Первые залпы

Немцы перестали стрелять, видимо полагая, что никаких пограничников после артобстрела в селе не осталось. Людей Горбунова в окопах они не заметили.

«Ну, пора!» — подумал Горбунов и громким, неожиданно звонким голосом подал команду:

— Застава, огонь!

Ударили оба пулемета. Грянули залпы винтовок. Дым окутал старые, поросшие травой окопы.

И сквозь этот дым все увидели, как немцы стали падать, стали пятиться, а некоторые побежали назад. Потом остановились, залегли на минуту, опомнились и снова пошли в атаку, ведя огонь по окопам. Снова ударили пулеметы и винтовки пограничников и теперь уже не замолкали ни на минуту. Стрельба слилась в сплошной грохот.

Но самое главное было в том, что вражеские солдаты все падали и падали под пулями пограничников и серо-зеленые мундиры все устилали землю.

— Бей их, гадов, бей! — кричал Горбунов, чувствуя, как мстительный восторг овладевает всем его существом.

И все остальные бойцы тоже что-то кричали, посылая пулю за пулей и очередь за очередью. Ощущение победы, хоть и непрочной, окрылило их души.

Немцы не выдержали. Остатки их, прячась во ржи, отошли к Бугу.

К одиннадцати часам утра бой разгорелся во многих местах вокруг Новоселок. Оборона, как и предполагал Горбунов, приобрела маневренный, очаговый характер.

Из комендатуры подоспела группа поддержки во главе с капитаном Кондратьевым. Он взял на себя оборону самого ответственного участка — западной окраины деревни, обращенной к Бугу. Рядом с ним, чуть южнее, дралась другая группа под командой старшего лейтенанта Рынди. На восточной окраине сражались пограничники заставы во главе с политруком Горбачевым, а на северной — пулеметчики. Арсентий Васильев со своим ручным пулеметом залез на чердак опустевшего крестьянского дома, выбил в крыше черепицу, выставил в этот пролом пулемет и бил по немцам сверху, пока не кончились патроны во всех трех дисках.

Теперь пограничники уже имели за плечами опыт первых часов войны и держались более уверенно и хладнокровно. Все, чему учили их командиры — меткой стрельбе, штыковому бою, маневру, — все это пригодилось. И все те качества, которые они приобрели, воспитали в себе за годы пребывания на заставе — сила, ловкость, бесстрашие, упорство, товарищеская выручка, — все это тоже сослужило свою службу.

Но главное было в душевном опыте бойцов, в реальности поражения немцев. А то, что фашисты все наседали и наседали, сожгли половину деревни, топтали нашу землю, — все это рождало гнев и удесятеряло силы.

В двенадцать часов Горбунову доложили, что есть убитые и раненые. Погибли на вышке пулеметчик Николай Бедило и стрелок Амансеит Масрупов. Тяжело ранен в живот ефрейтор Михаил Бричев…

Деревня горела. Дым стелился в пыльном жарком воздухе. На заставе сгорела дотла деревянная пристройка, в которой находилась столовая. Казарму удалось спасти от огня.

Горбунов, грязный, потный, с автоматом в руке, взбежал на крыльцо, толкнул дверь в канцелярию. Нужно было срочно закопать железный ящик с документами. Да, закопать! Застава дерется почти в полном окружении. Никакой помощи пока не видно. И приказа отступать тоже нет. Телефонная связь с Волчином, Брестом и соседними заставами давно прервана. Значит, придется драться до последнего патрона, до последнего человека. Он, Горбунов, и его бойцы могут погибнуть, но секретные документы пограничной службы не должны попасть в руки врагу. Ящик с документами нужно зарыть в землю. Только так!..

Горбунов вбежал в канцелярию, поднял с пола ящик. Какие-то бумаги лежали на столе политрука Горбачева, какие-то книги и тетради, но не было времени рассматривать их. Наверняка не секретные! Все секретные и совершенно секретные документы уложены его собственными руками и заперты на ключ в этом железном ящике.

Не замечая тяжести, Горбунов быстро вынес его во двор и крикнул старшину Мишкина, выпускавшего из конюшни лошадей. Тот подбежал.

— Всех выгнал?

— Нет, еще повозочные остались.

— Эти пускай остаются. А верховых чтоб и духу не было! Не понадобятся, отступать не будем!

— Ясно…

— Вот, возьмите ящик и закопайте поглубже. Место покажете мне лично.

— Слушаюсь!

Через полчаса старшина в суматохе боя отыскал Горбунова, доложил, что документы зарыты. Вместе они вбежали во двор; Мишкин показал на замаскированное свежим дерном место около мачты с флагом заставы. Теперь, когда документы находились в безопасности, оба они могли вернуться к пограничникам, ведущим смертный бой.

Пробегая мимо окопа, Горбунов увидел в нем Машу. Она перевязывала Михаила Бричева.

Разбудил ее неслыханной силы гром. Дом ходил ходуном, стекла звенели. Гром катился со стороны Буга.

Первые секунды Маша не могла ничего понять. Она сидела на кровати и смотрела в окно, за которым творилось что-то страшное. Неподалеку, около заставы, рвануло пламя, по стенам хаты хлестнули комья земли, на конюшне дико заржали кавалерийские кони.

«Где Вася? Что с ним?» — мелькнула в голове тревожная мысль, и Маша ужаснулась, поняв, что на заставе идет бой.

Распахнув дверь, быстро вошел Горбунов. Стремительный, подтянутый.

— Ты жив? — обрадованно выдохнула Маша.

— Как видишь…

— Что это, Вася?

— Война.

Маша бессильно опустилась на кровать.

— Одевайся и приходи на заставу! — крикнул Горбунов и вышел.

Маша торопливо оделась и выбежала вслед за мужем.

Дрожала и качалась земля. Метались в ужасе люди, выбежавшие из горящих домов. Во дворах, обезумев от страха, ржали лошади, мычали коровы.

Пограничники находились в окопах с винтовками наготове. Маша спрыгнула к ним.

Вчера вечером она сидела с ними в беседке, негромко пела песни. А сегодня — война. Приходил на заставу деревенский мальчишка Паша Калихович, приносил кринку парного молока для заставских щенят. А сегодня — война. Было тепло и тихо, ярко мерцали звезды, пахло липовым цветом. А сегодня — война.

Часто и страшно рвались снаряды, дым и пыль висели над деревней.

Маша, конечно, и раньше догадывалась, что надвигаются грозные события. Но чтобы так внезапно, так вероломно?!

Все время она была вместе с пограничниками: приносила воды напиться, перевязывала и перетаскивала раненых в блокгауз. Сейчас она перевязывала Михаила Бричева. Он был ранен на северо-западной окраине Новоселок, во время второй или третьей атаки фашистов. Осколок гранаты попал ему в живот, и его принесли на носилках.

Маша, как умела, промыла ему рану спиртом из аптечки, перевязала двумя индивидуальными пакетами, вытерла холодный пот со лба. Бричев открыл глаза, увидел жену начальника заставы. Посмотрел на нее долгим, полным благодарности и тревоги взглядом и снова закрыл их.

Машу окликнули: кто-то из раненых просил пить.

Она так больше и не заглянула домой и не знала, что там творится…

Бой продолжался.

Гитлеровцы наседали с южной стороны, от дубовой рощи.

Там их встретили отделение Василия Шалагинова и расчет станкового пулемета под командой Кузьмы Никитина. С ними же был и замполитрука Михаил Зинин. Правее их, ближе к Бугу, отбивали вражеские атаки бойцы капитана Кондратьева и старшего лейтенанта Рынди. Оттуда доносились пулеметные очереди и винтовочная стрельба.