Пешки Сдвига

Мадемуазель подошла, и остановилась в паре метров от Лиха, демонстративно держа руки на виду. Что нисколько не успокоило блондинку. Не факт, что у неё под юбчонкой не припасёно какое-нибудь малогабаритное паскудство, способное шарахнуть по стоящему напротив него организму, нисколько не человеколюбивее, чем собратья, имеющие калибр поувесистее.

– Нам ничего не надо.
– Лихо не собиралась выкаблучиваться реверансами, но и хвататься за "Потрошителя" тоже не спешила.
– Можешь идти.

Рыжая не тронулась с места, улыбаясь как можно естественней. А может быть, это и была её естественная улыбка, но Лихо не собиралась выяснять это в полной мере. Тем более, что Шатун с Книжником уже возвращались, полностью одухотворённые. Как мало человеку надо для счастья. Сбежать от неизвестного катаклизма, и избавиться от давления внизу живота.

Показав Шатуну глазами - "Присматривай...", блондинка с изнывающим от простейшего желания Алмазом, отправились по жизненной надобности. Надобность была справлена как можно быстрее, а когда Лихо вернулась к "Горынычу", то застала нелицеприятную картину. Рыжая кокетливо взирала на Книжника, и улыбалась Шатуну, определённо подразмякшим душевной конституцией, от обрушившегося на них если не девятого, то, как минимум шестого с половиной вала женского очарования.

Книжник уже сыпал какими-то философскими цитатами, выгибая грудь колесом, и вообще - стараясь выглядеть бывалым мачо-сердцеедом. По сравнению с которым, Джакомо Казанова - сущий бездарь, дилетант, и махровое недоразумение, каким-то нелепым образом завоевавшее себе место в любовных анналах. Шатун, в общем-то, не выглядел размякшим полностью, но некая подвижность души всё-таки имела место.

– Поехали.
– Лихо взялась за ручку дверцы, намереваясь не ввязываться в беседу.
– Времени нет.

– Подожди!
– Книжник разлетелся к ней, при этом успев ободряюще и залихватски подмигнуть рыжей.
– Давай, подвезём человека. Нам всё равно по пути, жалко, что ли...

Лихо чуточку подумала, и повернулась к веснушчатой очаровашке, прямо таки с ангельским терпением ожидающей, что ей скажут.

– Тебе куда?

– В Нижний.
– Рыжая сверкнула отличными зубками.
– Подбросьте, я с ребятами вроде бы договорилась, отработаю без проблем. И с тобой тоже можно будет как-нибудь столковаться.

– А что там, в Нижнем? Дела? Дети брошены? Мать-старушка?

– Ну, допустим - мать-старушка.
– Терпеливо сказала рыжая.
– Какая тебе разница?

– У одного встаёт, а у другого - несуразица.
– Пояснила блондинка.
– Точно мать-старушка?

– Да точно!
– Рыжая скорчила печальную гримаску.
– Позавчера клиенты в Нижнем наваристые подвалили, грех было соскакивать. Только вот с собой увезли, и получилась у меня небольшая нестыковочка - обратно добираться самой выпало. Помоги, а? Чего вам стоит-то? На таком звере мигом домчите, меня сюда и то скромнее транспортировали.

Книжник, ободряюще улыбавшийся рыжей, бросил взгляд на Лихо, и помрачнел. Сапфировые глазища блондинки заволакивала сероватая дымка. Оглянулся на продолжающую улыбаться жрицу любви, и без слов полез в "Горыныча". Та недоумённо посмотрела на вдруг так неожиданно исчезнувшего знакомого, только что распускавшего перед ней павлиний хвост. Что-то изменилось, и она не могла понять - что?

– Не поняла?
– С нехорошей ухмылочкой спросила Лихо.
– А вот Книжник всё правильно прочухал. Звездишь ты, труженица промежности. От "а" до "я". Так что я повторяю, для особо непонятливых - нам ничего не надо. Можешь идти. Привет матери-старушке.

Вернулся Алмаз, и без слов полез на своё место. Начал забираться и Шатун, прекрасно знавший, что в данной ситуации обойдутся без него.

Рыжая смотрела, не отводя глаз; на кукольном личике проступила обида. Если бы Лихо стопроцентно не знала, что всё сказанное собеседницей ложь, то она бы наверняка поверила увиденным эмоциям. Настолько правдиво они выглядели. Но никогда не подводивший блондинку дар - распознавать ложь, трезвонил во всю ивановскую. Рыжая врала, причём напропалую.

Лихо не стала брать её на приём, и проводить экстренное потрошение, старательно лупя смазливой мордашкой о капот "Горыныча". Ни к чему. Узнавать, почему рыжая врёт - не было никакой надобности. Потому что, Лихо не сделает ошибку, взяв её в собой. А за этим враньём может стоять что угодно, и вряд ли совсем незамысловатое - судя по степени актёрского мастерства рыжей, наверняка задурившей голову не одному клиенту.

Внедорожник заурчал мотором, и скоро стоящая на тротуаре фигурка в мини-юбке, исчезла из вида.

– Я за нею рыскал и бродил, колесо моё - у ног её вертелось. Я её, ей Богу - не любил, но хотелось мне, как мне её хотелось...
– Задумчиво пропела блондинка, держа путь на окраину Владимира.
– Так ведь, Книжник? Хороша уличная красотка? Да не жмись ты, вижу, что понравилась. Если бы её ещё мама с папой, научили правду говорить незнакомым людям, цены бы ей не было...

Очкарик молчал, понуро глядя на проносящиеся за окном окраины Владимира.

– Это правильно, что ты всё осознал, и как я понимаю - всецело раскаялся.
– Констатировала Лихо.
– Да я бы её подвезла, мне не жалко... Только вот есть у меня такой пунктик, ты его должен помнить. Не перевариваю, когда мне горбатого по бороде лепят. Непринуждённо так, без комплексов. А глазки такие красивые, такие невинные, такие честные. Так бы и поверила... Да только - не могу.

– Замануха?
– Предположил Алмаз.
– Или что?

– Возможно...
– Пожала плечами Лихо.
– Не было у меня ни времени, ни желания, прощупывать её досконально. Посадишь вот такую красотулю себе за спину, а потом - не жди меня мама, хорошего сына... А машинка у нас большая, хорошая. В машинке много чего интересного найдётся. Почему бы не попробовать сменить хозяев у этой бибики? Вот так, Книжник, и никак иначе. Вам, судари мои - повезло, у вас есть я. Пусть не такая красивая, как оставшаяся на обочине лялька: зато тонко улавливающая грань, за которую лучше не стоит даже плевать. Не говоря уж о том, чтобы высовывать за неё буйную головушку.

Шатун вздохнул, и красноречиво развёл ручищами.

– Исчёрпывающе, и очень проникновенно.
– Лихо вырулила на нужную дорогу.
– Не знаю, что там действительно была на уме у этой представительницы древнейшей профессии, но сдаётся мне, что ничего позитивного. Книжник, ты как считаешь? Может быть, вернёмся, и проверим - кто из нас прав? Ты, или я? Возвращаемся?

– Не надо.
– Тускло сказал Книжник.
– Я же чётко видел, как у тебя глаза застилало. Чего уж теперь... В конце концов - она не первая, и не последняя.

– Вот именно так! Причём, во всех смыслах. Растёшь, книгочей. Глядишь, до Омска, или чутка подальше доедем - и будешь ты наполнен простыми житейскими истинами, по самую макушку.

А они жизнь облегчают не по детски, точно тебе говорю...

– Да ладно...
– Вяло огрызнулся очкарик.
– Кто-то обещал, что больше подкалывать не будет.

– А я и не подкалываю.
– Серьёзно сказала блондинка.
– Кто тебя ещё жизни научит, если уж у тебя от всей родни - только мы трое и остались? В Суровцах, ты нам вроде шестого пальца на ноге был - есть и ладно. Не мешает, и пусть будет. А теперь, когда всё с ног сбито, и непонятно в какую Камасутру поставлено - придётся нам твоим воспитанием вплотную заняться. Или, как я уже говорила - за борт, и плыви куда заблагорассудится. Тормознуть, на предмет стартовой прямой свободного плавания?