Первый быстрый выстрел

Мой карабин совершенно случайно мой карабин лежал поперек седла, дуло было направлено прямо ему в грудь, а палец лежал на спусковой скобе. Однако я не упускал из виду и братьев.

– Вам лучше заняться своими делами, - сказал я, - не то дела у нас станут общими.

Уивер потянулся к револьверу, но его остановил щелчок курка. Я так и предполагал, что у него не хватит смелости.

– Слушай, ты!
– начал он орать.
– Ты не можешь...

– Уже смог, - ответил я и выехал из лагеря.

Конечно, как только лагерь скрылся из вида, я поскакал, как удирающий заяц, через несколько миль свернул к месту вчерашней схватки, поездил там, чтобы мои следы затерялись, а потом двинулся через лес.

После этого прошло много времени, сейчас я вернулся на свою землю, совсем рядом стоял мой дом, где я вырос, единственный дом, который я знал.

Но в те дни до меня никому не было дела. Я был грязным, оборванным мальчишкой и к тому же слишком гордый, чтобы сдружиться с городскими парнями после той драки. Поэтому я зачастил в болота. Когда у ребенка нет друзей, он иногда восполняет их отсутствие тягой к знаниям, а я многое узнал, бродя по долине Серной реки и дальше, до самого озера Каддо. Я обнаружил места, неизвестные даже индейцам.

Я исследовал болотные тропы, охотился, зная, где лежит твердая земля, а где можно пробраться только на каноэ, зная укромные убежища индейцев и беглых рабов.

И вот я вернулся. Здесь стоит моя ферма, хотя большинство называет ее ранчо. Там должен остаться сад, земля за садом принадлежала мне, протянувшись до Большого Леса. Однако в те дни земля стоила не очень много, у каждого ее было вдосталь.

Лежа без сна, глядя в темноту, откуда на кипарисы лил дождь, я с радостью думал, что наконец-то вернулся домой. Здесь не было ни единого человека, которого взволновало бы это известие, но я знал эту землю, знал, что смогу на ней сделать, если представится возможность. Слишком долго я чувствовал себя, как измученный конь под потертым и сносившимся седлом.

Я все для себя решил. Сначала вспашу землю и посожу зерно. Как только продам урожай, куплю племенную кобылу и начну разводить породистых лошадей. Если повезет, смогу найти жеребца хороших кровей; с племенным жеребцом можно заработать приличные деньги.

Когда я был мальчишкой и лазил по болотам и чащобам Восточного Техаса мне ни разу не попадались по-настоящему хорошие лошади. Конечно, они были, но народ здесь разводил крепких неприхотливых коней для тяжелой работы. Однако мне хотелось иметь породистых лошадей.

Уехав их дома на Запад, я проехал севернее, через Вирджинию и Кентукки, чтобы разведать обстановку насчет лошадей.

Большая часть заводчиков на Юге пострадала от войны, поэтому человеку с хорошим жеребцом, парочкой кобыл и нормальными пастбищами было где развернуться.

Мальчишкой я мечтал сделаться богатым. Каждый парень хочет модно одетым важно пройтись по улицам, чтобы на него заглядывались девчонки. Каждый считает, что если у него много денег, девушки от него глаз не отведут.

С тех пор я понял, что не важно, сколько у тебя денег, важно, чтобы ты был доволен собой. Лично мне хватило бы не голодать, хватило бы крыши над головой и земли, на которой рос бы урожай и лошади.

Когда-нибудь я, наверное, найду себе женщину. Но не в этих краях. За ней придется куда-нибудь съездить. Здесь имя Каллена Бейкера вряд ли вызовет другие чувства, кроме неприязни.

У меня, конечно же, будут неприятности, но неприятности идут от людей, а я не собирался ни с кем связываться. Мне никто не нужен. Держаться подальше от людей будет просто: Наша ферма наверняка в запущенном состоянии, работы у меня будет невпроворот, поэтому не останется времени на поездки в город, всякие ухаживания и связанные с ними проблемы.

Лонгли тихо встал, хотя я думал, что он уснул, и собрал охапку хвороста. Если человек после трех дождливых дней может найти сухие ветки, с ним можно иметь дело.

Боб Ли повернулся, сел и нащупал свою трубку. Лонгли присел на корточки перед костром.

– Похоже, вокруг тихо.
– сказал он.
– Боб, как по-твоему, мешочники из Бостона погонятся за нами в болота?

– Вряд ли, если они не глупее, чем кажутся.
– Боб Ли посмотрел на меня.
– Ты не спишь, Каллен? У нас неприятности в Бостоне. Мы убили человека.

– Значит, он сам напросился. Ты всегда был гордым человеком, Боб Ли, но я не помню случая, чтобы ты стрелял не думая, или стрелял в невиновного.

Мы немного поговорили, и они рассказали мне кое-что еще о краях, в которые я вернулся. Ничто из их рассказов не выглядело многообещающим. Одно они мне забыли сообщить: худший мой враг был здесь, в этих местах он был большим человеком, мало того - окружил себя переселенцами-мешочниками. Никогда бы не поверил, если бы вскоре не узнал сам.

Через некоторое время мы заснули. Боб Ли был прав: только сумасшедший будет преследовать в болотах. Они оба устали, устали как люди, проведшие не один день в седле, скрываясь от погони, но если даже Боб Ли вынужден был убегать, как смогу выжить я?

На рассвете мы молча оседлали коней. Я объяснил им тайную тропу к Серным топям. Дело в том, что Серный ручей сильно извилистый, у него много рукавов, упирающихся в непроходимые болота, к тому же в те дни его окружали густые заросли кустов и деревьев. Чуть дальше к югу лежало озеро Каддо, но о нем, кроме индейцев и меня, почти никто не знал.

Мы расстались у Корнерс.

– Поехали лучше с нами, Каллен, - сказал Боб Ли.
– Ты не найдешь ничего, кроме неприятностей, а зная тебя, я уверен, что ты не станешь терпеть.

– Я хочу спать под своей собственной крышей.

– Держись подальше от вдовушек. От них неприятностей больше, чем от всех солдат-северян, - сказал Лонгли, усмехаясь.

Когда они скрылись из вида, я повернул своего мула на поросшую травой дорогу. У меня хороший мул, он выносливей, чем большинство лошадей. Может не такой быстрый, но в дальней дороге перескачет любого коня, а на привале лучше сторожевой собаки.

Лонгли упомянул вдов. С окончанием войны их здесь, наверное, хоть пруд пруди. В этих местах и без битв всегда было много вдов.

Со мной не станет связываться ни одна приличная женщина, а если кто-то их них и захочет, это наверняка приведет к перестрелке с отцом или братьями. Каллен Бейкер - известное имя, смутьян, как говорили одни, и человек, склонный к убийству, как говорили другие. Ходили также слухи, что я пьяница, но это ложь. Я вообще не люблю спиртное, а если меня и видели пьяным, то не от виски, а от ярости.

Кроме того, на вдов у меня просто не было времени. У меня достаточно забот с закупкой семян, возделыванием земли и работой на ферме: дом, скорее всего, стоит полуразрушенный.