Первый

– Ночь. Ночь над Америкой.

– Скоро тебя посадят капитан.

– Давно пора.

Когда я опять появился над Союзом, то удивился почему не стал спускаться.

– Эй, вы там, в чем дело?

– Ты меня слышишь, капитан?- раздался голос Андрей Павловича.

– Да.

– У нас неполадки, а системе автоматизации.

После этого раздалась глухая ругань, видно Андрей Павлович оторвался от микрофона и говорил присутствующим.

– Говорил вам ослы, нужно делать было ручную систему управления.

– Но это же уголовник, - возразил кто-то ему.

– Он мог сделать непредсказуемые вещи и очутиться в любой стране.

– Сами вы идиоты, не могли додуматься до блокировки этой системы.

– Капитан, - опять донесся четкий Андрей Павловича, - на следующем витке что-нибудь сделаем. Полетай немного, посмотри на землю.

Я пролетел еще один виток и вдруг почувствовал, как корабль дернулся.

– Закрой шторку капитан, - раздался незнакомый голос, - и приготовься к спуску.

Меня понесло куда-то, легкое давление подсказало, что мчусь с приличной скоростью. Прошло некоторое время и вдруг рывок, я как повис в воздухе.

Страшный толчок обрушился на капсулу. Я чуть не вырвался из ремней. Потом произошел удар и все затихло. Кажется все, приехали.

Долго выпутывался из ремней и наконец освободившись, добрался до рычагов люка.

Когда люк съехал в сторону, снежный вихрь ворвался внутрь капсулы. С трудом перевалил через люк и провалился в глубокий снег. Кругом был снег, бесконечное море снега. Снег в воздухе, снег на земле.

Ветер доносит звуки двигателя машины. Я задвинул люк на капсуле и с трудом, ломая целину снега, двинул на звук.

Я стукнулся лбом о выступающие бревна строения. Идя по стенке добрался до ступенек крыльца. Дверь была открыта и я вошел в дом. В сенях отряхнул руками снег с костюма и вошел в горницу. У залепленного снегом окна сидели две женщины и с удивлением смотрели на меня.

– Вы кто?
– спросила одна.

– Летчик. Я приземлился на парашюте, недалеко от сюда.

– У вас что, авария?

– Да.

– Наверно, нужно ваше командование предупредить, что вы здесь.

– Нужно.

– Вы погодите, я сейчас.

Молодая женщина подбежала к вешалке и стала одеваться.

– Колька, сейчас двигатель прогревает на вездеходе, поедет в Саклу. Пусть там передаст, что вы здесь.

Она убежала, а я выпив из ведра воды, сел на лавочку и задремал. Вернулась молодая и женщины стали мне что-то говорить, но я все больше и больше проваливался в глубокий сон.

Проснулся я от толчков, было светло, в окошко пробивались лучи солнца. Около меня стоял военный и теребил за плечо.

– Собирайтесь, товарищ...

– Капитан.

– Товарищ капитан, - сказал он с облегчением.
– Машина пришла.

Я ничего не спрашивая, встал и не простившись с женщинами, вышел на улицу.

Солнце, отражаясь нестерпимым блеском в кристалликах снега, слепило глаза. На улице стоял бронетранспортер с прицепленным с сзади на трос газиком.

– Сюда, - сказал военный и показал на газик.

Мы поехали за бронетранспортером среди глыб вывороченного снега.

– Кто вы?
– задал вопрос, сидящий напротив меня, полковник.

– Капитан Синицин.

– Из какой части?

– Не знаю.

– Как так?
– он даже подскочил на месте.

– Так. Меня запустили на ракете, а потом сбросили неизвестно где.

Полковника понесло. Он признал меня шпионом, так как на мне необычный костюм.

Я обозвал его идиотом и кретином. Пришел старшина, здоровенный мужик, врезал мне несколько раз по морде и меня оттащили в какой-то кабинет, до приезда КГБешников. Где-то за стеной по телефону полковник радостно докладывал в районный центр о поимке шпиона.

Только через два дня меня освободили, а перед этим избили так, что я часов шесть был без сознания. Это следователь пытались выбить из меня признание, что я шпион разведки Моссад.

Привезли меня в центр, с желтым лицом и телом от синяков.

– Ну как дела шпион?
– усмехнулся Андрей Павлович.

– Еще два дня и я признался бы, что разведчик.

– Что ж капитан. Свое слово мы сдержим, тебя выпустим после обследования. Ты выйдешь от сюда и навсегда забудешь, что ты здесь видел и где был. Даешь слово, что никому не скажешь?

– Даю. Только бы побыстрей убраться от сюда.

– Вот и хорошо. Алла Владимировна, - попросил Андрей Павлович в микрофон, - зайдите ко мне.

В кабинете появилась ухоженная Алла Владимировна.

– Берите своего подопечного. Полное обследование по всей форме и готовьте к выписке.

– Как к выписке? Совсем?

– Совсем, совсем. Как проверите, дайте пинка и пусть уматывается на все четыре стороны.

– Все поняла, Андрей Павлович.

Алла Владимировна делала примочки на мои синяки и ссадины.

– За что вас так?

– Из-за женщин. Я спустился на парашюте, встретил в степи красивую женщину. Завязался любовный треугольник и меня отделал мужик-ревнивец

– Ладно. Я все знаю. Тоже мне Донжуан.

После обследования меня ни куда не выпустили. Чувствовалась во всем здании нервозная обстановка. В мою комнатку, в сопровождении Аллы Васильевны, зашли два военных офицера, летчики.

– Мы к вам, Григорий Петрович. Это лейтенант Гагарин, это Титов. Они полетят тоже. Так же как и вы. Их интересуют некоторые вопросы. Андрей Петрович просил вас поговорить с ними.

– Лучше б Андрей Павлович сдерживал свое слово. Так что вам нужно ребята?

– Как там... на верху.

– Замечательно ребята. Самое важное, выдержать посадку, когда под вашей задницей грохнет взрыв.

– Григорий Павлович, не пугайте ребят, - не выдержала Алла Владимировна.

– Разве я что-нибудь сказал такое страшное. В общем мужики, при подъеме чувствуете себя как на самолете, когда входите в пике. Рожа чуть перекошена, но это пустяк, потом такое блаженство..., до идиотского взрыва под задницей.