Первый. Второй том

Завозившиеся наконец студенты вздрагивали натыкаясь взглядом на пришедших. Часто поглядывали на Алцеста, ожидая, когда он поведает о двух колоритных фигурах, дополнивших отряд. Воспитатель молчал. Пока студенты собирали завтрак, для нас подступало время обеда. Виталий не отказался перекусить второй раз за компанию с нами, пока Жако хлебал вегетарианский кулеш из своего котелка.

Вышли очень поздно, в начале одиннадцатого. Ведьмаки встали в конце отряда, с ними конечно же держалась Вита, а Алцест пёр впереди, задавая темп.

– Это ведь тот ведьмак? – неуверенно спросил Ахра.

Алцест сплюнул под ноги, пробормотав нечто труднослышимое, на что из конца строя донесся хрипловатый смешок.

– Де-ед, – протяжно позвала Вита с интонацией, сформированной длительной привычкой, – чего он сказал?

– Ругался. Изощрённо.

– Это на каком языке?

– Уж не говорят на нём.

– Ты же говорил, что научил меня всему, что знаешь…

– Зачем же я буду учить тому, чего нет?

– Нечисти же учил.

– Эта не исчезла, а заснула…

Багровые глаза кисло со знанием дела посмотрели на лес по левую руку. Жако проследил за его взглядом, но предполагаемой угрозы не увидел.

– Смотритель, – по-своему обратилась к Алцесту сбитая с толку Фулани. – Почему ты злишься на своего ученика?

Алцест смерил её взглядом от оплетённой черноволосой головы до маленьких ступней. Жрицы ни с кем, кроме меня не заговаривали, немудрено было забыть, что они способны к речи в принципе. Проклятый заговорил:

– Потому что он думал, что слушает, залепив уши воском. Читал книги и не видел за знаками смыслов. Потому что годами просиживал чужое место и скоро скажет про себя, что образован, чего-то достиг и достоин большего!

Ахра сник от злобы Алцеста, ещё и Виталий одобрительно хмыкнул.

Жрица сделала выводы:

– Смотритель, не злись так, это плохо для здоровья.

– Вы презираете нас, – через минуту неодобрительно заметил Ралло. – Что же вы вообще связались с нами? В поход пошли, принимаете нашу еду, позволяете нести вещи? Разве честно пользоваться услугами людей, которых презираешь?

– Пользоваться как раз можно только теми, кого не уважаешь, – хмыкнул Алцест, быстро шагая по чаще.

Ралло запнулся и едва не грохнулся, изумлённый откровенным бесстыдством преподавателя этики.

– Я тебя впервые встретил, маг, – проговорил Виталий. – И уже никогда не забуду. У тебя абсолютная память. Ты острый интуит. В тебе древняя кровь. И у тебя есть причина никого вокруг не жалеть. Но даже я не понимаю, почему ты злишься сейчас – может, ты хочешь от своих юнцов слишком многого?

– О! то, что ты не понимаешь – вообще не удивительно! Ты же не слушал Шпигеля целый бездарный год жизни! – плевался желчью Алцест. – Эти инвалиды слушали курс о последней обороне Эскамеруна от нечисти!

Виталий удивлённо дёрнул бровями.

– Забыли. Чего тут такого?

– О, конечно! Все только и делают, что забывают историю! Но двое живы по сей день. Всего двое! Не запомнить двоих за год!

– А кто второй? – позеленел от стыда Ахра.

– Вторая, – поправил Виталий. – Жаклин.

– Мда-а, – протянул старый ведьмак, смотря и не видя багровыми глазами. – Говорил я с каким-то магом…

Он не пояснил, но Жако знал, что старший удивляется, что его биографию оказывается проходят в Академии, и его жизнь стала объектом магической категоризации и упорядочивания. Довольно странное ощущение для того, кто даже не знает, сколько ему лет. Виталий знал теперь только, что должен был умереть двадцать один год назад. Возраст внучки отпечатывался в его памяти, хотя день её рождения никогда не праздновали – как и рождение Жако, навсегда завязанные со смертями родителей даты. Жако однажды приснилось, как Виталий идёт по лесу с другим – молодым уверенным ведьмаком. Старший знает, что доживает последние месяцы, прощается со всем, что видит. Ему не очень грустно быть индикатором прихода новой жизни. Он умрёт, упадёт, как скошенный сноп, и сын поймёт, что сам стал отцом. У него на глазах, это будет неприятно, но от этого никуда не деться. Виталий видел это прежде. Наверное, жалко, что некогда навестить некоторых знакомых… Виталий обернулся, чтобы в который раз ободряюще улыбнуться сыну – улыбка не успела пропасть с его лица. Как скошенный сноп упал младший.

Жако едва не нарушил обет, подкинувшись из сна, но подавил, запер крик ужаса в груди. Ведьмак осознал, что ему повезло начинать цикл. В его жизни горе Виталия было невозможно. Он только прикоснулся к нему, попробовал его горечь и навсегда отпрянул.

В отличие от студентов, Жако помнил, что читал об обороне Эскамеруна. Была книга, посвящённая защитникам города, практически единственная, отнёсшаяся к ведьмакам, как к личностям, а не как к массовке. Впервые ведьмаков и ведьм называли по именам, и там было родное для Жако имя. Мужчина мог бы сказать Виталию, что читал, как он рубился с карниволами, как не дал вилентам сожрать заклинателя… но к тому времени Жако уже дал обет и ничего не мог сказать легендарному ведьмаку, которого Маг достал как джокер из колоды. Когда они играли детьми… если Маг когда-то действительно был ребёнком, его ловкие руки часто вытаскивали сильные карты в подходящий момент.

Упёршийся своей угловатой гордостью Жако не мог отказаться от наставничества ведьмака – вдвойне от наставничества Виталия, спасавшего и спасённого Жаклин.

Внук злился на бабку – так хотела ему помочь, что лишила того, что было почти в руках. Жако посмотрел на сестру Мага, убеждаясь, что может сделать это спокойно. Виталий не глядя дотянулся до плеча граблеподобной рукой, похлопал слегка.

Ведьмак покорно отвернулся. Не смотреть значит выкинуть и из мыслей. Паства вздорного пастыря с адским клеймом над головой двигалась со скоростью дошкольников. Ведьмакам пора было спать, но маги и адепты об этом не ведали. Внучка Виталия пересыпала ему в карманы семечки, после разлуки обоих тянуло поболтать, но они привыкли к уединённости, а вокруг было много магов и адептов. Жако почти спал на ходу, не рискуя полностью отрешиться и довериться автопилоту. Маг просил проследить, чтобы с группой, возглавляемой проклятым, не случилось ничего фатального. Алцест уже помог найти нитку, за которую можно развернуть клубок, дальше его таланты лучше держать подальше, а значит нужно отвести от места провокации. Вероятность происшествия была высока. Маг упомянул, что Алцеста атаковали озверевшие от мертвечины гули, но даже не ранили. Такие промахи проклятье подстёгивали – если удар не приносил серьёзного вреда, если, например, должна была покусать нечисть, а в итоге даже не поцарапала – должно было произойти что-то гораздо хуже укуса нечисти.

Жако подавил зевок. Васса шла по левую сторону от группы, следя за каждым. Практика старшего курса выглядела весьма смешно с таким количеством нянек в пустом лесу. Нечисть бежит на запах магии, но её никто и не использовал. Всё, что могло бы прибежать, прибежало бы на Алцеста. Он торопился впереди, опережая следующего на семь метров. Выглядел он не лучшим образом. Можно представить, сколько у него нашлось возражений против работы с людьми. Тяжело ему пришлось. Интересно, Маг велел Вассе присматривать за приятелем или это её инициатива?

– Может, пообедаем наконец?

Нытьё. Снова-здорово. Как бы ни был тяжёл обет ведьмака, Жако представить не мог, насколько тяжек он может стать в компании неподготовленных к переходам людей. Адепты за всё время почти не обмолвились друг с другом парой слов, зато недоученные маги только и ныли, и придумывали новые причины для проволочек… как будто в упор не видели метку, крутящуюся над головой пытающегося сбежать Алцеста. Он и сейчас не среагировал, а только ускорился, не собираясь никого ждать и терять время на уговоры.