Первый закон Дамиано

Выглядел он лет на сорок, не носил ни бороды, ни усов, с греками говорил по-гречески, с иудеями - на арамейском, а с римлянами - на латыни.

Все, беседующие с ним, были уверены, что разговаривают со своим соплеменником, потому что он говорил с ними именно на их диалекте.

У него не было своего дома, но где он ночевал - никому в этом городе не было известно.

Учитель приходил в Неаполис с первыми лучами солнца, а покидал его всегда на закате, нигде не оставаясь на ночлег, даже на единственную ночь, как бы его ни просили.

Его не пугали ни ночные разбойники, которые могли убить любого всего за десяток сестерциев, ни проливной дождь, который не позволял видеть путь дальше одной стадии.

Даже зимой он ходил в летних сандалиях и лёгком плаще, но почему-то никогда не простуживался.

.* * * * *

Уже многие сотни лет в Римской Империи действовал принцип "ротации кадров", и сенат мог в одночасье перебросить любого своего гражданина в другое место, поручив ему заниматься делами, в которых тот ничего не смыслил.

Известный адвокат мог моментально стать полководцем, а не менее популярного трибуна, прирождённого воина, они могли заставить управлять вполне спокойной провинцией, и наблюдать за тем, как там мирно отправляют грузы с драгоценными приправами к столу императорской фамилии и его прихлебателям.

Самым главным для всех таких деятелей была задача грамотно составить отчёт сенату о своей деятельности, изобразив там все поражения неслыханными победами, а провалы - достижениями.

Так делали многие умные люди, во все времена, и они знали ту планку, выше которой не стоит прыгать: иначе можно приземлиться не на мягкий песок, а на частокол из бывших дружеских копий.

Но Фортунат был немного другим: он любил и себя, и свою семью, и этот новый город Неаполис, которым его назначили руководить.

Септимий Туллий Фортунат никогда не был "бессеребреником" или аскетом.

Его много раз пытались "купить", и довольно часто, сравнив "цену вопроса" со всеми "pro e contra" какого-то решения, он демонстративно отказывался от взятки.

Но иногда он принимал весьма щедрые подношения, руководствуясь при этом единственным принципом: здравым смыслом!

За одобрение небольшого отклонения в дороге от Неаполиса на Брундизиум от прямолинии, в результате чего сохранились неразделёнными многие земельные наделы, патриции тех земель преподнесли ему несколько сот тысяч сестерциев.

При этом существенно уменьшилась и стоимость строительства дороги: зачем надо долбить какую-то скалу, если её можно просто обогнуть?

Зачем надо показательно обезглавливать проворовавшегося подчинённого, если тот может возместить весь ущерб городской казне, а заодно и указать на вполне справедливые источники поступления новых доходов?

Местная община иудеев просит защитить их от регулярных погромов со стороны непримиримых приверженцев их же секты, зелотов?

"Так это же ваши соплеменники, и я думал, что вы сами давно с ними справились, лет сто назад! Устройте вокруг своего поселения крепкие стены, тодько за свой счёт, и назовите это место "еврейским кварталом". Я даже готов вам выделить для этого охрану, но она будет полностью оплачиваться вашей общиной. Итак?"

Получив всю мзду, он скрупулёзно подсчитывал её, а затем делил на несколько частей.

Какую-то сумму он оставлял себе и своей семье, ещё одну жертвовал храмам, хотя его разум уже давно подсказывал: либо Богов никогда не было, либо они отвернулись от Рима навсегда.

Десятую часть взятки он показательно раздавал беднякам: все более-менее умные правители делали так, ради дешёвой популярности.

Какую-то долю Фортунат отсылал "наверх", в казну цезаря.

Его личная гвардия тоже не оставалась в обиде,

Поэтому и в случае "внезапного раскаяния взяткодателя" легат ничем не рисковал: он поделился со всеми заинтересованными сторонами.

Но даже после всех этих вычетов всегда оставалась довольно круглая сумма.

Её он прятал в особом месте, и только его старший сын знал, где были захоронены эти деньги.

Зачем он это делал?

Септимий Туллий Фортунат, несмотря на незнатное происхождение, всегда учился: и у жизни, и у книг.

Если даже великих Императоров могли иногда обезглавить, протащить их тела по улицам Рима и затем выбросить в Тибр, а голову отослать в бани для игры в мяч, то с легатами могли сделать даже намного хуже.

А "деньги не пахнут", как говорил своему сыну Титу мудрый император Веспасиан.

Они могут оказаться вполне полезными его родственникам, если всё имущество очередного "врага народа" будет конфисковано.

.* * * * *

Эпидемия, в конце концов, всё-таки затихла, и жизнь, хотя и "как-то криво, и через перекосяк", возвратилась в своё русло.

Кампания, в отличие от многих других провинций, в это время не разорялась, а только богатела.

Она исправно платила в римскую казну не "дань", а "налоги", и только безумец мог сместить такого наместника, как Фортунат.

Однажды к нему привели вольноотпущенника по имени Вендеция, уроженца Сицилии.

Наказание в виде сорока ударов плетьми за неуплату долга мог назначить и местный судья, но ему грозил смертный приговор, который мог вынести только наместник.

В рабство Вендеция сослали за убийство ростовщика, который продавал бедным колонам семена пшеницы и других культур в долг, а затем накручивал на них безумные проценты.

В случае урожая всё складывалось вполне нормально, и должники честно с ним расплачивались.

Но если наступала засуха, они не могли вовремя погасить задолженность, и этот мошенник заставлял их становиться своими рабами.

Он любил устраивать роскошные пиры, на которых особым блюдом были мурены.

Для них он устроил специальный водоём.

Его гости часто развлекались, кидая им остатки трапезы, и их забавляло, как они дерутся между собой за куски мяса.

Но если этот нувориш был недоволен кем-либо из рабов, он мог самолично кинуть его туда же, для надёжности воткнув ему в спину кинжал., а причиной его гнева могло быть и неправильно разбавленное вино:

– Я приказал тебе добавить туда немного воды! А ты, скотина, разбавил его вдвое!

Его ненавидели в округе все, и когда подобным образом он наказал двоюродного брата Вендеция, тот сумел проникнуть на виллу этого богатея и нанести ему сорок ножевых ударов.

Затем Вендеций взломал кинжалом ларец, где тот хранил расписки всех должников и сжёг их!

Личность того плебея была настолько ненавидимой, что защищать Вендеция вызвались три самых лучших адвоката Неаполиса.