Первые нити паутины

— Логично, — после паузы сказал Кастиан.

— Но это кощунство, — тихо, но уверенно возразила женщина. — Костяной Король всего лишь слуга бога-императора. Он не должен сам принимать молитвы и жертвы.

— Быть может, ему надоело быть всего лишь слугой, — сказал я. — Быть может, он решил, что из него тоже получится бог.

Женщина посмотрела на меня, хмурясь, но явно не зная, что на это возразить.

— Если это так, то В-в… Восставший-из-Бездны его покарает, — пискнула девочка-подросток.

— Когда нас схватили, я слышал, что один из похитителей упоминал «Великого Древнего», — подал голос парень. — Может быть, это и есть злой бог с фрески?

«Великий Древний»?

Мог ли Костяной Король быть этим «Великим Древним»?

Судя по всему, что я о нем слышал, эпитет «Великий» вполне ему подходил. А еще, как Амана упоминала, он служил очень многим Верховным Данам, правителям Темного Юга, только вот они умирали один за другим, бесконечной чередой, а он оставался. Очень старый, очень сильный демон… Ну в самом деле, что ему мешало явиться очередной черной секте, назваться богом и потребовать молений себе?

Как «душа города» и обещала, скоро пол подземного коридора вновь стал лестницей, теперь ведущей вверх. Несколько раз нам приходилось останавливаться — беременной женщине требовался отдых. Во время очередной такой остановки я ощутил вспышку радостного предвкушения от «души города», но предупредить никого не успел. Ступени у нас под ногами заходили ходуном, и с того направления, откуда мы пришли, донесся рокот, сперва слабый и глухой, но набирающий силу и громкость. Послышался удар, будто от раската грома, еще один, и еще. И наступила тишина.

«Все, — счастливым и самодовольным тоном проурчала „душа города“ у меня в голове. — Мерзкой пещеры больше нет».

* * *

Из подземелья мы выбрались уже глубокой ночью. Ход вывел нас наружу в каком-то полуразвалившемся сарае, так плотно заставленным старым хламом, что найти через него проход удалось с трудом. Вряд ли кому-то могло прийти в голову, что среди переломанной мебели и кип лохмотьев, подходящих только для печи, имелось хоть что-то ценное. Следовало отдать должное сектантам — в умении маскироваться они были профессионалами.

— И куда теперь? — пробормотал Кастиан, озираясь, когда мы вышли на улицу. Судя по обветшалости домов и закрытых ставнями окнах, эта часть города была не из богатых, а еще она показалась мне смутно знакомой. Да, точно.

— Здесь неподалеку находится гостиница Изольды. Как раз то, что нужно, чтобы устроить наших спасенных.

У меня мелькнуло мимолетное сожаление о том, что никому нельзя было рассказать о гнезде демонопоклонников — быть может, его бывшее местонахождение и показания пленников помогли бы определить имена тех, кто приносил человеческие жертвы в подземной пещере.

Интересно, что предпримут демонопоклонники теперь? И поймут ли они вообще, что там, внизу, действительно произошло?

«Душа города», едва мы выбрались из хода, радостно сообщила, что тот сейчас полностью завален и, более того, затоплен водой из подземной реки, и что то же самое она сделала с ходом, который вел в подземную пещеру из заброшенного дома. Сектанты просто не смогут приблизиться к месту, где когда-то была пещера, а значит, не смогут ничего выяснить.

Если только, конечно, кто-то из них не был способен напрямую общаться с тем гигантом. Тогда все попытки замести следы ничего не стоили. Древний, как я решил его пока называть, меня откуда-то очень хорошо знал, а значит, мог рассказать обо мне своим слугам.

Или даже мог прийти за мной сам?

Я нахмурился. Ни Пресветлая Хейма, ни Восставший из Бездны не могли появляться в человеческом мире в своем истинном облике — это вызывало слишком страшные природные катаклизмы. Вероятно, такое правило относилось ко всем богам.

Но если этот Древний был не настоящим богом, а всего лишь сильным старым демоном, фальшивкой, то он вполне мог явиться лично, чтобы расправиться с надоедливым врагом. Если я был прав, если смуглым гигантом на троне из черепов являлся Костяной Король, то я перешел ему дорогу уже даже не знаю в который раз.

Да уж. Вот в такие моменты мысль, что я действительно могу быть посланником Пресветлой Хеймы, уже не вызывала отторжения. Потому что только это давало мне какой-то шанс против Костяного Короля. Обычная сырая сила, пусть даже равная двенадцати камням, мало что стоила против настолько старого, могущественного, опытного и коварного существа. Амана не знала, сколько на самом деле Костяному Королю лет, но предполагала, что его возраст исчислялся даже не веками, а тысячелетиями…

Я моргнул, вырванный из размышлений неожиданным видом спасенной пленницы — задержавшись внутри сарая, среди сложенной там кучи старой, рваной одежды она отыскала что-то, что издалека могло сойти за головной платок, и тщательно его повязала. С мгновенным запозданием я вспомнил про ее рожки. К их виду я привык очень быстро, так же быстро перестал обращать на них внимание и, честно сказать, даже забыл, что большинство жителей столицы такой «оберег» точно не носили.

— Чтобы не привлекать лишнее внимание, — смущенно проговорила женщина, заметив мой взгляд, направленный на ее импровизированный головной убор.

До гостиницы Изольды мы добрались без приключений. Присутствие тех, кто мог бы этими «приключениями» стать, я ощущал — в подворотнях и переулках, порой даже на крышах домов — но нашу с Кастианом форму они каким-то образом различали даже в темноте, и она, как и прежде, служила пропуском.

Слуга, обновлявший краску на двери черного хода гостиницы, изумленно уставился на нашу пеструю компанию, но тут же узнал меня. На прошлой неделе я несколько раз являлся к Изольде — и когда относил наконец сочиненное письмо, чтобы она отправила его Амане, и когда приходил узнать, не пришел ли ответ.

Сама Изольда обнаружилась в малой гостиной, которая одновременно служила ей кабинетом. Когда слуга провел нас внутрь, она стояла посреди комнаты, обнимая большую картину, и, судя по всему, мучительно раздумывала о том, куда именно ее повесить. Увидев нас, отложила ее в сторону, на широкую тумбу. Не удержавшись, я посмотрел, что за изображение хозяйка гостиница держала с таким трепетом.

На портрете обнаружилась довольно молодая женщина, симпатичная, с добрым лицом, которое отчего-то показалось мне знакомым.

— Кто это?

— Это моя благодетельница, — Изольда чуть смущенно улыбнулась. — В четырнадцать лет я осиротела, родительский дом забрали за долги, и, если бы не дана Элайда, то даже не знаю, чтобы со мной сталось.

— Дана Элайда, — повторил я. Имя вызвало такое же ощущение смутного узнавания, как и само изображение. — К какому клану она принадлежала?

— Урожденная дана Элайда Мейфен, — пояснила Изольда, и я вспомнил. Вспомнил, почему ее лицо казалось мне знакомым — некоторые его черты я каждый день видел в зеркале. Вспомнил и имя.