Первозданная

— Ты тоже устала, правда?

Веки опускаются, скрывая от него очевидный ответ.

Да. Очень. От себя устала. От запретных желаний, бьющих во мне током после его появления в моей размеренной жизни.

— Продолжишь сопротивляться неизбежному, тебе станет только хуже, поверь, — шепчет.

И я знаю, что этот возмутитель моего спокойствия прав.

— У меня есть условие. Просьба… — сообщаю со вздохом, окончательно уверившись в исходе событий.

— Что за условие? — немного отстраняется, увеличивая расстояние между нами.

Я выпрямляюсь и смотрю на него твердо:

— Уходите отсюда, то есть, из организации.

— По какой конкретной причине?

— У меня на то личные мотивы. Да и какая Вам разница. Это место для Вас капля в море. Вам не нужна эта должность. Вы многое сделали, этого достаточно. Вернитесь в свой бизнес.

— И ты готова встречаться со мной вне работы?

— У меня всё равно нет выбора, — кивок.

— Звучит не очень, — усмехается. — Попробуем настроить тебя на нужный лад. Каждый день в течение недели будем видеться на нейтральной территории.

Во мне плещется злость, заставляющая стискивать зубы, совсем не по вкусу, что он опять диктует свои правила. Давит, форсируя неизбежное.

— Тогда место выбираю я, — выдаю грубо.

— Меня это должно пугать? — пытается шутить, приподнимая уголки губ.

— Ещё как! — протягиваю зловеще.

Несмотря на то, что оба тянемся друг к другу, как ненормальные, Адонц просто кивает и уходит. Странно, но не вижу в его глазах триумфа. Мне казалось, он хотя бы возликует, что я сдалась… Нет. И это тоже огромный плюс! Тот факт, что ведет себя по-мужски достойно…

И я понимаю, что кроме настойчивого желания склонить меня к грехопадению, я не вижу в нем изъянов…

И, кажется, диагноз очевиден.

Меня будит нескончаемая вибрация телефона на тумбочке. Разлепив веки, хватаю телефон и через стойкий туман в голове, мешающий определить, где я, кто я, и что происходит, хриплым спросонья голосом шепчу:

— Да?

— До сих пор спишь? — хмыкают на том конце.

Отрываю от себя смартфон и тру глаза, чтобы рассмотреть, который час. Пять утра! Боже!

Но не это меня смущает…

— Адонц? — неподдельно удивляюсь. — Уверена, ты будешь гореть в аду.

Мужчина смеется во весь голос добрых секунд двадцать. Странная реакция на то, что тебя прокляли практически.

— По крайней мере, хоть раз обратилась ко мне на «ты».

— Сложно «выкать» человеку, мешающему тебе спать.

— Решил обрадовать тебя прекрасной новостью. Даже тремя.

Ворчливо произвожу необходимые манипуляции, шурша и вздыхая, чтобы принять сидячее положение.

— Ну? Оправдай самый ранний выпуск новостей в моей жизни.

— Сын родился, — делает паузу, во время которой у меня все обрывается внутри, — у друга.

Молчу. Пытаюсь осознать сказанное. Свою реакцию на его звонок, слишком интимный расслабленный тон. На испуг от начальной части сказанного. Облегчение после пояснения…

Меня бесит, что я так слаба.

Но!..

Одновременно чувствую какую-то неведомую силу. Если мужчина звонит тебе ночью, значит, ты сидишь в его мыслях достаточно глубоко.

— Мои поздравления, — наконец недоуменно выдыхаю.

— Хочешь знать, как это связано с тобой? — заигрывающе.

Пробирает на смех, но сдерживаюсь, пытаясь казаться строгой.

— Внимаю, Шерлок.

Адонц красноречиво фыркает.

— Я не спал всю ночь, вернулся десять минут назад. Поскольку твое условие я выполнил, официально уйдя с должности, — это прекрасная новость номер два, — ты должна была выбрать место встречи сегодня. Но учитывая мой повод, считаю правильным пригласить тебя на ужин в хороший ресторан. Без отказа. Это прекрасная новость номер три.

— Вы там по случаю рождения наследника, так понимаю, курили что-то нелегальное? Неймется?

— Душа моя, обещаю, найду лучшее применение твоему острому языку. Но не сегодня. Согласен на платоническую встречу. Мужское слово.

Интригует, конечно. Я ему верю. Но ведь ему необязательно это знать, правда?

— Почему я должна тебе верить?

— Не должна. Но ведь хочешь? — интонацией искусителя уговаривает он.

У меня все же вырывается возмущенный смешок.

— Вопиющая самоуверенность…

— Сат, — теперь зовет абсолютно серьёзным тоном, — давай увидимся. Я тебя не трону.

— Я подумаю, — спустя какое-то время произношу медленно. — Как минимум надо помнить, что в пять часов утра на свидание меня никто ещё не звал.

— Сколько раз мысленно ты успела назвать меня мудаком?

— Таких чисел не знаю, Адонц, — улыбаюсь темноте, представив его лицо.

Замолкаем. Что-то происходит. Неотвратимо. Если раньше нам нужно было прикоснуться друг к другу, чтобы коротнуло, то теперь мы перешли ещё и на ментальный уровень. Прислушиваюсь к новым ощущениям, понимая, что пора бы это прекратить. Кажется, он того же мнения:

— Прощаемся? Доброго утра…

— Доброго… Торгом… — делаю паузу, — …Ашотович.

— Кобра… — шепчет в ответ.

И я отключаюсь.

Откидываюсь на подушку, счастливо вздыхая. Потому что упиваюсь своей властью над таким мужчиной… Сейчас мне не хочется думать о формате общения, который Адонц подразумевает. Я просто наслаждаюсь моментом, раз за разом перекручивая в голове нежность и чувственность голоса, протягивающего «кобра» так, будто это самый прекрасный комплимент на свете… С восхищением.

Да, Сатэ, ты молила послать тебе достойного «противника», подарив вам бесподобную историю, как у родителей. Но вытянешь ли ты ее последствия, девочка?..

* * *

К сожалению, а, может, к счастью, у жизни были свои планы. И когда вечером я вместо вкусного ужина в компании мужчины, к которому испытываю опасную привязанность, собирала свои вещи, меня интересовал только один вопрос: правильно ли я поступаю?

— Ты можешь не спешить с этим, у меня вылет через две недели, — устало выдыхает Мари, заходя в комнату с кофе.