Песнь личной служанки Повелителя

— Понимаю, что ты не испытываешь того же. Но ведь симпатия есть. Вспомни, тебе же было хорошо в палатке, — я осторожно сжал подбородок, приподняв её лицо.

Лира растерялась, а щеки запылали румянцем. Конечно же, она помнила. Пусть в полной мере и не поняла, что произошло. А она возбудилась там, в палатке, она хотела меня. И пока в ее мыслях мелькали образы того утра, я решил закрепить результат. Поцеловал мягкие губы с привкусом винной горчинки. И целовал долго, пока Лира не расслабилось в моих объятиях.

Спустился поцелуями по щеке к подбородку, припал губами к голубоватой жилке на шее. Как же быстро билось сердце Лиры. Карие глаза подернулись поволокой, губы припухли и снова притягивали взгляд ярким алым цветом.

Ладони Лиры легли на мои плечи, она заглянула в мои глаза. Прямо и как-то отчаянно, с тоской в глубине. И впервые сама прикоснулась ко мне. Я даже не дышал, боясь спугнуть её. Тонкие пальчики скользнули по щеке к подбородку, коснулись губ, спустились по шее вниз. И она сама потянулась ко мне. Я замер, ожидая этого поцелуя, первого проявления инициативы с её стороны. Звякнула цепь артефакта, когда Лира случайно задела её пальцами. Она испуганно отдёрнула руку и отпрянула от меня.

— Лира, в чём дело?

Впервые потянувшись ко мне, она вновь закрылась.

Девушка отрицательно мотнула головой, указав рукой на накрытый стол. Вновь схватила бокал с вином, но даже не пригубила его, обратив свой взгляд куда-то в сторону.

Да, ужин. Я же сегодня почти не ел. Принимал дела, общался с Бертом. Объяснился с Ленарой. Потом и Лира куда-то пропала. И нашлась в покоях Дорана. Снова в мыслях взорвалась эта сцена. Кажется, я ещё не скоро вытравлю её из головы.

Подхватив стакан, я отпил отвар, пытаясь избавиться от привкуса горечи на языке. Ведь задело, сильно задело. Я до сих пор не выяснил, что там происходило. А Лира молчит, не собирается упрощать мне жизнь.

Кровь вскипела в жилах, реагируя на яд, голова немного закружилась. Пальцы сильнее стиснули стакан в приступе глухой ярости, граничащей с болью. Я повернулся к Лире. Ожидание в её глазах сменилось испугом. Она прикусила губу, сильно, до выступившей на коже алой капли крови и появившихся в уголках глаз слёз.

— Что здесь? — собственный голос звучал чужим, безжизненным и глухим.

Она отрицательно мотнула головой.

— Ничего? Так, может, выпьешь? — перехватив её запястье, я всучил ей стакан с отравленным напитком.

Плечи Лиры вздрогнули, она сжала сосуд так сильно, что показалось, тот лопнет, и посмотрела в мои глаза. Отчаянная ярость, поселившаяся в её взгляде, ошеломила. Даже показалось, что карие глаза вспыхнули алым огнем.

— Не хочешь оправдаться? — глухо уточнил я и получил лишь молчание и ярость в ответ. — Палач в подвалах выбивает ответы за пару вырванных ногтей. Отвечай, Лира!

Горькая усмешка коснулась её губ, когда она поднесла к лицу стакан. Взгляд пылал, пока она делала глоток за глотком. А внутри меня в этот момент что-то умирало. Казалось, под рёбра вогнали раскалённое лезвие и все проворачивают его, прорубая путь к трепыхающемуся сердцу.

Яростный взгляд подёрнулся туманной дымкой. Лира рухнула в мои объятия. Замерла и не шевелилась. Словно мёртвая.

Я не сразу решился проверить ее пульс. Ещё долго сидел на софе с Лирой в объятиях. Девушкой, что за вечер стала почти сбывшейся мечтой и недостижимой высотой. Миражом, который я сам придумал. Коснувшись тонкой шеи я убедился в том, что она жива. Лучше бы это был яд.

Оставив Лиру в гостиной, я вызвал стражу, приказал позвать Берта. Теперь собирался действовать хладнокровно и четко. Уже наделал глупостей на фоне чувств к лгунье. Берт явился быстро. К тому времени Лиру забрали, чтобы отнести в подвалы и посадить в камеру в ожидании моего решения.

* * *

— Девушка оказалась хорошо подготовлена. Профессионалка, — сообщил Берт, выкладывая на мой стол несколько приборов, один из которых был мне знаком. Светящийся шарик, что я отыскал в подвалах дворца. — Все находились под магической иллюзией. Маги нашли только со второй попытки.

А ведь я ещё лелеял надежду, что Лира просто пыталась избежать близости, хотела сбежать.

Следом на стол лёг медальон — точная копия висящего на моей шее артефакта. Вот, значит, чего она добивалась. Но, как оказалось, всё даже хуже.

— Это магическая бомба.

— Бомба? — я подхватил фальшивку, разглядывая её.

Не отличить…

Вспомнилось, как Лира отдернула руку, когда случайно коснулась цепи артефакта. За секунду до того, как впервые сама меня поцеловала. Это воспоминание было подобно удару под дых, прострелило болью душу и лишило дыхания.

— Мне жаль, Деймос, — в голосе друга появилось участие, когда во мне вспыхнула испепеляющая ярость. Я злился на себя за слепоту и на нее за обман. Или это я предпочёл обмануться? — Что будешь делать?

— А как мы обычно поступаем с предателями? — спросил я мрачно, силой воли отбрасывая все чувства.

Лира обманывала: всегда и во всем. С самого начала она пришла, чтобы убить. А я был ей настолько неприятен, что она побрезговала пользоваться моим интересом.

— Ты уверен?

— Да, — твёрдо произнёс я, отринув все сомнения. — Пусть её жизнь послужит Древу. Проведём ритуал раньше.

И я закрою эту болезненную страницу своей жизни.

Глава 22

/Айлирана/

Холод и тишина. Даже не знаю, что хуже. Холод пробирал до костей, вынуждая дрожать и ежиться. А тишина давила монолитной тяжестью, звенела в ушах, заставляя раз за разом проигрывать события вчерашнего дня. Фразы Деймоса, взгляды, прикосновения и мой провал. Я же проверяла не раз, была уверена, что на нем нет артефактов, опознающих примеси в еде. Так как он узнал о снотворном?

И как он смотрел на меня. Тепло взгляда вновь заменила чёрная сталь. Но я почему-то почувствовала облегчение, когда снотворное не подействовало. Потому что ощущала себя мерзко, обманывая его. Идиотка. Он забрал у меня все: семью, друзей, нормальную жизнь, забрал даже ненависть. Осталась только надежда, она все еще теплилась в замерзшем теле, не давая потерять себя.

Дверь камеры со скрипом открылась. Свет из коридора разогнал царящую в узком помещении мглу. В нос ударил запах мяса и специй. Стражник вошёл в камеру и бросил на узкий столик поднос с едой, отчего отвар расплескался на тарелку с жареным куском мяса. Мужские ладони были обмотаны бинтом. Клеймо Деймоса действовало: стражник испытал его действие на себе. И сейчас срывал свои злость и досаду на мне. Потому я была лишена одеяла, потому мёрзла всю эту долгую ночь, прошедшую в тяжёлых думах и тихих слезах.