Первозданная
Шрифт:
— Здравствуй.
Я непроизвольно сжалась, когда Мовсес сделал несколько шагов в моем направлении и сел на стул. Нас разделяла ширина стола. Каких-то ничтожных полтора-два метра. И мне вдруг сделалось очень страшно. Может, Тор был прав, и все же не стоило идти сюда? Возможно, я и вовсе не готова…
Положив руки на стол, словно капитулируя, мужчина улыбнулся мне, как старой доброй знакомой.
— Я тут недавно узнал, что твое имя означает «истинная», представляешь?
Опешив, я подалась немного вперед и мотнула головой. Он, что, серьезно говорит со мной на нейтральную тему?..
— Ты думала,
Молчу, растерявшись.
— Врачи сказали, сейчас у меня частичная ремиссия. Считай, нам с тобой повезло. Сможем поговорить. Наверное, в последний раз.
Вопреки всему, что было, мое сердце болезненно сжалось от этой обреченности. Губы задрожали, а глаза заволокло пеленой.
Я смотрела на мужчину в самом рассвете сил перед собой, и мне хотелось завыть волком от несправедливости этого мира. От жутких испытаний, выпадающих на долю всех и каждого…
Кто ты, скажи? Любимый сын? Надежный брат? Верный друг?
Я стиснула его ладонь, давая понять, как мне жаль…
Кто ты, скажи? Не ставший возлюбленным? Не ставший мужем? Не ставший отцом?
Я всхлипнула. Боже, как же это тяжело осознавать…
Но ты солдат. Ты — воин, исполнивший свой долг. Ты — человек, чьи заслуги я никогда не забуду и за чью душу продолжу молиться.
— Не плачь, — его лицо озаряет светлая улыбка. — Спасибо, что пришла. Знаю, ты простила. Но скажу… Прости меня, Сат. Ты этого не заслуживала.
— И ты прости меня…
Теперь я окончательно дала волю застрявшему в горле кому. И разрыдалась, опустив голову, потому что не в состоянии была вынести того, что происходит. Я не знаю, чего ожидала, когда шла сюда. Но увиденное повергло меня в шок. Я понимаю, что для него не все потеряно, и это вызывает облегчение. Вместе с тем, не могу быть настолько наивной, — эти перепады будут сопровождать его всю жизнь. И кто знает, как теперь она сложится?
Как сложится жизнь всех тех, кто проходит через жестокость, бесчеловечность и ужасы войны? Кого винить в этом? С кого спрашивать?..
Я никогда не смирюсь с искаженной реальностью нынешнего мира…
Мы сидели так не меньше десяти минут. Я изливала свою боль, не зная, имею ли на это право? Должен ли Мовсес видеть мои слезы? Не навредит ли это ему?
Но не могла иначе. Нам нечего было сказать друг другу. Мы прощались навсегда. Два знакомых незнакомца, сыгравших свои роли в судьбах друг друга.
Я встала, понимая, что больше не хочу здесь находиться. Кое-как вытерла щеки, пытаясь привести себя в порядок. И отпустила его руку…
Возможно, мне стоило бы обнять Мовсеса. Но…я не смогла.
— Спасибо тебе за всё, — прошептала, взглянув ему в глаза напоследок.
— Прощай. И будь счастлива.
Это звучало искренне, и желание вновь разрыдаться усилилось.
— Береги себя, Мовсес.
Я торопливо вышла, переворачивая очередную страницу…
На улице стояла одна единственная машина — внедорожник Адонца, который нервно шагал из стороны в сторону. Когда заметил мое приближение, кинулся навстречу, раскрывая объятия. По тому, какой холодной и сырой оказалась его одежда, я поняла, что он все это время провел на морозе. Вот
же упертый…— Ты плакала. Он что-то сделал не так? — в голосе слышится угроза.
Я прижимаюсь к нему сильнее, чувствуя, как постепенно отпускает это истощающее напряжение.
Ведь теперь все будет хорошо, правда?..
— Нет, Тор. Мы даже не разговаривали. Просто…
Я вздыхаю. Как же объяснить это правильно?
— Что, Сат?
— Я чувствую свою вину, — нехотя отрываюсь от его груди, чтобы посмотреть в глаза. — Словно я тоже внесла свою лепту в его состояние. А это ужасно…
— Чувствуешь вину, значит? — как-то странно спрашивает, прищурившись.
Утвердительно киваю, насторожившись.
— Поехали, — бросает резко. — Выбьем из тебя эту чушь окончательно…
Глава 41
«И говорите друг с другом так, чтобы исцелять, а не ранить». Неизвестный автор
Я гнал по трассе на бешеной скорости, стремясь поскорее доехать до города, не замечая ничего вокруг. Пока не наткнулся взглядом на пепельное лицо Сатэ. Она судорожно дышала, вжавшись в кресло. Это немного отрезвило, и я ослабил ногу на педали газа.
Осточертело. Мне осточертело это состояние… Я забыл, каково это — быть нормальным человеком. Мои дни и беспокойные ночи сводились к тоске по ней, бесконечным мыслям и надежде, что вот-вот она меня позовет…
Но Сатэ не звала. Я обещал ей ждать. И ждал. Каждый день интересовался у Элеоноры Эдуардовны, как там моя кобра. Радовался, что она идет на поправку, начала питаться, даже выходит гулять. Не спугнуть бы это счастье своим внезапным появлением… А ведь как хотелось… Завалиться к ней и сгрести в охапку, вдыхать запах чистоты, видеть вызов в глазах, пить ее медленно-медленно…
Я стискивал зубы в бессилии и снова придавался режиму ожидания. Словно зверел с каждым прожитым без нее часом. Сходил с ума, зная, что она может позвонить в любой момент, но не делает этого! Черт возьми, не делает! Наказывает, мучает, дразнит…
Пытался успокоиться, договариваясь со своим нутром. Ведь рано или поздно это произойдет — она придет. Лишь бы не сорваться раньше… Как же это трудно!..
И вот сегодня, когда во время очередного разговора с пожилой женщиной я услышал, куда отправилась Сатэ, точка кипения достигла своего предела. Ничего меня не волновало, кроме удушающего чувства ярости и потребности поскорее добраться до нее… Как она могла поехать к нему? К нему! Не ко мне! Это сильно ударило по самолюбию. Что бы ни было, сначала надо было поговорить со мной. Нам слишком многое следовало обсудить…
И теперь это ее чувство вины, которое уже стоит между нами. И если не искоренить его, будет увеличиваться и мешать — я хорошо знаю, как эта девушка умеет себя накручивать. И такой расклад меня не устраивает.
Торможу у монолитной многоэтажки, выскакивая и раскрывая перед Сатэ дверь. Кажется, она в шоке. Поэтому молча принимает мою помощь, осторожно шагая к подъезду. Ни одного вопроса, ни одного взгляда. Понимает, что сейчас меня лучше не трогать… Мы поднимаемся на лифте, и я подвожу ее к нужной квартире, нажимая на звонок. Очень быстро нам открывают…