Песнь Пророка

Вспомнив пьянящую бодрость от ощущения крови врага на руках, Гаррет облизнулся. Теперь за командора можно было не беспокоиться. Он тоже знал, что нужно делать с кровью.

Натаниэль долго смотрел, как цвет втекает в тело Кусланда через пальцы. Как сползает с кожи бледность, а дрожащие конечности наконец держатся на полу.

Командор поднял голову. Голубые глаза ярко сверкнули прежде, чем белок окрасился его собственной кровью. Темно-красное сияние, исходившее от них, пугало. И успокаивало. С ним все было нормально.

Кусланд встал на ноги, игнорируя помощь Его Величества с правой руки и Хоу - с левой. Его прямая осанка и уверенный взгляд снова были при нем.

Хоук добрался до щита Савитра вовремя. Кордула вновь успела травмировать свое левое запястье и с трудом справлялась с тяжелой булавой.

– Ты прямо как раз, когда надо, Хоук, - улыбнулась гномка.
– Я почти всковырнула его.

Гаррет вздохнул, вспоминая, как пробился через предыдущий щит. Сейчас рядом не было Эсмильды, которая могла бы напасть со спины и отвлечь внимание.

Но, кажется, у Савитра были другие планы.

Хоук ударил мечом по защитной оболочке заклятия. Она растворилась под металлом вместе с магом. Гаррет почувствовал изменение пространства за собой, но не успел повернуться самостоятельно.

Его тело обхватил паралич, и оно развернулось на сто восемьдесят градусов. Не по своей воле, а велением очередной магии. Как велением ее же замерла Кордула с булавой над своей головой.

Савитр появился из тумана, рожденного его последним перемещением. И он наконец-то был зол, по-настоящему зол. Но помимо ярости им владело что-то еще. Хоук не хотел давать этому определения.

– Ваши чувства, Гаррет Хоук, - руки мага затряслись.
– Как же они сейчас сильны, после смерти оболочки Справедливости. Вас одного бы хватило на такое заклинание… все бы заговорили словами Песни Пророка. Все бы освятились и вознеслись бы к небесам, в чертоги Создателя. И этот мир был бы свободен для первых…для душ… для правды Создателя…

Гаррет попробовал что-то сказать, но паралич лежал и на его горле. Он не смог даже сглотнуть образовавшуюся во рту слюну.

Савитр подошел ближе, неся за собой шлейф тумана.

– Попробуем выудить из вас все без остатка, - колдун наклонился к нему.
– Конечно, этот случай уже смертелен, но, увы, мне не оставили шанса. Я один могу завершить дело Пророка. Я один знаю алгоритм.

Он вытянул руку в сторону. Купол неизвестного заклятия вспух на его ладони, растекаясь по запястью вверх.

– Архитектор нашел лазейку, но он и понятия не имел, на что ее использовать, - сообщил Савитр.

Заклинание тугим жгутом стягивало его руку. Кисть совсем побледнела, а пальцы были до того напряжены, что не сгибались.

– Но сейчас, - маг захохотал, откидывая голову назад, - ответ так близко. Я открою ваши души навстречу Песни Пророка, единой и прекрасной.

Он вновь наклонился к Хоуку. Их носы почти соприкасались, но Савитра не волновала подобная близость.

Он поднял ладонь, окончательно побелевшую от иссушающего ее заклинания. Пальцы тяжело прошлись по рубашке Гаррета. Они замерли над тем местом, где у него было сердце. Жжение сквозь ткань было почти неощутимым, но оно стремительно увеличивалось.

Ладонь мага увлажнилась, он нервничал.

Хоук в мыслях заколотил его первым попавшимся тяжелым предметом, но такое сильное заклятие паралича он в одиночку осилить не мог.

Лицо Савитра было в нескольких дюймах. На белках полопались капилляры. Черный глаз казался пропастью, зеленый пугал отчасти даже больше. Когда кровь точками замигала в светлой радужке, Гаррет пожалел, что сам не может зажмуриться.

– Слушайте, слушайте, - Хоук смотрел на рот мага и не понимал, почему не шевелятся его губы.

Песнь звучала в его голове, или он сам шептал ее, частично освобожденный от паралича, Гаррет не мог понять. В его голове замелькали сотни образов. Сотни картин прошлого и будущего, каждая из которых растворялась в последующей, едва рука Савитра сильнее давила на его грудь, а длинные ногти царапали кожу сквозь полотно рубахи.

Он видел смерть и жизнь, и все то, во что верил безумный маг. Он убеждался в чужой правоте и чувствовал, как понемногу сходит с ума вместе и за ним.

Но красочнее всех картин перед его пересохшими глазами сверкнул белый сильверит собственного меча. Возникшее из тумана сияние прекрасного металла ослепило.

Савитр скривился, почувствовав неладное. Он отстранился назад, и этого было достаточно, чтобы не задеть Хоука.

Меч прошел сквозь него, кончик в темной крови возник прямо из груди. И это был не конец. Едва показавшись, он вновь ускользнул внутрь, но лишь для того, чтобы пройти его тело под другим углом.

– Отсоси теперь мою душу.

Кусланд в рассеивающейся мгле сиял ярче самого света. Мутное кроваво-красное свечение его глаз окатило Гаррета волнами прежде, чем сошел паралич. Сзади с шумом от него отошла Кордула.

Хоук наконец зажмурился, но ненадолго. Он не хотел пропустить ни малейшей детали. Ни малейшей эмоции, которых так жаждал маг, на его лице, искажающемся от боли. Ни малейшего движения губ, безмолвно шепчущих Песнь Пророка в надежде на спасение.

Командор больше не произнес ни слова, глаза его оставались спокойными.

Гаррет невольно спросил себя, почему он не испытывает удовлетворения от мести над Савитром. Он держал его здесь столько времени, роясь в глубинах его памяти, подпитывал им свои силы, заставлял вспоминать то, чего он, вероятно, помнить не желал.

И Кусланд как будто услышал его. Улыбка коснулась его губ, когда Савитр наконец сполз по мечу на пол и бесформенной кучей уместился на коленях. Как игрушечная кукла на театральном шесте.

Он поднял голову, оглядываясь. Будто ища еще желающих угоститься его мечом. Мечом Хоука, если быть точным.

Гаррет бы возмутился, если бы не был так измотан и истощен.

Отпихнув со своего пути тело мага, командор подошел к нему. Протянув руку, он помог Хоуку встать. Он передал ему его меч, о котором Гаррет так беспокоился, и уважительно кивнул.