Пёсий остров

Он выпускает еще одно табачное облако, которое движется прямо на Якоба как приговор. Три потрескавшихся доски для серфинга, прикрепленные к потолку, стукаются друг об друга от ветра.

— Море не моя стихия, — говорит Якоб и озирается в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать как оружие, если чудак вдруг решит на него напасть. — И ложь тоже не моя стихия. Понятия не имею, что это было за судно. Оно было размером с целый квартал, и мне не слишком понравились люди на борту. Вы поможете мне или нет? Я очень устал. И очень хочу домой.

Дом скрипит, как судно, которое слишком поздно попыталось увернуться от шторма. Якоб чувствует, что готов и к жизни, и к смерти.

— А ты уверен? — спрашивает Штурман, и вопрос звучит серьезно. — Ты точно знаешь, что хочешь вернуться домой?

— Конечно.

Штурман наливает себе еще и наполняет второй стакан для Якоба, протягивая его бережно, как священный напиток.

— Я тоже раньше так думал. Давным-давно, в твоем возрасте, я чувствовал себя непобедимым. Я был пупом земли! Плавал себе по семи морям, зарабатывал на жизнь и ни о чем не жалел. А потом со мною кое-что приключилось. Кое-что неотвратимое. И это было… прекрасно.

Со стены падает картина, как будто невидимая сила хочет участвовать в разговоре. Сердце Якоба начинает биться быстрее. Он пытается разглядеть, что на картине, но видит только размытые контуры мужского лица.

— И что это было? — спрашивает он, уже боясь ответа. Его губы даже не касаются стакана. Он думает, как там Эмерсон, в такую погоду.

Штурман наклоняется к свету, и отблески на небритых щеках делают его похожим на древнего барда.

Его голос звучит чисто и звонко, как умеют говорить только дети.

— Избавление. Вот что принес мне ураган — такой же, как сегодня. Он избавил меня от всех желаний и забот. Я не покидал этот остров уже десять лет. Скажи мне, Якоб, ты когда-нибудь хотел оставить старую жизнь позади? Познать истинную свободу?

— Я люблю свою жену, — говорит Якоб, чувствуя, как его начинает тошнить. — Мне ее не хватает.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Ответил, — возражает Якоб. — Только что, ты слышал.

Штурман встает и вздыхает, как человек, который только что потерял хорошего собеседника.

— Но ты ответил себе или мне? Вот что интересно.

— Вы можете мне помочь добраться до порта? — настаивает Якоб, все еще держась за коробку с плота. Так себе оружие, конечно, но это все, что у него есть. — Когда закончится шторм?

За Штурманом появляется женщина. Она возникает из ниоткуда.

Якоб вздрагивает, потому что не ожидал ее появления, и на мгновение ему кажется, что это ангел смерти из его воспаленных видений на плоту. Она довольно высокая, с широкими плечами и крутыми бедрами. Ее волосы грязно-желтого цвета. Она складывает перед собою руки, словно в молитве. Якоб так потрясен, что не сразу замечает: на ней такая же выцветшая красная рубашка, как на Эмерсоне.

Штурман улыбается и поворачивается, чтобы похлопать ее по щеке.

— О, Селеста. Что ты там прячешься? Сто лет тебя ждем.

Девушка ничего не отвечает и исчезает на кухне. Якоб хочет задать вопросы, которые сами собой напрашиваются, но тут Селеста возвращается с аптечкой и покрытой грязью пластиковой бутылкой. Она что-то мычит, жестом предлагая Якобу сесть. Это очень странный звук, очень одинокий, утробный, так стонут животные. Как будто у нее нет языка.

— Можешь доверить ей свою подбитую руку, — говорит Штурман, кивая на девушку. Селеста быстро подходит к Якобу, нагибается, отвинчивает крышку и промакивает несвежую тряпку жидкостью из бутылки.

Якоб чувствует резкий запах спирта.

— Спасибо, — произносит Якоб, улыбнувшись девушке.

Она улыбается в ответ, снова молча, и протирает его локоть спиртом. Она осторожно касается кости под кожей, прикусив губу. Я помогу тебе, говорит она глазами и пытается сказать что-то еще, но Якоб не может понять, потому что боль затмевает все.

— Селеста починила многих моих детей, — с гордостью говорит король Пёсьего острова. — В здешних краях это настоящий талант. Вот только она не говорит. Кажется, и не умеет. Такая жалость, в самом деле, а то я иногда слышу, как она себе под нос мурлычет, когда думает, что никого рядом нет. Слышишь, милая?

Селеста на миг застывает. Затем, опомнившись, коротко кивает и продолжает смотреть на руку Якоба, выбирая пару деревяшек и марлю, чтобы соорудить шину. Она издает негромкое кудахтанье, как будто благодаря за комплимент.

— Она тебя проводит в твою комнату, как только разберется с рукой, — говорит Штурман, накидывая дырявое черное пончо из резины, которое делает его похожим на обезумевшего Бэтмена. — А завтра мы отвезем тебя к так называемой цивилизации.

— Спасибо вам большое, — отвечает Якоб. — Вы очень добры.

Но он обращается к пустому дверному проему. Штурман уже исчез.

Якоб немного ждет, затем переводит взгляд на Селесту, которая старается завязать бинт потуже, «…многих моих детей», — вспоминает Якоб, и его передергивает.

— Вы здесь живете? — спрашивает он у девушки вполголоса, сам не зная почему.

По ее лицу видно, что ей неловко от внимания. Она снова улыбается и отматывает еще бинта. Она ничего не отвечает. Ее взгляд спокоен. Но жилка на ее груди бьется быстрее, чем крылья колибри.

Адвокат

Стэна вызвали. Он заранее купил себе новый костюм с двубортным пиджаком, так как знал, что ему позвонят в скором времени после смерти Манни. А предателям нужно выглядеть достойно, когда они едут за наградой.

Голос в трубке, звучавший еще минуту назад, был таким же спокойным и дружелюбным, как и несколько недель тому назад, когда армянин предложил Стэну, который заврался и слишком много украл, простой выход из положения.

— Приходи в «Царевну», Стэнли, — сказал он, большой любитель притвориться простым ресторатором. — Приходи, поешь пельменей. И поговорим.

На такое приглашение есть только один правильный ответ. Стэн закрыл свою контору на остаток дня, потому что сегодня у него только один клиент.

Бывший адвокат Авраама сбрасывает звонки миссис Шталь уже несколько дней, наказав Лорене в приемной сочинять небылицы про срочные судебные процессы и бог знает что еще. Если сегодняшняя встреча пройдет хорошо, Стэну не придется возвращаться в контору на Джоралемон-стрит, рядом с судами. Он даже на всякий случай взял с собой паспорт. Потому что у него есть мечта. Не о далеких тропических островах, которыми вечно бредил Авраам, упокой Господь его душу. Нет, этот маленький человек с большими амбициями бывал в ресторане господина Касабяна достаточно часто, чтобы мечтать о домике где-нибудь в Центральной Европе, где его никто не найдет, даже жена. Небольшая дача, где всегда идет снег, — вот чего он по-настоящему хочет. И не может дождаться. Но хотеть и просить — разные вещи. Кроме того, никто из гостей, ужинающих в «Царевне» в комнате владельца, не осмелится заговорить первым.