Первый выстрел
Шрифт:
— А как насчет контрреволюции? — спросил дядя Ваня. Он до сих пор молча сидел в сторонке и старательно разбирал и чистил свой маузер.
— Открытые выступления контрреволюции разгромлены. Керенский вызвал «дикую дивизию» и казаков было на Питер и Москву, но они даже не доехали. Солдаты и казаки поарестовали офицеров и перешли на сторону революции. А вот на Украине настоящая контрреволюция орудует. Центральная Рада — это осиное гнездо под флагом самостийной Украины.
— Ас чем ее едят, эту Центральную Раду, кто там панует? — поинтересовался Трофим Денисович.
— Паны пануют, — мрачно проговорил товарищ Василий. — Объявила себя Рада всеукраинским правительством, не признает, конечно, советской власти. Всякой твари по паре в этой Раде найдешь. Сахарозаводчики
Юра, до сих пор слушавший разговор вполуха и больше интересовавшийся маузером дяди Вани, при последних словах товарища Василия вскочил.
— Рабочегвардейцев в Екатеринославе разоружают?! — неожиданно для себя Громко выпалил Юра. — Так там же дядько Антон, Палей! У них винтовки; гранаты, пулемет есть… Попробуй-ка отнять! Пусть только сунется Бродский!
Все с удивлением обернулись к Юре. Он смешался, смутился так, что даже кончики ушей покраснели.
— Этот хлопчик с Екатеринославщины приехал, — объяснил Гриша-матрос. — Вот и вскипело его сердце. Боевой!
Товарищ Василий внимательно посмотрел на Юру и серьезно, как взрослому, сказал:
— Я тоже так думаю, товарищ. Не отнять оружия у рабочего класса, раз он уже взял его в руки…
Юра покраснел еще больше, неловко отошел в сторону и уселся за широкой спиной дяди Вани. Теперь он старался не пропустить ни слова из разговора взрослых.
— У нас в Крыму такая карусель пошла, что успевай только правительства считать, — говорил Трофим Денисович. — Собрались крымские буржуйские тузы на губернский съезд и объявили всекрымской властью кучку своих главарей. Название дали: «Совет народных представителей».
— А наша матросская братва называет их «Советом народных предателей»! — сказал Гриша.
— Вот это правильно! В точку! И меньшевики с эсерами, как холуи, им прислуживают. В вороньей стае по-вороньему и каркают. А еще социалистами себя называют. Так… Значит, «Совнарпред» — это одно правительство. А в Бахчисарае татарские тузы, муллы и торговцы собрали свой курултай — «парламент» и назначили «Директорию». Тоже крымское правительство! Объявили: «Крым — только для мусульман». Набрали эскадроны бандитов и головорезов, поналезло туда и русское контрреволюционное офицерье. Эти не то что аллаху — сатане на службу пойдут, только бы против народного интереса! А во главе сопляк Сейдамет. Я его знаю, он сын богатого алуштинского торговца, выкормыш турок, учился в Стамбуле. Тянет Крым под турецкую руку. Потом «Штаб крымских войск». Там генеральская лавочка, втихоря собирают офицерскую контру, чтобы придушить Севастополь и пойти походом на Советскую Россию. Все они грызутся между собой, как пауки в банке. Но боятся только одного: установления советской власти в Крыму. Вместе зверствуют, запугивают население, распространяют о большевиках вранье. Сговариваются с Центральной Радой, донскими атаманами, немцами. Когда же, товарищ Василий, дадим им коленкой? Пора Крыму быть советским!
Молчавший до сих пор Никандр Ильич снял свои толстые очки и неожиданно для всех, ни к кому не обращаясь, заговорил:
— Древняя крымская земля знала много войн, много разных полчищ прошло через нее с мечом и огнем. Знала она и великие народные возмущения. Битвы за лучшую жизнь и свободу против угнетателей народных никогда не были легкими…
Он помолчал и, прищурившись, оглядел величественный полукруг скалистых горных вершин.
— Во времена Древнего Рима, две с лишним тысячи лет назад, — продолжал глуховатым голосом Никандр Ильич, — сложилось на Крымском полуострове, в этих местах, от Керчи до Феодосии, независимое Боспорское царство. Населено
оно было скифами, таврами, а господствовали там римские выходцы и местная знать. А на противоположных, южных берегах Черного моря возникло сильное Понтийское царство. И вот понтийский царь Митридат Евпаторийский решил подчинить себе независимый и богатый хлебом, вином, мехами и рабами Боспор. Он двинул на Крым боевые галеры…Юра и Сережа жадно слушали старого учителя, боясь шелохнуться. И взрослые придвинулись поближе к Никандру Ильичу. Дядя Ваня отложил в сторону свой маузер, расстелил бушлат и, подперев тяжелый подбородок кулаком, слушал как завороженный.
— Испугался боспорский царь Перисад, испугались богатые и знатные боспорцы и пошли на сделку с чужеземными завоевателями. Они продали независимость своей родины, согласились стать данниками понтийцев и тайно откупились, обещав отдать в рабство Митридату много тысяч людей.
Народ узнал об этом. Скифы, свободные крестьяне и рабы местных магнатов поняли, что подпадают под двойной гнет: своих рабовладельцев и иноземной власти. Началось грозное народное восстание, главной боевой силой которого стали храбрые скифы. Царь-предатель Перисад и его приспешники были убиты. Восставшие избрали своим вождем и царем раба, по имени Совмак. Он ввел новые порядки и отстоял независимость государства. Он сумел прогнать от берегов Крыма понтийских захватчиков, защищал интересы крестьян и ремесленников, освободил от рабства много скифов. Археологи нашли древние боспорские монеты с изображением народного избранника. Два года правил Совмак. Митридат безуспешно посылал карательные экспедиции для подавления восстания. С большим трудом понтийским военачальникам удалось сломить свободный Боспор. Жаль, что тысячелетия скрывают от нас подробности восстания и правления Совмака… Да… Еще в глубокой древности рабовладельцы, господствующие классы готовы были предать свою родину и продать свой народ ради своей шкуры. Вот и все эти крымские «правительства», о которых рассказывал Трофим Денисович, чем-то смахивают на боспорского царя-изменника Перисада…
Юра с интересом, как-то по-новому посмотрел на окружавшие горы, представил себе бои на море, множество судов с высокими лебедиными шеями. Тысячи мчавшихся по долине всадников в шлемах, стреляющих из лука. А может быть, не с луками, а с широкими мечами? Интересно, каким оружием воевали две с половиной тысячи лет назад? Дмитро Иванович искал скифское оружие, он бы мог рассказать… Надо завтра спросить у Никандра Ильича. Сейчас Юра спрашивать постеснялся. Товарищ Василий начал задавать Никандру Ильичу какие-то непонятные вопросы, слышались слова: «экономика, социалистический, социал-предатели, диктатура пролетариата» и какие-то совсем непонятные.
Мальчиков снова послали за хворостом. Собирая хворост, они вспугнули зайца. А взрослые были заняты серьезными спорами. И Юра не посмел спросить у Никандра Ильича, как воевали скифы и древние рабы. Когда мальчики решили, что хвороста уже достаточно, и улеглись возле костра, взрослые задумчиво молчали.
Гриша-матрос вдруг сказал:
— А надо бы, братва, дать одному из наших черноморских кораблей имя «Совмак». По справедливости… — И потом, расправив широкую спину в полосатой тельняшке, негромко затянул низким басом:
Вихри враждебные веют над нами, Темные силы нас злобно гнетут…Товарищи подхватили:
В бой роковой мы вступили с врагами, Нас еще судьбы безвестные ждут…Вот что Юра любил больше всего! Революционные песни волновали его почти до слез. Они объясняли, говорили ему о революции больше, чем самые умные и длинные разговоры.