Пешком по Москве
Шрифт:
Напротив театра – двор, образованный зданиями XIX века. Здесь размещается библиотека-читальня имени И. С. Тургенева (Бобров пер., 6, стр. 2, 1). Это одна из старейших библиотек Москвы, устроенная в 1884 году на средства Варвары Морозовой. Первое здание библиотеки-читальни стояло на Сретенском бульваре. Оно было снесено в 1972 году во время строительства Новокировского проспекта и дало название образовавшейся на этом месте площади – Тургеневская. Библиотеку переселили в комплекс старинных зданий в Бобровом переулке. Стеклянный фонарь точно показывает, когда прошла реконструкция. Это модная архитектурная деталь девяностых годов XX века. Во двор стоит зайти не только ради стеклянного конуса, взрезающего старое здание. Здесь стоит мраморный бюст Тургенева, для современной Москвы непривычно качественной работы. Когда-то он украшал вестибюль библиотеки, а теперь вынесен во двор в соответствии с лозунгом XX века «Искусство в массы». Голову Тургенева вылепил из глины скульптор
Бобров пер., 6, стр. 2, 1
Дальше по Боброву переулку раскинулся доходный дом страхового товарищества «Россия». Сперва собирались делать один длиннющий дом, но воспротивились пожарные: как его объезжать? И здание разделили на два корпуса. Строил комплекс на рубеже XIX–XX веков архитектор Николай Проскурин – петербургский зодчий, сотрудничавший с товариществом «Россия» и возводивший для него дома в разных городах. Это самое технически совершенное жилое здание Москвы начала XX века. В доме было 148 шикарных квартир от 200 до 400 квадратных метров с каминами. Высота потолков от 3,8 до 4,2 метра. Полностью своя инфраструктура: прачечная, электростанция, котельная, вентиляционные устройства в подвале, которые увлажняли и подогревали воздух. Питьевая вода добывалась из собственной артезианской скважины глубиной 50 метров. В доме установили электрические лифты.
Сретенский бул., 6/1, стр. 2
На фасадах сочетаются элементы готики и ренессанса. На крыше – шпили и стрельчатые арки, ниже – многочисленные скульптуры. Дом богато украшен со стороны Страстного бульвара, но и по Боброву переулку вы найдете много интересного. Ведь статуи на здании не повторяются! Под одним эркером притаилась саламандра, под другим – целая стая летучих мышей. На фронтоне вокруг греческой богини играют амуры, рядом мудрец беседует с учеником. В экседре между окнами стоит мастеровой в итальянских одеждах. В виде ростра, носа корабля, вылеплена женская фигура. Она развела руки. Для чего? Кто-то говорит, что это был флагодержатель, а другие, что на цепях висел фонарь.
Кстати, тема срезанного угла продолжается и здесь. Все углы «России» подчеркнуты эркерами и игрой оконных проемов. Между корпусами здания кованая ограда по проекту архитектора Отто Дессина с эмблемой общества – вензель СОР, страховое общество «Россия».
После 1917 года здание последовательно занимали РОСТА, Главное артиллерийское управление РККА, Наркомпрос. Полностью такое огромное здание занять невозможно, и здесь всегда кроме контор были и квартиры. Именно сюда в ЛИТО (литературно-издательский отдел Наркомпроса) пришел устраиваться на работу Михаил Булгаков, когда приехал в Москву. Ему мечталось: «…в первой комнате ковер огромный, письменный стол и шкафы с книгами. Торжественно тихо. За столом секретарь – вероятно, одно из имен, знакомых мне по журналам. Дальше двери. Кабинет заведующего. Еще большая глубокая тишина. В кресле, конечно, Горький… А вдруг это Брюсов?» А в действительности: ободранная мебель, седоватый старик с живыми, чуть смеющимися глазами в папахе и солдатской шинели. На ней не было места без дыры и карманы висели клочьями. Обмотки серые и лакированные, бальные туфли с бантами. «Нельзя видеть заведующего?» Старик ласково ответил: «Это я». Здесь же Булгаков – врач, участник Первой мировой и Гражданской войн, заполнил свою первую московскую анкету, причем весьма обдуманно: «„Участвовали ли в войнах 1914–1917” – прочерк, „1917–1920” – прочерк, специальность – литератор, социальное положение до 1917 года и основное занятие – студент». На вопрос «Считаете ли нужным в настоящий момент применять ударную форму работы, предпочитая ее углубленным формам работы?» он ответил уклончиво: «В некоторых случаях». Анкета прошла, и Булгакова взяли секретарем ЛИТО.
Сретенский бульвар
Памятник Владимиру Шухову. Скульпторы Салават и Сергей Щербаковы
В торце Сретенского бульвара стоит памятник Владимиру Шухову. Его инженерные решения были просты и элегантны, а строительные идеи воплощаются только сегодня в постройках, например, архитектора Нормана Фостера. В 2008 году памятник соорудили скульпторы Салават и Сергей Щербаковы, для фигуры инженера позировал правнук Шухова. Вот он бодро шагает с рулоном чертежей под мышкой, на плечи молодецки накинуто пальто. Шухов действительно всегда поддерживал себя в отличной физической форме: делал гимнастику, закаливался и блестяще ездил на велосипеде. Постамент памятника напоминает гиперболоидную башню Шухова. Наш соотечественник – изобретатель таких гиперболоидных конструкций. Шухов изобрел также арочные конструкции
с тросовыми затяжками. Звучит непонятно, но вы можете легко увидеть эту ажурную невесомую конструкцию в ГУМе. А если вы вспомните олимпийские спортивные объекты в Москве, то удивитесь, что их подвесные сетчатые кровли, построенные к 1980 году, также впервые придумал Шухов.Но больше всего открытий Шухов сделал для нефтяной промышленности. Можно сказать, заложил основы нашего нынешнего благосостояния. Он создал классическую теорию нефтепроводов, спроектировал и построил первый российский нефтепровод. Создал отечественные наливные суда-танкеры. Первая в мире промышленная установка непрерывного термического крекинга нефти была создана и запатентована также инженером Шуховым. Так что неслучайно памятник открыт напротив штаб-квартиры крупнейшей российской нефтедобывающей компании и на ее деньги.
Вокруг памятника установлены бронзовые скамейки. В прессе их называют «скамейки науки»: одна скамейка в виде расколотой колоды и на ней столярно-слесарные инструменты. Тут, мне кажется, проявилось непонимание лириками физиков. Скульпторами – инженера. Шухов прославился работами с металлом, а не деревом. И молот с щипцами держал разве что в первых классах Императорского технического училища. Позже он работал за удобным немецким кульманом…
Архитекторы не часто отказываются от авторства. В Москве я знаю два таких дома, и оба стоят возле Мясницких Ворот. В 1966 году Министерство электронной промышленности решило построить на углу Сретенского бульвара административное здание. Административное строительство в центре в тот момент было запрещено, но всесильное «оборонное» министерство провело этот проект, как строительство производственного корпуса (Сретенский бул., 11). В проекте было две башни – 100 и 86 метров разного сечения. Сначала столичные власти укоротили проект. Затем, увидев, как неспешно идет строительство, к стройке охладел профильный министр – ему явно было не успеть посидеть в кабинете на вершине этого здания… Когда на площадку стал с ревизиями приезжать не замминистра, а представитель директора электронного института, чуткие к иерархии строители совсем остановились. Дом закончили только в 1997 году, тогда на стройку приехал мэр и сказал: «Москва светлеет. Надо покрасить дом в белый цвет». И навесные панели из щебня красного гранита оштукатурили. Архитектор Феликс Новиков, измученный приключениями проекта за 30 лет стройки, узнав об изменении цвета здания, официально отказался от авторства.
Сретенский бул., 11
Второе здание, от которого отказался автор, – Центросоюз (Мясницкая ул., 39, стр. 1). В 1920-е годы в архитектуре сложилась уникальная ситуация. На Западе авангардные здания заказывают богатые единицы, а в Советском Союзе заказчик – государство. И государство считает, что именно авангард выражает новые социалистические идеи. Для строительства огромного здания на Мясницкой Центросоюз объединял все кооперативы страны, приглашают идеолога новой архитектуры Ле Корбюзье. Он сформулировал пять принципов своего стиля: здания приподняты на колонны, для свободного прохода под ними; крыши плоские, для устройства садов; стены прозрачные с максимальным остеклением; на фасадах грубый необработанный бетон; свободная планировка помещений. Сегодня находки из личного арсенала Корбюзье стали традиционными архитектурными приемами.
Мясницкая ул., 39, стр. 1
Здания Корбюзье, парящие на колоннах, позволяли легко проходить под ними, обеспечивали связь между разными частями города. Наши архитекторы решили, что для учреждения важнее застекленный вестибюль, и застроили пространство под корпусами. Архитектор так расстроился, что отказался от авторства проекта. Сначала проект французского архитектора сильно хвалили: мол, творение Корбюзье для новой Москвы то же самое, что Успенский собор Фиораванти для Москвы средневековой – приобщение к передовым мировым тенденциям. Но здание Центросоюза строили долго, и авангард успел выйти из моды. Тут Корбюзье начали ругать, а так как предъявить ему было нечего, здание качественное, то привлекли идеологию: «Но нам ли, шагавшим в огне и воде годами борьбой прожженными, растить на смену себе бульвардье французистыми пижонами!» С упреком говорили, что Ле Корбюзье – архитектор капиталистической страны, хочет строить красиво, дешево, удобно, и этим его задача исчерпывается. Непонятно, а что еще должен делать архитектор? Идеологи объяснят: НАШ зодчий своей архитектурой вносит в новый быт дух бодрости, мужества и жизнерадостности.
Памятник Ле Корбюзье. Скульптор Андрей Тыртышников
В 2015 году перед одним из фасадов бывшего Центросоюза появился памятник Ле Корбюзье. Архитектор словно парит на стуле, под его подставкой есть пространство, это очевидно парафраз зданий, поднятых колоннами над землей. Скульптор Андрей Тыртышников вылепил обаятельного гения в чудаковатых очках в круглой роговой оправе, эти очки зодчий носил всю жизнь. У ног Корбюзье чертеж идеального города, его несбывшейся мечты, где редкие небоскребы утопают в зелени, нет машин, так как все пользуются общественным транспортом…