Первые нити паутины

Я вспомнил инструкции фальшивого Ирдана — как же они отличались от того, что говорил сейчас профессор-человек. Вероятно, демон специально не упоминал о важности самоконтроля и о том, что у молодых магов он мог соскользнуть очень легко.

Профессор Яндре между тем оценивающе нас оглядел.

— Чтобы понять, как выглядит потеря самоконтроля, лучше всего увидеть это на примере. Естественно, под прикрытием щитов. Добровольцы для демонстрации есть? — и, не прождав даже нескольких мгновений, он развернулся ко мне и сделал приглашающий жест рукой. — Рейн, прошу.

Ха. Со стороны это выглядело так, будто я вызвался, а он всего лишь согласился. Похоже, этот преподаватель, хоть и человек, так же сильно не любил вопросы от студентов, как и наставник-демон.

Я поймал взгляд профессора и вопросительно приподнял брови, но он лишь умиротворяюще улыбнулся. Ну-ну.

— И что мне нужно делать? — спросил я, встав, куда показал профессор, то есть на платформу рядом с высокой каменной подставкой.

— От тебя потребуется поддерживать огонь сырой магией и не позволить помехам, которые я создам, нарушить необходимую для этого концентрацию. — Потом профессор посмотрел на остальных студентов. — Вам беспокоиться не о чем — я закрою Рейна надежным многослойным куполом, через который его магия не сможет вырваться. Просто наблюдайте.

На каменной подставке он зажег огонь, дав пламени немного деревянной стружки, которая, как я прикинул, должна была сгореть за минуту.

— Не дай ему погаснуть, — повторил он задание, после чего отошел в сторону и начал вычерчивать в воздухе руны, одновременно комментируя: — Насколько мне известно, Рейн прошел инициацию около полутора месяцев назад и за прошедшее время получил лишь некоторые разрозненные инструкции. Систематического обучения самоконтролю среди них не было. В таких случаях, при наличии сильных раздражителей, магия начинает буйствовать очень быстро. Через пару минут мы это увидим.

Наконец он с удовлетворенным видом опустил руки, явно создав такой купол, какой хотел, и жестом велел мне следить за огнем, который уже почти догрыз свою еду. Я кивнул и вытянул из своего внешнего водоворота немного силы. Но все равно перестарался, и пламя, едва получив порцию магической пищи, взметнулось вверх, ударилось в потолок купола, расплескалось по нему во все стороны, и успокоилось только тогда, когда я почти всю силу втянул назад. Похоже, для поддержания подобного огня нужны были лишь ее жалкие капли.

Брови профессора чуть сдвинулись, но вслух он ничего не сказал. Дождался, пока пламя не успокоилось, и кивнул мне. В то же мгновение пространство вокруг наполнил противный скрежущий звук — будто невидимое чудовище водило когтями по стеклу. Громче. Громче. И слышал этот звук только я, поскольку никто другой на его появление не отреагировал.

Вскоре к звуку добавились яркие вспышки — каждая из них ослепляла, и едва мои глаза приспосабливались после предыдущей, тут же шла новая, так что в итоге я практически ничего не видел.

Третьим оказались запахи — тухлого мяса, жженных волос, болотистых испарений.

И последним, четвертым, пришла дрожь земли.

Поддерживать равномерное поступление силы в огонь было легко. А вот удержаться и не выпустить всю мощь своей силы, разбив купол, оказалось намного сложнее. Из-за вспышек я был почти слеп, из-за скрежета не слышал никаких иных звуков, а дрожь земли действовала на что-то более глубинное, чем разум, призывая оказаться там, где земля под ногами вновь будет твердой.

Еще очень сложно оказалось верить, что чужой человек, которого я увидел сегодня впервые в жизни, вовсе не задумал таким образом меня убить, что это была действительно лишь демонстрация работы самоконтроля.

От уничтожения купола меня удерживало понимание, что профессору Яндре нет причин меня убивать, и что если бы он это все же задумал, то выбрал бы не центр аудитории, и не совершил бы такой поступок в присутствии десятка свидетелей. Еще сдержаться мне помогли мысли о том, что если купол я сломаю, то легенда о моем уровне в восемь камней полетит варгу под хвост.

Не знаю, как долго это все длилось.

К дрожи земли, довольно монотонной, я вскоре привык. Наверное, покачивание на корабле судна, которое я никогда не испытывал и о котором знал со слов Дореса, ощущалось именно так. Звуки оказались вторыми — мой разум сам, без моего приказа, будто приглушил и отстранил их. Стало выносимо, хоть и все еще неприятно.

Слепота раздражала уже серьезно — делала меня уязвимым — но я просто закрыл глаза, чтобы уберечь зрение от всех этих вспышек, и вызвал те чувства, которые появлялись обычно только в полной темноте, это знание, где и что находится, знание структуры и текстуры предметов.

А мерзкие запахи… Ну, аппетит на ближайшее время они мне, конечно, отбили, но в целом вреда от них не было.

Потом дрожь стихла, вспышки за моими закрытыми веками прекратились. Ушло и все остальное. Тишина оглушила, свежий воздух ошеломил.

Я открыл глаза и понял, что смотрю на изумленное лицо профессора.

— Что-то не так? — спросил я, но уже через мгновение и сам понял проблему — огонь на каменной подставке продолжал ровно гореть.

И, глядя на этот огонь, мне подумалось, что, возможно, фальшивый Ирдан не учил нас с Кастианом самоконтролю вовсе не из коварства, а лишь потому, что демон не знал всех нюансов человеческой магии и насколько она зависима от психики, и судил, основываясь на собственном опыте. Возможно, молодые демоны не теряли самоконтроль. И, возможно, мой контроль над магией был ближе к демоническому, чем к человеческому.

А потом я снова посмотрел на профессора и увидел, как в его взгляде изумление исчезает, сменяясь глубокой задумчивостью.

Мог ли он понять, исходя из моей слишком удачной демонстрации, что один из его студентов был не совсем тем, кем казался?

Глава 17

— Ну что ж, — после паузы сказал профессор. — Сейчас мы все увидели редкий случай высокого врожденного самоконтроля. Конечно, я использовал лишь самые базовые помехи, и мы не можем знать, как Рейн отреагирует на что-то иное, например, более эмоционально насыщенное, однако результат впечатляет.

Он жестом показал, что мне стоит вернуться на свое место, снова оглядел аудиторию, и в этот раз его взгляд остановился на брате Коры. Больше в «выбор добровольца» он играть не стал, лишь кивнул.

— Гарет, выйди сюда. Посмотрим, что получится у тебя.

Насколько я успел узнать, брат был старше Коры почти на два года, ему уже исполнилось двадцать, но вот внешне он казался младше остальных в группе. Наверное, причиной тому было неуверенное выражение на его лице. Сейчас эта неуверенность проявилась еще ярче.