Песенка для Нерона

— Ты! — сказал я. — Знаток человеческой природы! Чего только не услышишь.

— Ну, — ответил он, — я не хотел поднимать эту тему, но это не я увивался влюбленным ягненком вокруг какой-то воровской марухи.

Воровская маруха! — да где он вообще нахватался подобных выражений?

— Конечно, — сказал я. — И кто нас убедил, что она та, за кого себя выдает? Двое твоих сердечных дружков, вот кто. Лично я не поверил бы им, даже утверждай они, что навоз воняет.

Он зевнул и потянулся.

— Хочешь идти, — сказал он, — иди. Если нет, оставь меня в покое и дай немного поспать. Это был длинный день.

Тут надо было либо бросить его и уйти, либо заткнуться и уползти в свой угол. И я подумал: хорошо, Зевс, ты сделал меня таким, какой я есть, ты послал меня в этот мир с крысиной мордой вместо лица и мозгами, которых как раз хватит, чтобы наполнить ореховую скорлупку. Вероятно, у тебя были на это свои причины, и я не собираюсь о них допытываться. Но виноват во всем ты и только ты, Зевс. Я сделал все, что мог. Я делал все, что мог, со всем этим дерьмом, которым ты кормил меня сорок лет. Теперь твоя очередь присматривать за лавкой, Зевс, я же просто собираюсь плыть по течению и смотреть, как ты справляешься, и может быть, ты поймешь, какая это адская работа — быть мной, и с чем мне приходится иметь дело. И может быть, ты перестанешь опорожнять над моей головой свой ночной горшок с ужасными приключениями всякий раз, как он наполняется до краев.

Не думаю, что Зевс слушал хотя бы вполуха. Я обращался к нему время от времени со времен раннего детства, и не видел ни единого подтверждения тому, что он хоть раз прислушался.

Поэтому я заныкался в противоположный угол, заклинился там, подтянул колени к груди и полуприкрыл глаза, чтобы спать, не отрывая взгляда от дверей. На слух занятие непростое, но я как-то справился, потому что в следующий момент через дыру в крыше заструился солнечный свет, а зал наполнился странным запахом, который я не слышал много лет. Запахом по-настоящему хорошего завтрака.

Десять

Честно. Стану я врать вам о таких вещах?

В моем детстве завтрака обычно не готовили. С одной стороны, для этого требуется то, из чего его можно приготовить, а у нас ничего такого не водилось. С другой стороны, мы всегда поднимались на рассвете, чтобы с первыми лучами солнца начать пропалывать виноградники или гнать коз в горы, прихватив корзинку с черствым ломтем и луковкой, если повезло. В Золотом Доме завтрак, конечно, готовили — когда мы с Каллистом жили там на положении почетных гостей императора Нерона — но я не припоминаю, чтобы обонял что-нибудь настолько прекрасное, как запах, струившийся сейчас через дверь.

Ну, подумал я, если мне и суждено сегодня пересечь Реку, то я могу с тем уже успехом сделать это на полный желудок. Я вскочил и проследовал в дверь, приволакивая занемевшие конечности. Попробуйте переночевать в углу обеденного зала, пришедшего в упадок, и поймете, о чем я говорю.

— А вот и ты, — Луций Домиций стоял перед большим бронзовым треножником, растирая что-то в большом круглом медном горшке. — Как всегда, на готовенькое. Наверное, у тебя в голове, как у Сократа, живет особый дух, который сообщает тебе, что кушать подано.

— Иди в жопу, — любезно ответил я. — Куда подевались твои друзья?

— Александр набирает воду из колодца, — сказал он, — а Юлиан Болион побежал на рынок за пажитником. Скоро вернется.

— А ты чем занят?

— Растираю рыбный соус, — ответил Луций Домиций с таким видом, как будто любое другое занятие было бы чистым безумием.

Просто сдурел. Другого слова не подберешь. Дубина до сих пор не уразумел, что его похитили эти двое — взяли в плен, захватили, стреножили, заперли, как угодно. Он, кажется, находился под впечатлением, что попал на некий званый прием, и в любую минуту Лициний Поллион заглянет в дверь и спросит, не хотим ли мы сыграть партию-другую в ручной мяч на заднем дворе. Стоит себе тут, помогает двум костоломам приготовить завтрак. Подумать только, и эдакий дуралей когда-то командовал всей Римской империей. Должен быть какой-то другой способ управления, помимо этого.

— Ладно, — сказал я. — Рыбный соус. Великолепно. Полагаю, за ним последуют кисло-сладкая свинина и медовые пирожные.

— С рыбным соусом? На завтрак? Ты рехнулся.

С другой стороны, подумал я, рыбный соус пах очень даже неплохо, а мой желудок намекал, что в нем ничего не было с тех пор, как Тезей перестал пачкать пеленки. Полагаю, Сенека назвал бы это прагматизмом: если уж вы связались с безумцем, который в ожидании ужасной смерти готовит завтрак, вы можете с тем же успехом его съесть. Ну, это философия. В конце концов, всякий нуждается в каком-нибудь утешении.

Тут появился Александр с кувшином воды. Он, кажется, меня даже не заметил — что вполне меня устроило — первым делом заглянув Луцию Домицию через плечо, чтобы посмотреть, как там с рыбным соусом, а потом подцепил щепотку какого-то желтого порошка из сундучка, стоящего на полу. Поглядев, как он колдует над горшком с ученым видом, что твой критский врач над головой пациента, можно было подумать, что во всем мире нет ничего важнее правильного приготовления рыбного соуса.

Пришел Хвост с корзиной зелени, Луция Домиция освободили от работы, и два здоровяка засуетились над своим творением.

В самом деле, было нетрудно поверить, что они в первую очередь — повара, и только во вторую — наемные убийцы. Я повидал достаточно рыночных площадей и знаю, как найти повара: ищите самых крупных, самых крепких, самого опасного вида мужиков — все они окажутся поварами. Что-то такое есть в этой профессии, что привлекает здоровяков со склонностью к насилию — скорее всего, большие ножи, если хотите знать мое мнение.

Казалось, уйдет вечность, прежде чем все станет как надо; но со всей ответственностью скажу, что эти двое были настоящими профессионалами, и будь я помощником сенатора, устраивающим званый обед, я бы нанял их без колебаний. Стейки из тунца на пшеничном хлебе с густым кремовым соусом и гарниром из фаршированных певчих птиц и свежих овощей были не хуже того, что мы вкушали, бывало, в Золотом Доме, если не лучше.

Ну, мы съели все до крошки и подобрали остатки соуса остатками хлеба, когда дверь открылась и вошла девушка... Ну же, Гален, что за халтура. Из того, что сказанное — более или менее правда, никак не следует, что сказана вся правда, потому что простого перечисления фактов иногда недостаточно. Например, я могу сказать, что жил-был один чувак, который по пути домой заблудился, но в конце концов нашел дорогу, но «Одиссеей» это не назовешь. Рассказ будет правдивым, потому что так оно все и было, но я выпущу так много всего и обойдусь с историей так несправедливо, что она превратится в обман.

Давайте попробуем еще разок.

Дверь открылась. Хорошо, это неплохо, она не распахнулась и не отворилась медленно, со зловещим скрипом. И да, вошла девушка. Невысокая, смуглая, волосы собраны на макушке, около девятнадцати лет. И да, эта девушка не была красавицей, она была довольно симпатичной, не более. Входя, она не танцевала и не удерживала горящий факел в равновесии на кончике носа, она просто прошла через дверь, как обычно входят, и остановилась не доходя примерно трех шагов до того места, где я сидел, скрестив ноги, на полу. Это будет совершенно точное описание того, что произошло, но по-прежнему не совсем правда, поскольку прочтя это, вы скажете себе: ну, вошла девушка и вошла, делов-то. Если вы при этом едите жареное и хватаете страницы жирными пальцами, то рискуете пропустить самое главное; или крысы могут залезть в буфет и прогрызть в книге дырки. Вы можете пропустить весь этот эпизод, не обратив на него внимания, а потом, когда чуть позже начнут происходить важные события, не сможете понять, как, когда или где они начались.