Песнь русалки

— Шубы. Или тулуп хотя бы. Там холодно, что даже мертвецы мерзнут, — объяснила Милорада.

Свят кивнул и направился вглубь комнат. Милорада потрусила за ним. Хотелось как-то утешить жениха, отвлечь. Хоть подставить мягкий живот, чтоб тот его наглаживал, понемногу отрешаясь от тревог. И вновь стянула ее душу тоска по нежному женскому телу.

— Вот увидаю Дану, сама с нее шкуру спущу, этими когтями, — гордо пообещала она.

Свят скосил на нее глаза, во взгляде читалась усталость и что-то еще. Что-то, что так больно ранило девушку в глазах Яги этой же ночью. Разочарование.

— Хватит тебе на рожон лезть, — только и сказал Свят.

— То есть как это? Она мою кожу себе на лицо натянула. А знаешь, как она ее с меня снимала? — мявкнула невеста. Свят вскинул брови изо всех сил изображая сочувствие, но невесту ему провести не удалось. — Да что с тобой такое? Как мы Топь покинули, ты совсем стал чужой. Никак, остуду на тебя напустили?

— Все со мной в порядке.

— Как бы не так, любимый мой, — возразила Милорада. Жаль, что кошачьи глаза плакать не умеют, так бы и покатились по пушистым щекам хрустальные градины. — Глядишь будто сквозь меня, а как увидишь, так в глазах стоит такое… что лучше б меня и вовсе не было.

— Милорада, — попросил было Святослав, но и сам не знал, о чем была бы его просьба.

— Но ничего, любимый мой, — тут же потерлась о его ногу кошка, заглянула в глаза. — Знаю я, что тебе не просто. И все снесу, любовь ведь побеждает. И моя кручину твою победит. Вот как вернемся, так и заживем.

— Хорошо, — кивнул Святослав. Очень ему нравилось это «потом», и никому бы юноша не признался в слабой надежде о том, что это самое «потом» никогда не наступит.

Пошатавшись по опустевшим хоромам, они нашли все необходимое, сложили вещи в котомку. Единственное, медвежья шуба никак не хотела влезать в мешок, и Святославу пришлось тащить ее на плечах. От разлившейся в воздухе жари по лицу катился пот, и шуба казалась вовсе неподъемной, от нее веяло звериным жаром. Святослав все пытался представить, каково Милораде и Власу, заточенных в звериных телах, но от одной только мысли ему становилось невыносимо душно, хоть в обморок падай.

Солнце снова описало круг к горизонту и, напоровшись на верхушки сосен, разлилось по небу кровавым закатом, таким ярким, что рябило глаза. От реки потянуло долгожданной прохладой. Ветер своим дыханием собрал бисеринки пота с последнего живого лица в округе. А Влас тут же поднял голову и шумно втянул носом воздух.

— Чуешь что? — спросила Милорада.

— Что ты тухлятиной полакомилась, — съехидничал Влас и сипло рассмеялся на кошачье шипение. — Мертвец наш.

Произнести имя вслух он так и не решился. Много чего случилось за эти дни, но видеть ожившим старого князя все еще казалось из ряда вон. Святослав же безразлично, словно сердце его окаменело, кивнул и перевесил котомку.

— Далеко?

— Могу подвезти, — предложил Влас, но Свят помотал головой.

— До кощеева царства и так путь неблизкий. Побереги силы.

И пошел вперед, будто знал дорогу. Будто один хотел ее пройти. Влас недомевающе смотрел другу вслед, его так и подмывало сказать, что волчьим бегом будет быстрее, но в его мысли вмешалось Милорада.

— Кажется, он пытается отсрочить встречу, — шепнула она. — Глади, у него аж ноги не идут.

— Что, не смогла кручину его прогнать? — хмыкнул в напускной веселости волк.

— А тебе так и нужно все разнюхать?

— Просто ты вопишь, будто тебе хвост отдавили. Чуть что крик и писк.

— А сам-то как скулил, когда я тебя в шкуру волчью вернула, — вскинула мордочку Милорада. — Попробуй посидеть в кошачьей шкуре.

— А в шкуре ящерицы ты не ныла, — напомнил Влас. — Кстати, а чтоб в нее обернуться, тебе тоже приходилось кожу… ну… этого…

— Что?! Нет! — были бы руки, она б замахала ими, чтоб отогнать вставший перед глазами образ. — И как ты подумать такое мог?

— Ну, это ж самое простое. Свою кожу сняла, в сундук убрала, скатеркой прикрыла…

— Замолчи, — затрясла головой Милорада.

— А если запылиться, можно в озере, как простыню прополоскать.

— Перестань, — вздыбила хвост Милорада, но не могла соврать, от слов Власа стало веселее. Волк и сам зашелся порыкивающим смехом.

— Ладно, не дуйся, а то вон уже, как свежий хлеб набуханилась. Расскажи, как это твое колдовство делается.

— Тебе правда интересно? — просияли кошачьи глаза. Будь при ней человеческое тело, так и залилась бы Милорада пунцовым румянцем.

Волк клацнул пастью, осторожно взглянул на маячившую впереди спину князя и кивнул.

* * *

Когда показалась рощица, закат догорал, и вечерняя сырость обернулась туманом, плотным, как молоко. Влас вышел вперед и, полагаясь на звериное чутье, повел их сам. Звуки шагов утопали в кваканье лягушек и стрекоте кузнечиков. Влас уже было подумал, что они заплутали, как вдруг по белому мареву разнесся звон. Он повторялся, как пение плохо отлитого колокола, и Влас пошел на него, чуя звериным сердцем, что так будет правильно. Звук вывел их на поляну, где стояла изба. А у ближайшего дерева стоял князь с боевым своим топором наперевес. Что было силы махал он могучими руками, пытаясь срубить тоненькую рябину, но топор отскакивал от ствола, будто тот был из железа отлит. Бледное лицо князя исказилось гримасой боли, на руках вздулись вены, но мужчина продолжал махать топором, тяжело дыша.

— Что ж это такое! Давай, родимая, дай хоть щепочку согреться, — умолял он. Святослав замер на границе поляны, не веря глазам своим. Никогда не видел он отца в таком отчаянии. А вот Влас вышагнул вперед.

— Здравствуй, князь.

Мужчина обернулся, и на лице его тут же расцвело облегчение.

— Волчок, — выдохнул он. — А я вот, костер развести пытаюсь, а то холодно тут.

Словно в подтверждение, из его рта вырвались клубы пара.

— Знаю, князь, — Влас хотел сказать что-то еще, но Святослав вышел вперед и, не сводя с отца взгляда, снял с плеча шубу и протянул мертвецу.

— На-ка, попробуй согреться, — проговорил он, едва шевеля побелевшими от напряжения губами.

— Свят, — улыбнулся князь и распахнул было руки, но юноша настойчивее протянул ему одеяние. — Спасибо, сынок. Как возмужал ты. Сколько лет прошло?

— И лета не сменилось, — с горечью произнес юноша. — А княжество уже погубили.

— Быть такого не может. Что же жена моя?

— Она и погубила, — бросил Свят с плохо сдерживаемой яростью. Хотя бы сейчас отец должен был раскрыть глаза, понять, что за ведьму пустил в дом. Но Михаил только нахмурился.

— Быть не может, — повторил он еще строже. — А ты что же? Не мог дело в свои руки взять? Книги свои заумные читал на что? Молчана бы спросил…

— Княже, — вклинилась Милорада. Мужчина удивленно заозирался. — То уж удел живых, такие вопросы решать. А тебе пора отправляться в царство кощеево.

От этих слов лицо князя тут же расслабилось, появилась мечтательная улыбка, как у человека, грезящего о мягкой постели после долгого дня в трудах.

— И то верно, колдовская кошка. Да только нет у меня сальца, чтоб волчка за услугу отблагодарить.