Пешки Сдвига

– Самсон, ты зачем им рты позатыкал?
– Вертел ткнул пальцем в разных направлениях, из чего очкарик сделал вывод, что Шатун с Алмазом тоже находятся в этом помещении.
– Ты же знаешь, я люблю, когда эмоции бьют через край. Особенно когда грозить начинают... Так забавно получается. Ты ему разделочным ножичком под кадык целишься: а он тебя стращать продолжает, наивный. Я до сих пор жду, что кто-нибудь с того света приковыляет, глаз мне вокруг талии обмотать. Не идёт никто, вот досада: а сколько обещали, это ж просто рехнуться можно.

– Захочешь, вынешь кляпы.
– Пузан-Самсон поморщился, отмахнувшись от высоченного Вертела.
– Не надо докапываться до пустяков. Ты любишь, я не люблю. Вон, на того здоровенного - сколько верёвок извели... Такой битюг, надо думать - нас всех одной левой деформировать может, дай только возможность.

– Обломается... Что, дурашка?
– Фюрер протянул руку, и похлопал Книжника по щеке.
– До сих пор не врубился, к кому в гости попал? В подробности вдаваться не буду, скажу только одно. К очень, и очень голодным людям. Мы бы вас уже оприходовали, чик!
– и готово! Мы добрые, только кушать хотим. Ну, ты-то ещё поживёшь чуточку, не переживай...

Он подошёл к просыпающейся Лихо, и за ним переместилась остальная троица.

– Фюрер, дай я её оприходую!
– Вертел нетерпеливо осклабился, и зашевелил пальцами.
– Немного гормонов вкуса не испортят. Такой экземплярчик, грех на мой вертел не насадить...

– Да погоди ты, маньяк.
– Крепыш с циничной гримаской оглянулся на него.
– Я бы и сам не против баллоны слить. Получишь своё, не переживай... Дай, я женщиной духовно пообщаюсь, перед тем, как насиловать. Может статься, ей не так обидно будет...

Кодла снова заржала. Фюрер неспешно помял грудь блондинки, погладил по бёдрам. Снова вернулся к груди. Лихо издала мычание, в котором не было ни тени удовольствия. Новый взрыв хохота.

– Что, лапочка?
– Крепыш усилил мануальный контакт.
– Тоже не прочухала, откуда что взялось? А хочешь - скажу? Должна же ты отойти в мир иной - с удовлетворением. Любопытства, и не только... Ну-ка, ну-ка, а что это у тебя там во внутреннем прощупывается? Складной вибратор, что ли?

Он полез во внутренний карман блондинки, и вытащил оттуда деактиватор. Озадаченно повертел его перед глазами, пытаясь понять, что это такое. Недоумённо поиграл бровями, и сунул его в карман широких штанов.

Книжник следил за всем этим, краем глаза, бесполезно пытаясь освободиться. На него никто не обращал внимания: для стоящих напротив Лихо людей, весь этот процесс был насквозь привычным, устоявшимся, приевшимся...

– А скажу я тебе, что есть у "Убей бессонницу" одно, недавно раскрытое свойство. Если рядом с ним, разбрызгать обычный солевой раствор, в самых смешных дозах: получится вот такой туманчик, в который вы и влетели...
– Фюрер продолжил свою беседу тоном опытного наставника, объясняющего элементарные вещи.
– Вот, Самсон случайно открыл. На радость нам всем. И соответственно - на огорчение всем остальным.

Он покровительственно похлопал пузана по плечу, и тот подбоченился, придав себе горделивый вид.

Всё бы это выглядело довольно комично, если конечно, кошмары могут быть комичными. А это был самый настоящий кошмар, разве что пока - без всех сопутствующих атрибутов, вроде обещанной расчленёнки.

– Что сучка, далеко не уехала?
– Самсон харкнул ей под ноги.
– Я тебе лично глотку перехвачу, когда время придёт. Тварь белобрысая.

Он замолчал, повинуясь жесту крепыша, который если и не был здесь самым главным, то, несомненно - имел некий авторитет.

– А как вспомню...
– Фюрер ностальгически закатил глаза к потолку.

– Раньше чего только не было, в поисках пропитания. Стрельба, засады, прочие несуразности... А сейчас пара человек в кустиках, с нехитрым инвентарём - и полный ажур. Никаких тебе накладок и непредвиденных обстоятельств, вроде ручного гранатомёта, у ветхих с виду проезжающих... Помнишь, Вертел, два года назад, мужичка на "Патриоте"? Вот канитель была, вспоминать тошно. С виду, козявкой перекрестишь - он и зачахнет окончательно и бесповоротно, а сколько крови свернул, уй бли-ин...

Долговязый Вертел мрачно покивал. Неизвестный Книжнику мужичок, похоже преизрядно потрепал ряды кодлы, потому что рожа у Вертела преисполнилась самой, что ни на есть - вселенской тоски, густо замешанной на неподдельной злобе.

– А уж какое пошлое название придумали-то!
– Веко крепыша задёргалось вдвое чаще.
– "Зайти - не выйти". Это у кого же, хотелось бы знать - такая убогая фантазия? У нас все заходят, и выходят тоже. Выход, правда, на редкость однообразный, но это тут уж без права выбора. Как мать-природа распорядилась, так тому и быть.

Четвёрка снова зашлась в приступе хохота, на этот раз - довольно продолжительном.

– Да не дёргайся ты!
– Отсмеявшись, Фюрер подошёл к Лихо вплотную.
– Басмач у нас мастер узлы вязать, у него ещё никто не выскальзывал. А вот расслабиться - советую. Удовольствие получать всё же придётся... Мы, ребята незамысловатые, хотя и людоеды. Человечинку уважаем. Едим, жрём, наворачиваем за обе щёки, трескаем, хомячим. Одним словом - потребляем в своё удовольствие. Хотя мы много чего кушаем, но вот предпочтение отдаётся тому мясцу, которое умеет складывать два и два, и обычно норовит доказать нам - что от него, у нас непременно случится несварение желудка. Чего - как-то не случалось: вот такое расхождение теории и практики... Но и с женщинами во всех смыслах общаться не брезгуем, мужское начало требует.

Он начал расстёгивать на блондинке штаны, насвистываю какую-то мелодию, и с ублюдочной насмешечкой, глядя ей прямо в лицо.

– Басмач - полезный член общества.
– Дополнительно сообщил он, стягивая штаны вниз, и развязывая одну верёвку.
– Привязывает каждую ногу - по отдельности. Удобно. Одну отвязал, и пользуйся без проблем. Вот сейчас ты и поймёшь все превосходства этого метода. Ах, как я тебя трахать буду, ты даже не представляешь... Сука, мразь!

Он яростно ударил Лихо по щекам, наотмашь, со всей силы. Добродушный балагур куда-то пропал, и вместо него появилась опасная тварь, наслаждающаяся своей властью над беспомощной жертвой.

Ударил ещё раз, и ещё. Голова блондинки моталась из стороны в сторону, на её кресте не имелось никаких зажимов, вроде того, в котором находилась голова Книжника. Кровь из разбитого носа закапала на грязный пол, покрытый: как только сейчас заметил очкарик - тёмными разводами, похожими на высохшую кровь. И, учитывая признание Фюрера - озвучившего свои пищевые пристрастия: ею и являвшейся.

Сзади кто-то яростно замычал, скорее всего Шатун, но желанного звука ломающегося креста, очкарик так и не услышал. Громила был очень силён, но он не был суперменом, способным сделать что-то, выходящее за рамки его возможностей. Оставалось только покориться судьбе, и ждать, что же будет дальше. Хотя почти стопроцентный расклад, уже был обрисован: и надеяться на чудо...