Пешки Сдвига

– Типун тебе...
– Бросила Лихо, чуть не сорвавшись на крик.
– И в носоглотку, и в пупок, и в анус. Не паникуй, пока едем. В конце концов - великорусский "авось", ещё никто не отменял. Авось не сдохнем!

Время как будто притормозило, только не замерло, а потекло вязко, нехотя. Казалось, что мир бесповоротно и навсегда съехал с катушек, и пространство замкнулось вокруг, став нескончаемо неживым, расплывчатым. И виднеющийся впереди кусок шоссе, оставшийся нетронутым этой смазанностью - тоже становится неописуемо тесным, таким узким, что проехать по нему не способен даже велосипед, не говоря уже об изделии российского оборонного комплекса. Лихо потеряла счёт минутам, она знала только, что именно в этот момент, когда она продолжает ощущать себя, чувствуя намертво сжатые на руле пальцы - она ещё живёт. Борется.

Порой казалось, что "хлысты-щупальца" неминуемо падают на "Горыныча", и сейчас бронированная сталь прогнётся, как гофрированный картон под ударом кувалды. Но секунды, ставшие чем-то другим, но не временем - убегали прочь, и всё оставалось так же, без изменений...

А потом всё кончилось. Как-то сразу, торопливо, без последующих попыток возобновления. Пропало, исчезло, расчистилось...

С животной радостью заорал Алмаз, так и не получивший требуемую гранату, тихонько взвизгивал Книжник, по лицу которого катились слёзы: слёзы осознания, что они вырвались. Без истерики, без неустойчивых эмоций. Шатун со всей дури влепил кулачищем по спинке сиденья, губы его распирала торжествующая улыбка.

– Не ломай совместное имущество, детина...
– Лихо остановилась прямо посреди дороги, спустя минуту после того, как всё успокоилось.
– Я бы сама от радости чего-нибудь раскурочила, да только нет ничего подходящего. Ах, сука - вырвались же! Вырвались! А-а-а-а-а-а-а!!!

Её в натуральном смысле слова трясло, но взгляд был адекватным, ликующим. Успокоившись, она стёрла кровь с подбородка, и несколько раз глубоко вдохнула, и выдохнула.

Алмаз, Книжник и Шатун тоже орали от переизбытка чувств. Вырвались!

– Хотела бы я знать, что это было.
– Блондинка как-то неуверенно коснулась ладонями "баранки", словно проверяя, что всё это есть воочию. А не грезится, во время взлёта на облака, после того, как одно из "щупалец", всё же приголубило "Горыныча", с самыми печальными последствиями для всех находящихся внутри.

– Да понятно, что...
– Оттаявший лицом Алмаз чуточку нервно усмехнулся.
– Возобновление пройденного, только в улучшенной и дополненной вариации. Танцульки Сдвига. Как вспомню, аж копчик вибрирует. Призрак поднимателя целины. Всё перепахано, в хвост, и в гриву... Как мы выскользнули - до сих пор не верится... Вырвались, в Бога, в душу, в мать!

"Горыныч" тронулся с места, набирая скорость. Возникшая в кабине всеобщая нервозность, понемногу улеглась, только Книжник порой оглядывался назад, словно ожидал, что кусок неожиданно вывалившейся им на голову преисподней, снова начнёт свою игру в догонялки.

– Да не мозоль ты стекло глазами, трещина появится.
– Лихо поморщилась от боли в прокушенной губе.
– До чего ж я красивая стала... Синяк в пол-морды, губа расхристана. В кого же я превращусь, если до финиша дорулим со всем старанием? Подумать страшно. Так, глядишь, и Книжник меня разлюбит. Эх, пертурбации...

Во взгляде Книжника ясно читалось, что он никогда, и никого из присутствующих тут - не разлюбит, ни при каких обстоятельствах. А особенно Лихо.

– Да вижу, вижу.
– Не удержавшись, фыркнула блондинка.
– Любовь до гроба, а что касается дураков - не уверена. А вот, кажись, и Владимир на горизонте замаячил...

Через четверть часа внедорожник въехал в город.

– Лепота...
– Лихо с любопытством оглядывалась вокруг.
– Была. Один Сдвиг напакостил столько, что никакие монголы не сдюжили бы. Никакого уважения к историческому наследию. Притащить бы сюда этих, из параллельного мира, и заставить отрабатывать всё. В двойном размере. Жаль, что нет такой возможности, да и вряд ли будет... А они бы у меня попрыгали, с хорошенько нагретым, и во всю длину засунутым в интимное место "Потрошителем". Скоты. Всю жизнь мечтала на Успенский собор посмотреть, и вот на тебе...

Белокаменный собор был почти разрушен. И лишь часть уцелевшей апсиды, с непонятно как держащейся на ней куском крыши с позолоченным куполом, изрядно потускневшим от новых погодных условий, гордо возвышалась над грудами битого камня. Креста на куполе не было, торчал лишь куцый обломок, самую чуточку торчащий над маковкой купола. Вся эта конструкция, со стороны выглядевшая, как корявая буква "г", с нашлёпкой купола на конце горизонтальной палочки, навевала непонятную тоску.

– Не удивлюсь, если он скоро рухнет окончательно...
– Алмаз обозрел вопиющее нарушение законов физики, которое являло собой представшее их взглядам зрелище.
– Если уж "иголка" навернулась, да ещё так нестандартно... Этому недоразумению, сам Сдвиг велел.

"Горыныч" медленно проехал мимо, на него лениво, но с понятным любопытством, зыркало коренное население города, входящего в Золотое Кольцо России. Понятное дело - этот почётный статус никто не отменял, просто с наступлением Сдвига, экскурсионный маршрут перестал существовать по вполне житейским причинам. По факту чего, никто особенно не убивался, проблем хватало и без этого.

– Лихо, тормозни, что ли...
– Шатун легонько похлопал по спинке сиденья водителя.
– Отлить треба. Да и ноги бы размять не помешало. Задница уже ноет от одного положения.

Лихо сдала влево, и остановилась на перекрёстке. Слева и справа находились подходящие для нужд Шатуна, развалины домов.

– Мальчики налево. А можно и направо.
– Блондинка первая вылезла из кабины, и с хрустом потянулась.
– Давайте, я после вас сбегаю. Если, конечно, что-нибудь в мочевом пузыре ещё булькает, после последнего заезда. Наверное, всё по ноге стекло. И что характерно - мне за это нисколько не стыдно. Лучше быть живой и обоссавшейся, чем сухой, и - уже почти остывшей. Или у кого-то есть противоположное мнение?

Противоположных мнений, как и следовало ожидать - не нашлось. Шатун галопом двинулся налево, на ходу расстёгивая штаны. Наверное, было совсем невтерпёж. Книжник последовал за ним, стараясь не отставать. Мало ли что: не в Суровцах находимся.

Алмаз остался с блондинкой, стоически пересиливая усиливающееся давление на мочевой пузырь.

– Шёл бы, чего терпеть?
– Сказала Лихо.
– Места относительно цивилизованные, а уж если суждено преставиться от того, что именно сейчас остатки собора рухнут, и мне прилетит маковкой прямо промеж прекрасных глазок... Ничего не поделаешь, такая судьбина.

Алмаз помотал головой, и уставился на что-то, находящееся за спиной блондинки. Лихо обернулась.

К ним, походочкой от бедра, отточено виляя задом, подходила рыжая мадемуазель лет двадцати пяти, одетая в лучших традициях женщины легковесного рода занятий.

Лихо спокойно ждала, цепко сторожа каждое движение подходящей особы. Расслабляться не стоило: места были хоть и цивилизованные, но не настолько, чтобы здесь все подряд были проникнуты пылкой любовью к ближнему. Не пытаясь обидеть его с помощью любой хреновины, по капризу конструктора снабжённой спусковым крючком, и механизмом посыла патрона в ствол. После Сдвига, внесшего свой вклад не только в географию, экологию, и прочие жизненно важные параметры - но и в умы человечества, и до наступивших перемен не подверженным альтруизму: цивилизованными, можно было смело считать те места, где тебя не норовили продырявить на виду у всех. И только.