Первый

– Откуда же я знаю.

– Какой у вас самолет был?

– МИГ-19.

– Когда вы испытывали перегрузки?

– Когда удирал от ракет.

– Как удирали?

Ее глаза с удивлением и интересом остановились на мне.

– Просто, они управляемые и неслись за мной, чтобы сбить меня.

– Что МИГ летит быстрее ракет?

– Нет, но на МИГе нужно сделать крутой вираж, то есть наименьший радиус поворота. Ракеты противника имеют больший радиус поворота и мы выигрывали за счет этого во времени.

– Ну и как? Спастись удавалось?

– Удавалось, но не всем. Меня даже сбили раз.

– Как же, такой опытный летчик и вдруг?

– Высоты не было. Даже развернуться не мог, а когда пошел набирать высоту, она меня и поймала.

– А за что вас посадили?

– За ревность.

– Что???

– Суд установил, что был любовный треугольник и я из ревности убил своего соперника.

– А вы считаете, что не так?

– Нет. Тот мерзавец хотел меня подставить американцам, за что и поплатился.

– Пока на сегодня нам хватит. Вот программа исследований, которую я для вас разработала. С сегодняшнего дня - жесткий режим по этой программе.

– Хорошо, Алла Владимировна.

Что они только со мной не вытворяли. Гоняли на искусственных беговых дорожках, мотали в центрифуге, держали в барокамере, а крови столько выпили, что если бы не обильная еда, давно бы богу душу отдал.

Алла Владимировна обладала сатанинским характером. Мне казалось, она спала под дверью моей комнаты. Уходила ровно в одиннадцать часов вечера и ровно в шесть тридцать утра стояла, как ни в чем не бывало, у моей койки. Даже заспанной черточки лица, или, не дай бог, нарушения макияжа на ее лице, я не замечал.

– Вчера вы были молодец, Григорий Павлович. Все ваши анализы очень мне нравятся, судя по всему вы прошли первый раунд испытаний. Сегодня будет комиссия, она должна дать заключение, что с вами будет дальше.

– А что будет дальше с вами? Разве вы не будите дальше курировать меня?

– Не знаю. Но честно говоря, я бы хотела продолжать работать с вами.

– У вас есть дети?

– Есть и даже двое. Есть и муж.

– Почему же вы посвящали все время мне, а не дому?

– Это моя работа. Мне приказали быстро подготовить вас, что я и сделала. После сегодняшней комиссии, наверно, все будет легче.

Комиссия решила, что я годен для второго этапа работы. Алла Владимировна передала свои функции пожилому мужчине.

Марат Александрович абсолютно не следил за мной в течении дня. Ему было наплевать, где я шатаюсь, что я делаю, но время от девяти утра до восемнадцати было его. Здесь он запихивал в меня все премудрости тренажеров, заставлял учить десятки инструкций.

Однажды у тренажера появился полноватый человек.

– Так это и есть тот знаменитый капитан?

– Да, - сказал Марат Александрович.

– Ну и как он?

– Ничего. Башка у него варит.

– Мне он нужен готовым, через неделю.

– Сделаем.

– Через три дня приду проверять.

Я уже понял, что меня готовят для испытания необычного высотного корабля. На лишние вопросы мне не отвечали, а то что нужно вбивали в голову надежно.

Днем пришла группа молодых летчиков. До меня их не допустили и они в отдалении с любопытством разглядывали меня.

Марат Александрович их начал выталкивать из зала.

– Давайте, давайте. У вас это еще впереди. Первыми же выпускают комикадзе.

Через три дня пришла комиссия, человек десять с полноватым во главе. Тут было три генерала, среди которых я увидел и того, что меня завербовал. Несколько гражданских усиленно меня допрашивали, больше интересуясь моей психологической подготовкой, и лишь изредка, чему меня учили.

Когда допросы закончились, полноватый поинтересовался, есть ли у меня какие-нибудь вопросы или предложения. Я, глядя на генерала, спросил.

– Так после испытаний меня отпустят на волю?

Полноватый щуря на меня глаза, протянул.

– Нет.

– Но как же так. Вы же мне обещали?

– Обещали, выпустим, но не сейчас. Нужно проверить твой организм после полетов.

– Юрий Макарович, - обратился он к одному из членов комиссии, постарайтесь ограничить контакты капитана с посторонними людьми. Перед запуском, сделайте невозможное. Капитан должен незаметно попасть в кабину корабля и никто не должен об этом догадаться.

– Хорошо, Андрей Павлович.

– А теперь, что скажут члены комиссии?

Андрей Павлович оглядел всех сидящих в комнате.

– А чего говорить-то, - засопел толстый генерал.
– Ракета есть. Зек есть. Если опять ракета не взорвется, пусть летит.

Все дружно заговорили о предстоящем полете.

– Значит решили, - подвел итог Андрей Павлович.
– Через два дня пуск.

Меня под усиленной охраной, в специальном самолете отправили в Казахстан. Была зима. В гостинице было холодновато, но здесь меня опять окружила свора врачей, которой нужны были для диссертаций дополнительные анализы.

На следующий день, утром, на меня натянули скафандр и, отлично покормив, посадили в крытую машину. Мы подъехали к лифту на стартовой позиции. На меня ни кто не обращал внимание. Двое сопровождающих подняли меня на лифте на верх, втиснули через люк в капсулу ракеты и притянули ремнями к креслу. После выползли и задраили люк.

Два часа я сидел в этой ловушке и посылал в задницу всех, кто спрашивал, как я себя чувствую. Наконец, мне сказали, что началась двадцатиминутная готовность, но мне было все равно.

Самый противный момент, это начальный подъем ракеты, а потом ничего. Меня попросили поднять шторку иллюминатора и посмотреть, что там видно.

– Облака, еще облака. Во здорово, да это земля в миниатюре.

– Что, что?
– стонал динамик.

– Вижу Японию. Черт, сколько льдов.

В этот момент связь прервалась, но минут через десять, какой-то другой голос сказал.

– Привет капитан. Ты меня слышишь?

– Кто это?

– Промежуточная станция, корабль "Академик Павлов". Что там снаружи капитан?