Первый закон Дамиано

Чума не щадила ни рабов, ни сенаторов, а случаи выздоровления бывали не более чем у пяти человек из ста.

Никто не знал причин возникновения этой болезни и методов её лечения, и смерть продолжала собирать всё новые, и новые урожаи.

И в самом Риме, и во многих провинциях, тут же появились люди, продававшие всевозможные травы, порошки или амулеты, которые якобы предохраняли от этой напасти.

Отчаявшиеся жители Империи отдавали им последние деньги за спасение себя и своих родственников.

Иногда они состояли из перетёртой ромашки, одуванчика и других обыкновенных трав, что хотя бы не вредило больному, но некоторые микстуры содержали козий или куриный навоз, высушенные грибы и другие подобные субстанции.

Особенно дорого ценились моча и пот гладиаторов.

Но эти средства мало помогали, и все "лекари", обогатившись за короткое время, спешно бежали в другие города, где их ещё не знали.

Они жутко боялись, что чума заразит их самих.

.* * * * *

Все эти события отразились на жизни неаполитанцев гораздо в меньшей степени, чем жителей столицы: их город эпидемия почти не тронула.

У этого феномена было несколько причин.

В Неаполисе не было принято раздавать направо и налево бесплатное питание: его можно было только купить или заработать, поэтому любители дармовщины направлялись исключительно в Рим.

В Неаполисе было меньше бесплатных терм, где больные купались вместе со здоровыми.

Но было и ещё одно объяснение, пожалуй, самое главное.

Имперский легат в провинции Кампания Септимий Туллий Фортунат был мудрым и опытным руководителем, и за свою жизнь он повидал немало.

Начав свою карьеру с простого легионера, он участвовал во многих военных походах, и к старости дослужился до этой должности, равнозначной сенатору.

Он много раз бывал на Востоке: в Месопотамии, Азии, Армении, а один раз даже чуть не утонул в кишащем комарами и змеями болоте.

Он был знаком с этой страшной болезнью.

Фортунат обратил внимание, что солдаты, любившие лук и чеснок, заболевали чумой намного реже тех, кто им пренебрегал.

Однажды его легион вошёл в город, который в течение нескольких лет был непобедимым бастионом мятежников.

В те времена ещё не было принято вывешивать чёрный флаг над зачумлённым городом.

Его жители не встретили солдат "радостными приветствиями" в виде потока стрел с вершин крепостного вала, и никто не вышел к ним с объявлением о капитуляции и просьбой о милости к побеждённым.

Город был мёртв, и даже врата его были не заперты!

Повсюду валялись непогребённые трупы, которые грызли одичавшие собаки.

У самых свежих, которые ещё не успели разложиться, были все признаки "моровой язвы".

А самое главное, что запомнил тогда Фортунат: это полчища крыс вокруг мертвецов!

Они сновали мелкими стайками туда и сюда, отгоняя от недоеденного куска мяса на тухлом скелете какого-то защитника крепости всех грифов-стервятников, превосходящих их размерами во многие разы.

Эти мерзкие животные опередили его, тогда ещё молодого трибуна, и лишили заслуженной победы и положенного за этим триумфа.

Это они уничтожили город, который он собирался взять штурмом!

Он всегда презирал этих грызунов, а с тех пор возненавидел их до глубины души.

Фортуната не радовали даже те несметные сокровища, которые можно было унести отсюда в качестве трофеев: медные и серебряные кувшины, золотые медальоны и ожерелья.

Они наверняка несли на себе заразу и проклятье!

.* * * * *

Едва эта болезнь появилась в соседних с Неаполисом поселениях, о чём ему доложили очень скоро, Фортунат принял чрезвычайные меры.

Он сразу же отменил все праздники и коллективные жертвоприношения Богам, хотя это было неслыханным святотатством.

Все пышные свадьбы тоже должны были проходить только за пределами города.

Более того: он приказал временно закрыть бесплатные термы!

На всех площадях были выставлены большие корзины с чесночными головками, которые раздавались бесплатно, а закупались они по всей Италии за счёт городской казны.

Все иногородние, следующие в Неаполис со стороны суши, тут же останавливались, непосредственно у городских ворот.

Группа воинов из числа его гвардии сопровождала всех "гостей" до специального лагеря, где их первоначально заставляли раздеться догола и высоко поднять руки, и это касалось всех, в том числе женщин и детей.

Если у кого-то обнаруживались подобные пятна, беднягу тут же убивали на месте.

Его можно было бы просто не пускать в Неаполис, но Фортунат, очевидно, решил позаботиться о здоровье и всей остальной Италии.

Если явных признаков чумы у путников не было, их оставляли в живых, но все они были обязаны провести не менее десяти дней в палатках вместе с такими же другими гостями города.

Палатки, выделенные им, были очень маленькими: в каждой размещалось не более восьми человек.

Декурионы строго следили, чтобы "старожилы" не жили вместе с "новичками", и переселение из одного "места заключения" в другое запрещалось под страхом смерти.

Даже законные супруги или родители с детьми, в силу разных обстоятельств вынужденные попасть в Неаполис с разницей всего в один день, здесь воссоединению не подлежали.

На все жалобы декурионы сухо отвечали:

– Одиссей двадцать лет возвращался к Пенелопе. Не помрёт и ваш Телемах за это время. Приказ Септимия Туллия Фортуната не отменит сам Император!

С этими словами они оголяли мечи, и все возражения тут же испарялись.

Располагались все эти "временные помещения" на расстоянии пятидесяти шагов одно от другого, а круглосуточная охрана контролировала перемещения любого, вышедшего наружу для отправления естественных потребностей в специально вырытых для этого ямах.

Женщины размещались с женщинами, мужчины - с мужчинами, а семьи - с семьями.

Прогулки группами не более трёх человек иногда разрешались, но никто не имел права приблизиться к другой палатке ближе, чем на двадцать шагов: снайперы-лучники всегда были наготове!