Первый

Будущие Жрицы неуверенно собрались у меня за спиной. Они были молчаливы. Я к этому привыкла, но остальных их поведение обычно шокировало, даже их родных. Я показывала им свою яркую ауру, и они шли за мной без раздумий и сожалений. Нужно было вернуть их миру.

Чи и Захар отделяются от группы по знаку Стахия. Площадка заполняется водой. Восточная сторона, если идти к Храму от города. Места не слишком много, но дружине из двух десятков более-менее опытных и ещё десятка молодняка не требуется очень много места. Главное во время тренировки не позволить себе неаккуратным движением побеспокоить выставленный на солнечную ванну комнатный бонсай. Сейчас миниатюрных питомцев в ведерцах в травянистой оплётке с ручками конечно занесли в тепло. Вода покрывает квадрат примерно пять на пять метров и не всасывается в присыпанный ради чистоты песок.

Стахий стоит по правую руку.

– Ты устала.

Он не спрашивает.

– Избыток информации ведёт к утомлению. Я бы хотела посидеть с чашкой чая и книжкой. Но некогда.

Подзываю трёх девушек. Они смущены, не поднимают глаз.

Знала, что будет сложно. Начинаю говорить то, что собиралась сказать лишь Стахию с глазу на глаз:

– Когда я их встретила, я сразу поняла, кто они. Их души позвали меня. Я видела их тогда, когда они чувствовали себя наедине со Стихией… Вне своей Стихии они беспомощны, непонятны, замкнуты, никто из людей не готов и неспособен их понять… но в своей Стихии их коконы раскрываются – они становятся полноценными, живыми. Их не понимают, потому что они за пределами понимания, но если увидеть их в единении с их Стихией, можно почувствовать саму Стихию…

Три девушки стояли в воде. У одной расшнуровался ботинок, и она уже где-то потеряла его. Трудно сказать, понимала ли она вообще, что ей чего-то не хватает.

Они неловко замерли. Можно было подумать, они не поняли ни одного произнесённого слова, но я знала – это не так.

Девушка в одном ботинке вынула и вторую ступню из обуви. Коричневый, ношенный ботинок покинуто стоял на границе журчащей чистой лужи, обвисли отполированные пальцами, трением, ноской, годами шнурки. Из лужи вылетела круглая капля, и дождь пошёл вспять, с земли. Три девушки подняли лица к небу. В тонкой луже под их ногами не было столько воды, сколько поднималось и поднималось к тёмно-синему небу круглых капель.

– Жрица нисподающей воды.

– Жрица льда.

– Жрица течений.

Девушки падают одна за другой. Мне тоже тяжело. Старикам будет тяжело нести их в Храм, а я… я боюсь уронить. Где мои помощники? Где верные друзья?

Старики спешат на помощь, словно не сознавая своего возраста. Они берут девушек за локти и под колени, несут одну вдвоём… может и справятся.

Стахий понимает мой знак и склоняет голову ближе к губам:

– Возможно мне придётся уехать в скором времени…

Смотритель кивает, принимая к сведению. Потом всё же решает задать вопрос:

– Я должен буду сделать какое-то заявление по поводу Жриц?

Три девушки с колючими глазами выходят на освободившееся место между нами и стариками. Им неуютно, вокруг столько воды… Лужа ушла в небо, но оттуда продолжал сыпаться снег.

– Что ты молчишь? – беспокоится Стахий.

– Я… мне сейчас тяжело сообразить… если что, я позвоню на телефон Прохора и…

Стахий фыркает, и я осекаюсь.

– В чём дело?

– Прохор, – фыркает Стахий. – Прохор с некоторых пор потерян для общественности…

Меня осеняет. Немного красной злости впрыскивается в белый поток где-то в глубинах моего сознания.

– Да я его уволю!

– Ему сейчас всё равно, – махнул рукой Стахий.

– Тогда не уволю… Но ты их разбаловал и распустил!

– Мне выговор? – осведомился Смотритель.

Только тяжело вздыхаю.

– Лучше займись делом.

Стахий улыбается. Он не называл свою Стихию, а я не спрашивала. Однажды он проговорился, что учил Прохора и Игоря, но и только. Он также учил меня, когда я не была целой, а моей Стихией тогда была Вода. Я по незнанию перебухала себя мощью, привлекла к себе ненужное внимание, так что Стахий взялся прежде всего учить контролю, а Маг вообще предпочёл держать при себе. Теперь понимаю, что для них обоих такое решение было исключительным. Я была слишком сильной для адепта, чтобы остаться без присмотра, как планировала. Мне нужно было собрать информацию, из-за того что её было так мало и вышло, что я не осознавала, как силён может быть адепт, и оказалась слишком мощным адептом Воды. Это знание оказалось не чем-то самим собой разумеющимся, в отличие от овладения Стихиями…

Стахий спускает с пальцев красивый всполох Огня. Девушки не торопятся реагировать. Смотрят с приоткрытыми ртами, поворачивают головы. Отсветы и тени ходят по их лицам. Старики окружают их огненной феерией, огонь стелется, вспыхивает, щёлкает без горючего вхолостую, клокочет, искрит, шипит.

Одна, как во сне, скидывает шапку, вспыхивают волосы. К ней бросаются на помощь. Вторая оскаливает зубы и начинает смеяться, изо рта вырывается нечеловеческий звук, как от пламени, хлопающий по воздуху, звук как вспышка, ослепляющая уши. Третья наклоняется, нежно улыбаясь, чтобы засунуть ладони в огонь.

Я делаю знак, чтобы к девушкам не подходили.

– Жрица небесного огня.

– Жрица дикого огня.

– Жрица негаснущего огня.

Девушки засыпают стоя. Колени подламываются. Тела падают в пламя.

– Вытаскивайте!

Чувствую усталость. Отправляю её серые потоки в белую линию связи, чтобы оградиться от неё.

Новая троица выходит в центр.

– Жрица плодородной земли.

– Жрица камней и металла.

– Жрица пустынь.

Последний Воздух.

– Жрица северного ветра.

– Жрица морского бриза.

– Жрица бурь…

Мне трудно стоять на ногах.

– Васса, – зовёт голос Мага.

Ищу источник голоса там, где источает уксус белый канал. Его там нет. Тёплые сквозь пальто пальцы сжимают локоть. Маг не даёт почве уйти из-под ног.

Оборачиваюсь – Маг стоит рядом.

– Васса, ты сможешь подняться в свою комнату без помощи?

– Да… конечно, да…

Маг отпускает меня и идёт к лежащим девушкам, укладывает себе на плечо одну, потом вторую на другое, последнюю предоставляет тащить старикам.

– Куда нести?

– Что? – тупо спрашиваю я.

– Дюжина пустых комнат на втором этаже, – отвечает за меня Стахий. – Там должны быть Захар и Чи, покажут.

Маг без дальнейших вопросов быстро шагает к Храму. Чёрный силуэт уменьшается на фоне серого, неразборчивого в наступающей ночи монолита Храма. Любое действие отдаёт магией. Знаю, он видит магию повсюду в этой скрадывающей темноте февральской ночи.

Оступаюсь. Нога криво подворачивается на каблуке. Не падаю, но лодыжку пронзает болью. Гози остался один. Растерянно стоит у последней маленькой фигурки, сложившейся на голой земле острова в позу эмбриона. Все двенадцать сворачивались эмбрионами. Им ещё предстояло дорасти до полноценных дочерей Стихий. За ночь.

Справляюсь с неприятным ощущением в лодыжке. Ноги слушаются плохо, но я направляюсь к Гози, чтобы помочь нести последнюю. Подхватываю маленькое тело, сжав руки в замок под грудью. Тяжело. Курточная ткань скользкая, всё время хочется перехватить, но хрипло дышащему Гози станет ещё тяжелее, если я стану замедляться. Приходится сильнее сжимать пальцы на ткани. Почти все старики задействованы в перетаскивании ценного груза. Стахий идёт впереди, как самый старый не обременён тяжестями.

Если они дочери Стихий, то кто я? Мать? Не-е-ет…