Песнь песней старого рокера

Is there anybody going to listen to my story

All about the girl who came to stay?

When I think of all the times I've tried so hard to leave her,

She will turn to me and start to cry.

(« Girl». The Beatles)

Пью маленькими глотками лучшее в мире шампанское – «Apollinaris» – The Queen of Table Waters, пузырьки ласкают язык, вдруг начинают лопаться на коже бедра, достаю телефон, читаю: «Ты не напомнил, что мы перенесли встречу – теперь я опаздываю!». Оправдания… кокетство? Поди пойми этих женщин.Вечер еще впереди, зал полупустой; входит мужчина с девушкой, на нем бордовая бабочка...

***

…перед входом в «Русь» лоб в лоб столкнулся с шефом и заметил в его взгляде тень неудовольствия: у него такая же вишневая бабочка, как у меня; я в белом плаще, он – с женой.

Десять… двенадцать лет назад?

… после двенадцати начался разгар корпоративного веселья: звезд эстрады сменил местный Band, канкан под «… а я такой молодой», смокинг отдавал уже больше Шанелью, чем Диором, объявили белый танец, я повернул голову: ко мне подходила Даша – девочка из моего филиала:

– Можно Вас пригласить?

… Даша пришла к нам работать в семнадцать лет, работала на час меньше, чем все; мы нечасто говорили, только встречались глазами, когда я выходил покурить. Однажды я увидел, что она тихо плачет за стойкой, забрал к себе в кабинет, успокоил, поговорили, какие вредные бывают клиенты:

– Бог с ним, с клиентом, как вообще дела, как личная жизнь…

Она сжимала рюмку в руке, коньяк уже подействовал, и, глядя на портреты на стене, она заговорила о том, что любит одного человека, он ее старше, он ничего не знает… он… такой… такой…

– Да, Даша, так бывает, это пройдет, ты еще встретишь своего принца, - заметив, что она немного успокоилась, я говорил обычные в таких случаях глупости, похлопывал по плечу, провожая ее из кабинета.

…

– Конечно, пойдем потанцуем, какое платье, ты просто красавица, - она была невысокая, и обнимать меня за шею получалось у нее с трудом, но ее бедра прижимались к моим совсем не по-девичьи, и я почувствовал, что моя рубашка на груди совершенно промокла. Я нашел ее глаза: в них было бесконечное отчаянье: конец мира, последний миг, последний куплет битловской «Girl» заканчивался; она слегка откинула голову назад, прикрыла глаза, остались только губы, мягкие девичьи губы.

Она позвонила прошлым летом:

– Привет, Сашка! – натужно веселый голос я сразу узнал.

– Привет, Даша, но это не Сашка.

– Ой, я перепутала телефон!

Как она могла перепутать то, чего у нее тогда не было. Мы проговорили с полчаса: у нее «все было хорошо», два брака, два развода, «нет, не работаю – свой бизнес – салон красоты».

– А дети?

– Сын.

– Сколько ему?

– Уже десять.

Уже десять лет прошло.

***

Слышу стук ее каблуков, поднимаю глаза: шпильки, колени, узкая юбка, новая черная блузка без рукавов, голые плечи – какая-то она другая.

– Я сделала новую прическу.

Прическа, да. Извечным женским жестом поправляет волосы, зачем. Запах?

– Выпьешь что-нибудь, как прошел день, что снилось?

– День прошел, что-нибудь выпью, приснился бредовый сон.

– Что девочкам снится?

– Какая-то ерунда: я с сестрой убегаю, мы бежим к реке, к мосту…

– А лестницы к мосту не было?

– Откуда… как… ты … была. Я быстро-быстро поднимаюсь, а сестра падает, я бегу по мосту…

– От кого?

– Не знаю…

– А что было вот тут? – я рисую кружок вокруг ее медальона.

– Страх.

Что же в ней нового?Смотрю в глаза, они другие, взгляд другой; страха нет – что-то отражается на дне: ожидание… готовность… решимость… кто поймет…

– Потанцуем?

Track 11 Рок’н’ролл мертв, …

Come on baby, light my fire

Try to set the night on fire.

( «Light My Fire». J.Morrison&The Doors)

Лет с семи я любил один бродить в мае по Лычаковскому кладбищу во Львове: густая зелень, запах сирени, пахнущей смертью, кудрявые мраморные ангелы и мадонны, плачущие или кормящие младенцев, - Эросеще был впереди, а тень Танатосауже касалась меня однажды.

***

До поезда оставалось часа четыре, я съел бутерброд с ветчиной в кафе на Риволи, у площади Согласия, запил его красным вином, выпил кофе и поехал искать Пер-Лашез, - проведать короля Ящериц.

Кладбище напомнило мне Львов, место отдохновения, море зелени, только сирень отцвела; с помощью карты и горсти монет Харону, минуя всех великих, я дошел до Джима Моррисона. Я ожидал увидеть там хиппи, курящих канабис и слушающих The Doors, как в клипе Нины Хаген, но не было никого, - цветы и записки, - я не стал читать, погладил камень надгробья, поискал глазами ящериц… что ж ты так далеко забрался, Джим, от себя не уйдешь; как долго я к тебе шел … и зачем … иди себе на Пигаль… что я ищу … живи быстро ... умри молодым … не успел … а что ты успел из того что хотел … что ты хочешь… что у тебя осталось … двери ты открыл …а огонь… есть ли огонь… учения не создал... но ты шел … шел … шел ...

Ледяной Warsteiner в буфете берлинского поезда был в изобилии, огонь от зажигалок и дым сигарет напоминали рок – фестиваль; … Suzi, kennst du The Doors [6] … давай, детка, зажги мой огонь… Try to set the night on fire [7] ; двери купе закрылись, колеса стучали по-немецки, боль отпускала.

***

– Привет, как спалось, как Lana Del Rey.

Глаза моментально загораются радостью, она улыбается так, будто я подарил ей билет в рай:

6

Сузи, ты знаешь The Doors?

7

Сделай эту ночь огненной.