Первозданная

Почему я терплю? А разве я могу иначе? Человек прошел такие ужасы, защищая мою родину, и выжил — по его же словам — исключительно благодаря мыслям обо мне. Я ему обязана. И я чувствую себя виноватой.

— Расскажи мне всё-всё, — просит Мовсес, когда мы устраиваемся за столиком. — Куда ты пропала? На работе никто не сказал, что ты еще в Армении.

Осознание того, что и он меня искал, приводит в ступор. Хорошо, что адрес дяди и адрес Мари никому не был известен, потому что… Потому что мужчина нашел бы. И я вдруг четко поняла, что не хотела бы его видеть. Адонца — да, я бы прыгнула ему на шею. Это несравнимо.

— Никто и не знал, где я. Мне хотелось спрятаться, — отвечаю осторожно. — Много всего навалилось, желание работать там пропало, вот и уехала к родственникам. А когда ты вернулся?

Внимательно слежу за тем, как дергается его голова при этом вопросе, отмечая, что задела какую-то неправильную тему.

— Сатэ, — голос Мовсеса леденеет, а глаза наполняются пугающей меня яростью. — Давай договоримся, что мы не затрагиваем вопросы, связанные с войной? Во-первых, многое я тебе просто не имею права рассказывать, а, во-вторых, не имею желания вспоминать. Просто знай, что, пока лежал в больнице — в те редкие моменты, когда приходил в сознание — я всегда звал тебя. Только твой образ помог мне выжить. Я очень хотел, чтобы ты меня дождалась, — берет меня за руку, — и ты дождалась.

Дождалась?! Ой, ли?

Тело пробирает мороз. Кожа ладони, к которой он самозабвенно прикасается, поглаживая, горит от неприятия этого действия. Мне противно ощущать на себе чужое присутствие, но я не могу выдернуть свои пальцы. Боюсь обидеть…

Постепенно этот демонический огонь в его взгляде гаснет, уступая место прежнему слепому обожанию и благоговению. Отчего я вся превращаюсь в напряженный сгусток нервов.

— Ты сохранила кольцо?

Я ждала этого вопроса, правда. Но все равно не была к нему готова.

— Оно у меня, — подтвердила севшим от переизбытка эмоций голосом. — Я…

Странная удовлетворенная улыбка, похожая на оскал, расплылась по широкому мужественному лицу Мовсеса.

Я должна ему сказать, что верну украшение, но язык отказывается повиноваться, когда мужчина смотрит такими преданными глазами…

— Это ведь можно считать ответом?

Спазм душит горло, и я начинаю кашлять. Резко отнимаю свою руку, чтобы прикрыть рот. Ощущение, что сейчас задохнусь от тяжести, давящей на грудную клетку. Прошло два года, и он действительно считает, что я его ждала… Лелеяла надежду на то, что жив и вернется?..

Это треклятое кольцо… Я ведь даже не приняла его! Он просто впихнул мне коробочку за день до своих сборов, после которых не вернулся… Как произнести «нет» в лицо человеку, отправляющемуся на войну? Никак. Я и промолчала тогда.

Мужчина пододвигает стакан воды и обеспокоенно рассматривает раскрасневшиеся щеки. В этот момент звонит мой телефон, и я переворачиваю его дисплеем вниз, чтобы собеседник не увидел имени абонента. Но этот жест не остается незамеченным.

— Ответь, — указывая бровью на смартфон, — вдруг что-то важное.

— Я перезвоню, — отрицательно качаю головой.

И тут он молниеносно хватает вибрирующий гаджет. Я таращусь на него в ужасе от такой бестактности. А его следующая фраза заставляет заскрежетать зубами от злости:

— Торгом — это тот неадекват из Министерства? И что у вас с ним?

Бешеным усилием воли подавляю в себе возмущенный крик. Будь на месте Мовсеса кто-то другой, уже получил бы от меня добрую порцию выпадов.

— Верни мой телефон и больше никогда не смей так делать, — спокойно выставляю руку вперед в ожидании.

Опять скалится, но послушно отдает его, и я сразу прячу тот в сумку от греха подальше.

Ситуация набирает опасные обороты. Я на подсознательном уровне чувствую, что в чем-то Торгом был прав — Мовсес сильно изменился, я не узнаю эти дикие повадки. Раньше он был вежлив и обходителен, никогда не проявлял неуважения к моему личному пространству.

Но я, естественно, списываю это на то, что человек прошел невероятные испытания. Не могу винить его или осуждать. Поэтому и пытаюсь сгладить случившееся:

— Что ты делал в Министерстве в тот день? — отпиваю кофе в поисках успокоения.

— Были некоторые вопросы, надо было увидеть кое-кого…

Расплывчатый ответ меня весьма настораживает.

— Странный выбор места, где надо кое-кого увидеть.

Пронзает своими темными глазами, будто прожигая брешь. Но это больше не пугает. Раздражает. Я не отвожу взгляда, прямо смотря ему в лицо.

— Ты ни капли не изменилась, Сат, — улыбается довольно, — строптивая, любишь копать под истину, ищешь ответы…

— А должна была? Что ты ожидал увидеть?

Мне кажется, голос выдает этот неконтролируемый негатив, и я ничего не могу с собой поделать. Палка о двух концах. Да, я хочу быть с ним вежливой, поскольку благодарна — как и всем участникам 44-дневной войны — за стойкость и мужество. Мы все им обязаны. Но одновременно меня отталкивает его поведение и надежда на совместное будущее, и я не знаю, как именно сказать, что ни тогда, ни сейчас у нас ничего не может быть.

— Нет, не должна была, — снова берет меня за руку, вызывая беззвучный протест. — Я не верю своему счастью. Если бы я туда не пришел, возможно, так тебя и не встретил бы…

— У нас слишком маленький город и страна в целом. Встретил бы. Когда-нибудь…

Я позволяю ему это прикосновение. Выслушиваю, иногда задаю вопросы. Мы общаемся около часа, и я понимаю, что иссякла. Этот человек как энергетический вампир. Он просто высосал из меня все соки, и я хочу попасть домой, чтобы отмыться.

С трудом отпускает меня, противясь просьбе не провожать. Не хочу.

Доезжаю до дома и в трансе выхожу из такси, бредя к подъезду. В задумчивости останавливаюсь у крупной урны и абсолютно сознательно погружаю в неё букет.

Этим цветам не место в моей обители…

* * *

Адонц был прав. Меня вызвали к высшему начальству и предложили должность Арзуманяна. Она действительно открывала новые перспективы, но вместе с тем прибавляла и без того высокую ответственность. Моя команда мне нравилась, но внезапный новый уровень пугал. Думаю, это нормальная реакция сознательного человека.

Я согласилась. И меня тут же погрузили в водоворот бесконечных совещаний, где приходилось вникать в суть даже тех вопросов, что не касаются непосредственно отдела. Много воды, мало конкретики. Не мой стиль работы. Подбадривало только присутствие Роберта, который неизменно улыбался мне, поддерживая.