. Я почти без сил опустилась на скамью - мои камешки, цветы, абрикосовая камедь рассыпались, никому не нужные.

Есть ли в этом смысл? Хоть какой-то?

Джолион, не меняясь в лице, протянул мне руку. Я взяла ее и принялась массировать пальцы.

***

После обеда Джолион отправился спать, и у меня появилось несколько свободных часов. Уложив мальчика, Мадс пришел в гостиную, где я рассматривала портрет рыцаря во всю стену, и предложил: