Пес с ушами-крыльями

Наконец, жонглер закончил.

– Где твое лекарство, лекарь?!

Эсторио покачал головой. Увы.

– Поздно? – барон прикрыл глаза, усилием воли не давая краскам обостриться. – Жжжаль. Тогда беги, лекарь! Я тебя прошу. Очень быстро беги – до самой границы. И дальше. Иначе, когда припадок закончится, ты увидишь перед собой разочарованного тирана… Ты когда-нибудь видел разочарованного тирана, лекарь? Это жуткое зрелище. У нас, тиранов, отвратительный характер. Мы брызжем слюной и велим страшно пытать любого, кто посмел нас разочаровать. Возможно, мы даже пожелаем содрать с ублюдка кожу. Или посадить негодника на кол… как тебе это понравится?!

Великий Эсторио молчал.

Барон прикрыл глаза ладонью. Медленно выдохнул.

– Ничего, – сказал он. – Все хорошо, лекарь… Позови сюда Перегорио.

– Мой господин, – сказал голос от дверей.

– Через полчаса мы выезжаем, лейтенант. Приготовьте лошадей.

– Я дам вам укрепляющее, – сказал Эсторио, когда лейтенант вышел. – Я… я хотел бы сделать больше… Я…

– Ты все сделал правильно, лекарь.

– Не называйте меня так.

– Почему? – барон выпрямился на кровати. – Почему я не должен этого делать?

Эсторио стоял бледный.

– Отвечай, лекарь! – властность хлестнула, как плетью. Жонглер ссутулился.

– Я… потому что я…

– Потому что ты – не настоящий лекарь, так? – Иерон усмехнулся, откинулся на подушку. Какая замечательная шутка. Жаль, что напоследок. – Ну, это не новость.

– Вы знали?! – жонглер выглядел потрясенным.

– Конечно. Неужели ты думал провести человека, который лгал полжизни? А другие полжизни скармливал виселице насильников, воров и мошенников? Я с самого начала это знал, лекарь.

Молчание.

– Вы меня убьете?

– Кажется, на этом вопрос я уже отвечал. Не заставляй меня скучать.

В глазах жонглера появилось понимание. Молодец, умный мальчик.

– Что мне делать?

– У тебя хорошие глаза, – сказал барон, – ты многое ими видишь. Именно поэтому ты до сих пор жив. Ты рассказывал мне о проклятье, ты думал, что складно врешь… ай, складно! хотя на самом деле говорил правду. Вот ирония, а? Мошенник, плут! А чувствовал сердцем. У тебя талант, лекарь. Но есть ли у тебя шанс? Как думаешь?

Жонглер выпрямился.

– Я… я научусь.

– Мало. Еще одна попытка.

– Я очень хорошо научусь. Я стану настоящим лекарем, клянусь!

– И этого мало. – барон смотрел в упор. – Ну, какой из тебя лекарь? Смех один.

– Да пошли вы!

Несмотря на подступившую боль, Иерон засмеялся.

– Наконец-то правильный ответ.

– Ты меня оплакиваешь, лекарь? Не надо.

– Не вас. Хорошего человека, которому плохо.

Барон засмеялся – хриплым каркающим смехом, тут же остановил себя. Слишком уж похоже на рыдание. Он облизнул сухие губы. Тело опять стало чужим и неподатливым – «болван» на костяке. Марионетка на пальце из раскрашенного ящика. Интересно, какая из масок – моя? Разумеется, Барон? Или Убийца? Я ненавижу убийц.

– Прощай, лекарь. Лейтенант!

УБИЙЦА (вытирая нож)

Мне неприятно об этом говорить, господин барон, но вы умираете.

БАРОН молчит, дурак.

Глаза у него были молодые – словно лицо старика, как оболочка, надета на гусеницу и скоро вылупится бабочка. А под коконом скрывалась не бабочка, там было нечто серое и бесформенное. Никакое.

Иерон посмотрел на «мотылька», на украшенный серебром пистолет. Забавно. Выйти живым из драки с ландскнехтами, чтобы нарваться на засаду рядом с уборной. Хорошо, хоть облегчиться успел. Славная была драка. Почти как в прежние времена. Это же надо – встретить в такой дыре приятелей Вилли Резателя, повешенного с год назад! Хотя, с другой стороны, где, как не в такой «дыре», их можно встретить?

Кажется, пора подавать реплику? Так выражаются актеры?

Он сказал:

– Я не люблю наемных убийц.

– А каких убийц вы любите, барон? – парировал человек с пистолетом.

Иерон молчал. В полутьме сарая его лицо казалось вылепленным из гипса – убийца тоже медлил, ожидая, видимо, какого-то подвоха от пленника. Тогда барон сам шагнул на табурет.

– Как это надевается? Так?

Убийца кивнул.

Веревка оказалась шершавой и грубой – такая обдерет горло, ничего, наплевать, нашел о чем думать. Барон подтянул узел, чтобы веревка плотнее прилегла к коже.

– Хоть бы подсказывал, остолоп, – сказал он убийце раздраженно. – Кто тут, в конце концов, кого вешает? Ну! Давай!

– Эта позорная смерть… – начал убийца. Похоже, у него была заготовлена целая речь.

– Черта с два, – откликнулся барон. – Многих по моему приказу повесили – до сих пор никто не жаловался. – он замолчал. Эх, Иерон. Не хотел превращать конец жизни в фарс, и вот, не удержался. – Заканчивай уже, мне до смерти страшно.

Убийца кивнул.

– Спасибо, – сказал барон, прежде чем убийца выбил табурет и веревка натянулась. Прилив нахлынул стремительно – сарай, напротив, отдалился, принялся заваливаться вбок, ускользать, теряя краски, выцветать; время стало прозрачным и вязким, как патока. Иерон заметил существо, похожее на ободранную кошку. Существо подбиралось к убийце со спины, переступало лапками по деревянной балке. Тень-тень, тень-тень. Звук казался каким-то стеклянным. Убийца ничего не видел. Существо приготовилось к прыжку…

Дальше веревка, натянувшись, разломила гипсовую маску на мелкие кусочки. Барон начал падать в темноту, кувыркаясь. Ветер дул справа – порывами.

Чайки вернулись. «У-ау! У-а-у!» – кричали они.

Последнее, что Иерон увидел, прежде, чем исчезнуть навсегда: серый пляж с клочьями водорослей… следы на песке… краб… серые волны…

Бегущий по кромке воды, в брызгах и заливистом лае, худой голенастый пес.

Пес взмахнул ушами и полетел.