Пес войны

Обратиться к ним напрямую с каким-нибудь заманчивым предложением? В принципе можно, но с каким? Ладно, наместнику можно пообещать венец и неограниченную власть в Тинине в обмен на союз или хотя бы нейтралитет. Этот может клюнуть, ибо, хоть и считается главой административной и военной власти бывшей провинции, погоды там сейчас, судя по докладам, не делает. Но именно поэтому его одного недостаточно, нужен кто-то ещё, повлиятельней. Но что может предложить им Гирхарт, если, победив его, они намерены получить всё? А ведь для того, чтобы хотя бы скомпрометировать один из лагерей фактом переговоров с врагом, нужно, чтобы эти переговоры состоялись. Чем же их заинтересовать? А если не переговоры, то что может заставить их передраться прямо сейчас, не дожидаясь гипотетической победы над Сегейрской империей?

Как что? А делёж той власти, что есть уже сейчас? В такой ситуации будет достаточно одной капли. Если сейчас наместник слетит, то каждая сторона, как пить дать, захочет посадить на его место своего ставленника. Что ж, попробовать стоит. Шевельнём палкой это осиное гнездо и глянем, что из этого выйдет. Получится - прекрасно, не получится - используем, чтобы понаблюдать и сделать выводы. Гирхарт усмехнулся, пододвинул к себе табличку для письма и взялся за составление черновика послания к наместнику Тинина. Что тот ответит и ответит ли, не так уж и важно, - главное, чтобы потом можно было с фактами на руках доказать наличие его предательского сговора.

Письмо было написано и отослано с одним из пленных последней войны, одновременно в Тинин отправился и агент-офицер, в докладе которого, помимо всего прочего, содержался намёк на то, что наместник ведёт двойную игру, со ссылкой на чрезвычайно авторитетные источники. Теперь оставалось ждать результатов. Но прежде, чем действия Гирхарта успели принести плоды, тининцы сделали свой ход. В Сегейр прискакал срочный гонец из Смуна - ожидаемое восстание беспокойных вождей всё-таки началось.

Сначала казалось, что это досадно, но не более того. Гирхарт был уверен, что Исмир справится сам, теми силами, что у него есть. Но через некоторое время пришло новое сообщение, на этот раз в откровенно паническом тоне. Восстание приобрело такой размах, которого никто не ожидал. Недовольных оказалось значительно больше, чем думалось, заполыхала разом треть провинции. Бунтовщики, несмотря на то, что большую их часть составлял неопытная молодёжь, проявили отличные бойцовские качества, и с ходу их разбить не удалось. Наоборот, это они нанесли поражение войскам наместника, не сказать, что сокрушительное, но довольно чувствительное. Исмир отвёл свои потрёпанные части к Сарле и теперь запрашивал инструкций, пока повстанцы хозяйничали на отвоёванной территории.

Прочтя донесение, Гирхарт выругался вслух и, приказав срочно вызвать к нему Дарнилла, взялся за ответ. Как разведчик, дипломат и управленец Исмир был хорош, но военачальник из него получился не лучший. Что ж, значит, надо направить ему в помощь того, кто хорошо разбирается в военном деле. А пока написать, чтобы ничего не предпринимал, кроме необходимой обороны, но выяснил, кто стоит за всем этим, и как случилось, что мятеж оказался так хорошо подготовлен и организован под самым его носом. Раньше Исмир таких оплошностей не допускал, Гирхарт привык с его помощью быть всегда на шаг впереди противника, и то, что сейчас получилось наоборот, стало неприятным сюрпризом.

Дарнилла пришлось ждать довольно долго, похоже, что его не было во дворце. Гирхарт успел не только закончить письмо, но и приказать оформить необходимые полномочия маршалу, получившему этот чин на коронации, и даже подписать их. Когда тот наконец вошёл, император подавил неуместное раздражение - ясно ведь, что Дарнилл торопился как мог - и с ходу сунул ему письмо:

– Прочти.

Дарнилл прочёл, шевеля губами, но довольно быстро для человека, меньше года назад начавшего осваивать грамоту.

– Полагаю, твоя задача тебе ясна. Возьмёшь всё и всех, кого сочтёшь нужным, прибудешь туда, примешь командование. Задача - прекратить это безобразие в кратчайшие сроки, желательно с наименьшими потерями, но это уж как получится. Вопросы есть?

– Никак нет, Ваше Величество.

– Прекрасно. Если возникнут по ходу сборов - обращайся. Перед отбытием зайди ко мне, может, у меня будут ещё какие-то сведения. Если не будет - просто выпьем за твой успех. А сейчас иди.

Дарнилл коротко, по-военному, поклонился и вышел, прихватив документы.

Собрался он быстро. Ко времени его выступления Исмир и в самом деле смог сообщить кое-какие новости. По всему выходило, что тайная подготовка этого восстания началась задолго до того, как тининские коэнцы принялись мутить воду. Нарисовался и его руководитель - довольно молодой и весьма честолюбивый вождь племени рамнов по имени Родхли. Обладая несомненными задатками администратора и полководца, он, когда ему предложили помощь из Тинина, не стал отказываться, приняв и деньги, и даже офицеров-советников. Не иначе, сказалось влияние Гирхарта и смунцев в его войске, наглядно показавших, что регулярную армию можно бить, только играя по её правилам. Большей частью войска Родхли была не признающая строя орда, как это и было в обычае у варварских народов, но ядро её составляла личная дружина вождя, в которой тот сумел насадить железную дисциплину и субординацию. Именно эта дружина и обеспечивала ему победы, выжидая в стороне и нанося удар в переломный момент боя.

О самом Родхли было известно, что это человек большого роста и физической силы, носит прозвище "Медведь", отменно владеет оружием, храбр, щедр и решающую атаку своих людей всегда возглавляет лично. В общем, смунский идеал победоносного вождя, да и только.

К смунской границе сегейрцы подошли в начале третьего месяца весны. Там их уже ждали. По словам регулярно высылавшего отчёты Дарнилла (судя по ровному почерку, он по-прежнему предпочитал их диктовать), больше всего трудностей возникло с фуражировкой. Восставшие, избегая прямого столкновения, без устали охотились за отрядами фуражиров, так что скоро в армии начался настоящий голод. Трудности со снабжением возникали не только из-за партизанских действий смунцев, но и из-за того, что с пути сегейрской армии тщательно убирали всё, что могло ей понадобиться. Дарнилла встречали пустые деревни, откуда было вывезено всё зерно, угнан весь скот, нередко сожжены и сами дома. Нужно было принимать решительные меры, и маршал их принял. Узнав через Исмира, поддерживавшего с ним контакт с первых дней его пребывания в Смуне, что в одном из крупных местных городов находятся большие запасы, Дарнилл повёл своё войско не к Сарле, как ему было приказано, а прямиком к этому городу, носившему название Эрнива. Как оказалось, тот был прикрыт с одной стороны болотом, а с другой - рекой, так что подойти к нему можно было лишь по узкой, хорошо охраняемой дороге. Но Меченого это не смутило. Он приказал строить гати прямо через трясину, закрывая их от обстрела со стен большими щитами, и его солдаты справились с этой задачей, несмотря на постоянные вылазки противника. Как только работа была завершена, армия во время очень кстати случившегося сильного ливня перешла через болото и пошла на приступ. Защитники Эрнивы почти не оказали сопротивления, и город был взят первым же штурмом.

Решив таким образом проблему снабжения, Дарнилл двинулся на соединение с Исмиром. Приняв командование над объединёнными силами сегейрцев, он пошёл к ещё одному оплоту восставших, крепости Арниол, стоявшей на неприступной скале, но, достигнув её, как он писал в отчёте Гирхарту, счёл штурм нецелесообразным, так как потери в любом случае были бы очень велики, а шансы на успех - ничтожны. К тому же маршал, по старой привычке грабить и разрушать всё, до чего удавалось дотянуться, ухитрился восстановить против себя племя караджей, до сих пор хранивших нейтралитет. Их примеру последовали соседи, так что у сегейрцев земля загорелась под ногами. Положение стало критическим.

В этих условиях маршал принял неожиданное для тех, кто знал его упорство, решение отступить. Громко объявив, что с такими силами, как у него, войну не выиграть, он двинулся к рамальской границе. Разумеется, смунцы, и без того воодушевлённые своими успехами, воодушевились ещё больше и кинулись в погоню, чтобы добить убегающего противника. Догнать Дарнилла им удалось без труда.

Впоследствии, анализируя ход войны, Гирхарт спрашивал себя, додумался ли бы он сам до столь простого хода. Расчёт Меченого оказался безошибочным. Далеко оторвавшаяся от пехоты, смунская конница догнала сегейрцев на марше и, не став дожидаться товарищей, тут же атаковала. Именно этого от неё и ждали. Имперская армия мгновенно перестроилась в каре, приняв в середину обоз, и встретила нападавших во всеоружии.

Разлетевшихся всадников ждала сплошная стена копий - приём, отработанный войсками Гирхарта ещё до приснопамятного боя с Ларчем, и с тех пор ни разу не подводивший. Несколько атак смунцев разбилось об эту стену, а потом кавалерия Дарнилла пошла в контратаку. Смунская пехота на поле боя так и не появилась: сегейрцы встретили её уже когда гнали врага, и с ходу опрокинули, не дав возможности подготовиться. Враг в беспорядке отступил к крепости Лабрай.

Подойдя к ней и убедившись, что она укреплена немногим хуже, чем Арниол, Дарнилл приготовился к долгой осаде. Остальной Смун притих, но маршал был уверен, что это затишье - временное, о чём и доложил Гирхарту в очередном послании. Гирхарт склонен был с ним согласится. Пока Дарнилл не допустил не единой ошибки, если не считать чересчур резкого обращения с местным населением. Гирхарт сам приучил своих солдат к этому, воюя с Коэной, но тогда он думал лишь об уничтожении империи, не загадывая, что будет дальше. Смуном же он собирался править долго, и потому посоветовал своему маршалу сдержать аппетит, и свой, и войска.