Первозимок

– Не стеречь, а пасти...
– машинально, не своим голосом поправил Петька.

– Стеречь, - опять возразила бабушка.
– Про Аверкия-то слыхал? А их тут ишо не один Аверкий. Разные страсти творят, а кажин раз про то не забывают - что пропитание нужно. Без пропитания в болоте долго не просидишь. Да еще в зиму глядя. Вот они уж, бывает, и ничего не подеют людям, а живность какую, хлебушек подчистую заметут всегда... Потому и не поскупились колхозники - ото всех колхозов эта мука, чьи овцы у Савелия в стаде, - стеречь их надо, а не только пасти... Два мешка, - повторяла бабка.
– А ты за двадцать яиц всего Расхвата взял. Это за науку твою. Собак, какие нашлись, давно посгоняли к Савелию... Да рази они с Расхватом сравняются?!

Петька продолжал отупело глядеть на мешки перед собой, и чувство необратимости происшедшего мало-помалу охватывало, наполняло его - до безразличия, похожего на успокоение. Так что он, наверное, уже почти не страдал, когда бабушка взялась опять за дверную ручку и сказала:

– Поешь... Побудь тут пока... А я - в правление, да еще кой-куда...
– И она вышла.

А Петька долго еще сидел, мало-помалу приходя в себя и сам удивляясь этому неожиданному спокойствию своему. Подумал даже, что все правильно: был Расхват - и нет Расхвата, были у него, у Петьки, свои планы - теперь надо жить, как выходило, по-прежнему - без глупостей, без выдумок: раз так порешила судьба - ничего не поделаешь...

Но едва уловив какое-то движение за дверью - мигом вскочил на ноги.

«Расхват!» - Петька в одном броске распахнул дверь настежь...

Но у порога, прислонившись к стене, стоял Сережка и, боязливо оглядываясь, заговорщицки спросил:

– Бабушки нет?!

Петька разом обессилел снова. «Чудес на свете не бывает... Зачем обманывать себя?» И подтвердил:

– Нету... Один я. Заходи...

– Ты не волнуйся!
– быстро и радостно заговорил Сережка, едва переступив порог.
– Мы Расхвата в два счета вернем назад!
– загорелся он своей идеей.
– Я знаю, для чего Елизар взял его, - на кошару, овец стеречь. В гуртах всегда собак держут. А нам только позвать - и Расхват опять прибежит к нам. Спрячем его теперь уж как следует от Елизара. А?!
– воодушевленно заключил Сережка.

– Его и маленького было не спрятать... В карман ведь не сунешь? А ты уже раз прятал его от отчима, когда Расхват еще подростком был...
– ответил Петька печально и рассудительно.
– Теперь его вовсе не скроешь. Да и нельзя нам брать его теперь... Вон сколько муки за него со всех колхозов насбирали. А бабка...
– Он впервые вслух назвал свою добрую, справедливую бабушку таким грубым, чужим словом: «бабка».
– Она уже столько за долги отдала из нее, где мы с тобой муку найдем, чтобы вернуть хозяевам?..
– И, вздохнув, чтобы проглотить горечь, Петька заключил, едва не повторяя слова бабушки Самопряхи: - Расхват теперь будет зарабатывать себе на пропитание... Нести службу, как полагается собаке...

Хорошо хоть Петька в свое время не посвятил друга, для какой службы, для каких целей обучал Расхвата...

Пусть уж хоть это навсегда останется его, Петькиной тайной.

– Собака ведь не для потехи нужна, - сказал он, - а для пользы людям... Аверкий-то со своей шайкой вон что делает!..
– И Петька снова незаметно проглотил комок, что в который уж раз подступил к горлу.

Сережка не знал, какого труда стоило Петьке его «предельное» спокойствие, поэтому, немножко удивленный вначале, обрадовался в конце концов за друга:

– Правильно! Пусть он овец сторожит, несет свою службу. А он все равно и там, на кошаре, наш будет! Станем бегать к нему! И получится вроде как не расставались!.. Верно?!

Петька кивнул в ответ.

И Сережка, сразу успокоенный, потому что переживал за Петьку больше, чем за себя, торопливо распрощался:

– Побегу! А то и так мне всыпят дома: весь день пропадаю!..

Мысль о том, что можно часто навещать Расхвата, действительно приободрила и Петьку. Но, как он уже убедился, легко планируется, а выходит частенько все наоборот...

Кошару перевели поближе к дальним лугам и выпасу, пока еще снег не накрыл траву, землю, до которых пешком не вдруг дойдешь, даже на лошади трудно обернуться в однодневье: только машиной можно...

А на все колхозы окрест была единственная старая полуторка, мотор которой назывался газогенераторным, то есть работал на деревянных чурках, которые жгли в специальном котле при машине. И полуторка эта больше ремонтировалась, чем ходила, а нужда в ней была у каждого колхоза, так что рассчитывать на машину не приходилось.

Однако судьба, оказывается, не всегда бывает коварной. И она готовила Петьке сюрприз...

5

Уже почти месяц спустя, перед самыми, казалось бы зимними снегопадами когда у Сереги даже волосы потемнели чуток, а у Петьки заметно поубавилось веснушек на лице, зима вроде бы вовсе передумала наступать Изморози как не бывало. Даже по утрам. А днями начало пригревать такое солнышко - хоть сбрасывай телогрейку, рубаху, штаны - и купайся.

В такую вот не по времени яркую субботу бабушка с просветленным, как небо над головой, лицом, пряча в глазах затаенную радость, неожиданно спросила Петьку:

– Знаешь, куда мы завтра поедем с тобой?..

А Петька никуда ехать не хотел и не собирался, потому что они с Серегой уже договорились пробовать заготовленные вентеря да и попытать счастья на удочку, раз уж после осени собралось опять вернуться лето, и ни речка, ни старица не думали замерзать.

Об этом Петька и сообщил в ответ своей бабушке.

– Дурачок ты, - коротко заключила та, выслушав его доводы.
– Отложи свою рыбалку. Другой раз сходите, если вправду лето наступит... А поедешь со мной за валушком. Надо бы ему еще поддобреть... Но уж раз так вышло... Завтра машина туда идет, и нас прихватят с тобой: туда, обратно...

Выделенный им валух, как известили бабушку еще неделю назад, поломал себе правую переднюю ногу и стал едва поспевать за гуртом, и не то что кормиться, жиреть, а терять стал в весе, худеть, потому его надо было вовремя забрать, чтобы если и подкормить еще, так уж дома: сенцом, ополосками - чем найдется...

А главное, отчего светилось бабушкино лицо - не за себя радовалась, за внука, - что предоставлялась ему возможность повидаться с Расхватом.

Петьке незачем было уточнять причину бабушкиной радости. Труднее - не выказать своих чувств. Поэтому, стараясь скрыть обуревавшие его радость и тревожное волнение, Петька невнятно пробурчал в сторону:

– Расхват уж и позабыл небось меня...

– Позабыл не позабыл, - ответила бабушка, - а повидать его все ж тебе надо... Да и поможешь мне, если нужда будет...

Это она уж для порядка добавила. Что - не нашлось бы кому ей помочь? Хоть тот же шофер с полуторки... Да раз уж машина туда шла, значит, не ради них только: людей достаточно будет...

Об этом Петька говорить бабушке не стал. А едва только выслушав ее предупреждение: «Ложись пораньше, до зорьки встанем...» - схватился и побежал через всю деревню к Сережке: ни с кем другим эту новость как следует не обговоришь. Да и не поймет его никто, кроме Сережки.