Первозданная
Шрифт:
— Ты тоже устала, правда?
Веки опускаются, скрывая от него очевидный ответ.
Да. Очень. От себя устала. От запретных желаний, бьющих во мне током после его появления в моей размеренной жизни.
— Продолжишь сопротивляться неизбежному, тебе станет только хуже, поверь, — шепчет.
И я знаю, что этот возмутитель моего спокойствия прав.
— У меня есть условие. Просьба… — сообщаю со вздохом, окончательно уверившись в исходе событий.
— Что за условие? — немного отстраняется, увеличивая расстояние между нами.
Я выпрямляюсь
— Уходите отсюда, то есть, из организации.
— По какой конкретной причине?
— У меня на то личные мотивы. Да и какая Вам разница. Это место для Вас капля в море. Вам не нужна эта должность. Вы многое сделали, этого достаточно. Вернитесь в свой бизнес.
— И ты готова встречаться со мной вне работы?
— У меня всё равно нет выбора, — кивок.
— Звучит не очень, — усмехается. — Попробуем настроить тебя на нужный лад. Каждый день в течение недели будем видеться на нейтральной территории.
Во мне плещется злость, заставляющая стискивать зубы, совсем не по вкусу, что он опять диктует свои правила. Давит, форсируя неизбежное.
— Тогда место выбираю я, — выдаю грубо.
— Меня это должно пугать? — пытается шутить, приподнимая уголки губ.
— Ещё как! — протягиваю зловеще.
Несмотря на то, что оба тянемся друг к другу, как ненормальные, Адонц просто кивает и уходит. Странно, но не вижу в его глазах триумфа. Мне казалось, он хотя бы возликует, что я сдалась… Нет. И это тоже огромный плюс! Тот факт, что ведет себя по-мужски достойно…
И я понимаю, что кроме настойчивого желания склонить меня к грехопадению, я не вижу в нем изъянов…
И, кажется, диагноз очевиден.
Меня будит нескончаемая вибрация телефона на тумбочке. Разлепив веки, хватаю телефон и через стойкий туман в голове, мешающий определить, где я, кто я, и что происходит, хриплым спросонья голосом шепчу:
— Да?
— До сих пор спишь? — хмыкают на том конце.
Отрываю от себя смартфон и тру глаза, чтобы рассмотреть, который час. Пять утра! Боже!
Но не это меня смущает…
— Адонц? — неподдельно удивляюсь. — Уверена, ты будешь гореть в аду.
Мужчина смеется во весь голос добрых секунд двадцать. Странная реакция на то, что тебя прокляли практически.
— По крайней мере, хоть раз обратилась ко мне на «ты».
— Сложно «выкать» человеку, мешающему тебе спать.
— Решил обрадовать тебя прекрасной новостью. Даже тремя.
Ворчливо произвожу необходимые манипуляции, шурша и вздыхая, чтобы принять сидячее положение.
— Ну? Оправдай самый ранний выпуск новостей в моей жизни.
— Сын родился, — делает паузу, во время которой у меня все обрывается внутри, — у друга.
Молчу. Пытаюсь осознать сказанное. Свою реакцию на его звонок, слишком интимный расслабленный тон. На испуг от начальной части сказанного. Облегчение после пояснения…
Меня бесит, что я так слаба.
Но!..
Одновременно чувствую какую-то неведомую силу. Если мужчина звонит тебе ночью, значит, ты сидишь в его
мыслях достаточно глубоко.— Мои поздравления, — наконец недоуменно выдыхаю.
— Хочешь знать, как это связано с тобой? — заигрывающе.
Пробирает на смех, но сдерживаюсь, пытаясь казаться строгой.
— Внимаю, Шерлок.
Адонц красноречиво фыркает.
— Я не спал всю ночь, вернулся десять минут назад. Поскольку твое условие я выполнил, официально уйдя с должности, — это прекрасная новость номер два, — ты должна была выбрать место встречи сегодня. Но учитывая мой повод, считаю правильным пригласить тебя на ужин в хороший ресторан. Без отказа. Это прекрасная новость номер три.
— Вы там по случаю рождения наследника, так понимаю, курили что-то нелегальное? Неймется?
— Душа моя, обещаю, найду лучшее применение твоему острому языку. Но не сегодня. Согласен на платоническую встречу. Мужское слово.
Интригует, конечно. Я ему верю. Но ведь ему необязательно это знать, правда?
— Почему я должна тебе верить?
— Не должна. Но ведь хочешь? — интонацией искусителя уговаривает он.
У меня все же вырывается возмущенный смешок.
— Вопиющая самоуверенность…
— Сат, — теперь зовет абсолютно серьёзным тоном, — давай увидимся. Я тебя не трону.
— Я подумаю, — спустя какое-то время произношу медленно. — Как минимум надо помнить, что в пять часов утра на свидание меня никто ещё не звал.
— Сколько раз мысленно ты успела назвать меня мудаком?
— Таких чисел не знаю, Адонц, — улыбаюсь темноте, представив его лицо.
Замолкаем. Что-то происходит. Неотвратимо. Если раньше нам нужно было прикоснуться друг к другу, чтобы коротнуло, то теперь мы перешли ещё и на ментальный уровень. Прислушиваюсь к новым ощущениям, понимая, что пора бы это прекратить. Кажется, он того же мнения:
— Прощаемся? Доброго утра…
— Доброго… Торгом… — делаю паузу, — …Ашотович.
— Кобра… — шепчет в ответ.
И я отключаюсь.
Откидываюсь на подушку, счастливо вздыхая. Потому что упиваюсь своей властью над таким мужчиной… Сейчас мне не хочется думать о формате общения, который Адонц подразумевает. Я просто наслаждаюсь моментом, раз за разом перекручивая в голове нежность и чувственность голоса, протягивающего «кобра» так, будто это самый прекрасный комплимент на свете… С восхищением.
Да, Сатэ, ты молила послать тебе достойного «противника», подарив вам бесподобную историю, как у родителей. Но вытянешь ли ты ее последствия, девочка?..
* * *
К сожалению, а, может, к счастью, у жизни были свои планы. И когда вечером я вместо вкусного ужина в компании мужчины, к которому испытываю опасную привязанность, собирала свои вещи, меня интересовал только один вопрос: правильно ли я поступаю?
— Ты можешь не спешить с этим, у меня вылет через две недели, — устало выдыхает Мари, заходя в комнату с кофе.