Пещерные девы

Эйзен вышел из лаборатории. Но Хьюз не спешил надевать наушники, его мысли занимало теперь другое. Он шагнул к столу, выдвинул боковой ящик и взял оттуда дешевый одноразовый телефон, который купил на улице. Новенький глянцевый смартфон, выданный ему Бюро, лежал на столе нетронутый.

Глава 7

Доктор Рэндалл Крейтон-третий в приятном изнеможении откинулся на спинку водительского кресла. Большой восьмицилиндровый двигатель тихо урчал, выпуская маленькие белые облачка из двух овальных выхлопных отверстий. Тонированные стекла покрывал конденсат от горячего дыхания двоих. Ее прощальный поцелуй так возбудил их обоих, что они снова занялись сексом на пассажирском сиденье, полностью опустив назад роскошную кожаную спинку. Сумеречное небо за дымчатыми стеклами казалось темным, как ночью.

Потом они привели себя в порядок, и выражение ее лица изменилось. Что в нем было – счастье, надежда, ожидание или что-то совсем другое?

Он не знал, правда ей не хотелось уходить или она просто хотела, чтобы он так думал. Он не разбирался в женщинах, не умел ухаживать за ними. Внешне он всегда поступал как надо – брал инициативу в свои руки, когда следовало, обращал внимание на сигналы, когда требовалось, улыбался своей очаровательной улыбкой, а потом делал ход.

Глядя на ее изменившееся лицо, он сказал, что скоро позвонит ей. Она широко улыбнулась ему – передние зубы у нее были как кукурузные зерна – и вышла из большого внедорожника. Дверца закрылась за ней с уверенным немецким хлопком. Уверенность, вот за что он особенно любил машины «Порше».

Рэнди вывел «Кайенн» со стоянки С, предназначенной только для старшекурсников и их гостей, и, махнув в последний раз порадовавшей его спутнице – свидание прошло как в рекламе батареек «Энерджайзер», – вдруг сообразил, что со стороны его вполне можно принять за отца, который привез в колледж дочь. Его собственная дочь оканчивала школу и жила со своей матерью за тысячу миль отсюда, на окраине Большого Яблока [9] , откуда родом его жена.

Рэнди увеличил обороты двигателя черного «Порше» с металлическим отливом, наслаждаясь усилением гула во время гладкого, как стекло, разгона до красных делений на тахометре. Он переключился на третью передачу и проскочил последний светофор в центре города Бенсон, штат Индиана.

9

Большое Яблоко – прозвище Нью-Йорка.

Внезапно на него нахлынуло чувство одиночества. Это от отсутствия Бетси Хиггинботэм, не иначе. Он вспомнил, как нежна она была с ним, как мешкала у открытой дверцы машины, пока он не сказал ей, что позвонит; все это казалось ему искренним, и, несомненно, искренней была ее страсть.

Эта пустота, грозившая испортить приятное послевкусие, напугала его. Ощупью он открыл ящик на центральной консоли и достал оттуда оловянную фляжку, почти полную скотча. Сделав большой глоток, он утер рот тыльной стороной ладони. Теплый аромат односолодового виски слегка притупил острое чувство тревоги, с которым он не умел справляться сам. В сущности, это был страх. Тот самый страх, из-за которого он начинал налаживать тесный контакт с молоденькими лаборантками лишь после нескольких месяцев преследования жаркими взглядами. Его попытки вступать с ними в близкий контакт до брака обычно заканчивались звонкой пощечиной.

Слишком рано он это понял или, наоборот, слишком поздно. Хорошо хоть, что ему хватило смелости рискнуть.

Похоже, он тот, кто за деревьями не видит леса. А может, как раз наоборот? Лес целиком он видит прекрасно, но совершенно теряется перед каждым отдельным деревом. Одно он знал твердо: он чувствовал себя не в своей тарелке всякий раз, когда женщина начинала предъявлять требования. Он терпеть не мог осложнений, которые обычно начинались после третьего-четвертого свидания, если он позволял делу зайти настолько далеко.

К северу от Бенсона Рэнди еще глотнул скотча и включил лампу на ножке рядом с большим зеркалом заднего вида. Окруженный комфортом немецкой инженерии и роскошью дорогого авто, согретый теплом шотландского односолодового виски «Лагавулин» пятнадцатилетней выдержки, он посмотрел в зеркало и произнес тост: «За меня!» В свои пятьдесят Рэнди оставался моложавым, как мальчишка, и потому привлекательным для женщин, несмотря на двенадцать лет безумного брака, которые он провел почти в полной отключке, леча себя виски и, возможно, несколько перебарщивая с этим «лекарством». А как иначе? Его бывшая жена довела бы до нервного срыва и святого.

Рэнди, крупный ученый, сын и внук не менее выдающихся деятелей науки, трудился фармакологом в Индианаполисе, столице штата Индиана. Там он возглавлял успешную исследовательскую лабораторию под названием «Макалистер Фармасьютикалз», за что получал большие деньги. Рэнди любил свою работу, а еще внимание женщин, деньги и уважение общества, которые они ему давали.

Дед Рэнди, известный физик, провел новаторское исследование влияния атомов радия на мутацию клеток. Его единственный сын, Рэндалл-младший – отец Рэнди, – в 1960-х годах работал в компании «Дюпон» руководителем группы, разрабатывавшей ударопрочные пластики и изделия из них для военных. Рэнди был еще подростком, когда родители вдруг бросили шикарный дом в Нью-Джерси и перебрались на Средний Запад, где отец стал преподавать химию в частном учебном заведении для мальчиков в окрестностях Индианаполиса.

Даже для человека, не гонящегося за большими деньгами, как Рэндалл-младший, такая перемена в карьере не могла считаться достижением: ему было тогда уже под пятьдесят, и раньше он был ведущим научным сотрудником в одной из лучших лабораторий страны. Родители Рэнди никогда не объясняли ему причину их внезапного переезда, и лишь однажды он случайно подслушал их жаркую ссору, когда мать вдруг бросила отцу: «Настанет время, и тебе это отольется!» Много позже, когда Рэнди поступил в колледж, он узнал от своей тетки, что мужчины семьи Крейтон всегда хотели иметь все и сразу. Крейтон-первый, как тетя звала его деда, чуть ли не с первых дней брака жил на две семьи, причем совершенно открыто, не заботясь о последствиях и о том, какую боль это причинит его жене и как отразится на семье.

Сам Рэнди еще десять лет назад стал главой подразделения передовых исследований в «Макалистер Фармасьютикалз», где руководил большой командой лаборантов и ученых, изучающих биологические соединения, способных помочь в создании новых лекарств, спасающих жизни людей. Финансовые риски были высоки, но если благодаря деятельности его подразделения компания получит новые выгодные патенты, то это принесет ей многомиллиардные доходы. Немалый кусок этого призового пирога отхватит лично Рэнди, укрепив свое положение крупного игрока среди хорошо известных фармакологов своего поколения.

Особая специализация Рэнди заключалась в экспериментах с ионами калия и натрия и тонкой химией, которая обеспечивает передачу нервных сигналов с помощью механизма, работающего на чрезвычайно высоких скоростях, когда все системы организма должны функционировать без сбоев. Именно эти скорости позволяют людям ежедневно принимать мгновенные решения, не осознаваемые ими самими, от которых иной раз зависит жизнь или смерть человека, – например, когда водитель резко ударяет по тормозам, чтобы не наехать на выскочившего откуда ни возьмись пешехода, или пешеход, поскользнувшись, выбрасывает вперед руку, смягчая падение. Рэнди был убежден, что ионные ворота, соединяющие нервные клетки, являются ключом к лечению нервных и мышечных расстройств и не только. Эта важная область фундаментальных исследований «Макалистера» могла привести к разработке более эффективных методов лечения нарушений сердечного ритма, рассеянного склероза, диабета и рака. Исследование, которым руководил Рэнди, также могло быть использовано для картирования нервных путей у людей, страдающих хроническими болями, и привести к разработке альтернативных методов обезболивания без побочных эффектов, таких как привыкание к опиатам и их производным.

Совсем недавно «Макалистер Фармасьютикалз» получил большой грант Национального института здравоохранения на изучение потенциальных фармакологических преимуществ батрахотоксина. Его название происходит от древнегреческого слова «батрахос», то есть «лягушка», а сам яд представляет собой смертельно опасный натуральный секрет, вырабатываемый кожными железами небольшого тропического вида Phyllobates terribilis, более известного как ужасный листолаз. Ничтожно малая доза токсичного секрета необратимо разрушает систему активации нервных клеток грызунов. Введенная лабораторной мыши микродоза вызывает полное разрушение ионных затворов нервных клеток. А без работающих ионных затворов автономные нервные импульсы ускоряются бесконтрольно, что приводит к необратимой сердечной недостаточности и смерти в течение нескольких секунд. Противоядие от батрахотоксина пока не создано.