Песни мертвых детей

Интереснее было другое — несколько свежих кровавых пятен.

Я продолжил обход и вернулся к Выходу № 1.

Проверил еще раз и убедился в своей правоте: следы оставили двое.

Питер проследил за моим взглядом. Он тоже увидел два набора следов: одни волочащиеся, другие нормальные.

— Хорошо, — сказал я. — Я иду через другой Выход. Ты через этот.

Мне не хотелось, чтобы Питер раньше времени увидел кровь.

Я бросился к Аварийному выходу № 2 и упал на четвереньки. Земля была ужасно холодной, почти обжигала.

Я нырнул в туннель, проложенный в зарослях утесника. Здесь уже ползли — кто-то разворошил песок, то и дело попадались кровавые пятнышки. Несколько капелек крови замерзали на колючках утесника. На песке кровь была еще мокрой.

Я не хотел, чтобы на брюках остались кровавые следы, потому двигался очень осторожно.

Питер, осторожность не соблюдавший, добрался первым.

Я был лишь на середине Аварийного выхода № 2, когда услышал, как он громко, слишком громко зовет меня по имени.

В его голосе было что-то жуткое. Таким голосом он, наверное, кричал, когда ему было лет пять, после того как двенадцать часов просидел в темном чулане.

Я выполз на центральную поляну. Питер стоял посередке, вытянув руки по швам.

Здесь кровь была повсюду. Замерзшая лужица на ржавом листе железа, сгустки у края самой ямы.

Вокруг железного листа вился едва заметный парок, словно дымок вокруг закрытой печной трубы.

Питер со своего места видел, что там, в яме.

— Гляди.

Он ткнул негнущимся пальцем.

Я шагнул к нему.

Перед тем как заглянуть в яму, я пристально посмотрел на лицо Питера. Мне хотелось точно угадать, испугаюсь я или обрадуюсь.

Ноздри у Питера расширились, он дышал животным дыханием, так бывает с людьми, когда они думают, что их вот-вот стошнит.

Я посмотрел туда, куда смотрел Питер.

Там была Миранда, это я мог сказать точно. Там была Миранда и много-много мирандиной крови. Но с ней было что-то непонятное. Я все не мог понять, с какой стороны на нее надо смотреть, головы ни с одного конца не было. Обуви на ней тоже не было, а гольфы съехали на щиколотки. И коленки были какими-то очень тонкими. Зато руки очень толстыми, словно их надули. А под юбкой что-то выпирало. Там, где должна была быть голова, лохматились лишь светлые волосы. Еще немного волос утопло в луже крови. Кожа была синеватой, вся в прожилках. Питер что-то бормотал, но я не слушал. Я все искал голову. Руки у нее торчали под странными углами, словно суставы согнулись в неправильные стороны. Я вдруг понял, что ее белая кофточка утопает в густой кровавой луже, кофточка уже намокла, но еще не пропиталась кровью целиком. Может, это была кровь из сердца, слишком густая, и материал поэтому пропитывался медленно. А левая нога, теперь я ясно это увидел, была согнута в колене и выглядела так, словно у нее внутри нет ни одной твердой косточки.

Питер первым сумел произнести что-то осмысленное. Возможно, дар речи вернулся к нему быстрее, потому что до этого он уже выкрикивал мое имя.

Но за секунду до того, как он заговорил, я наконец сумел разобраться, что к чему.

— Она вверх ногами, — сказал Питер.

Одежда была надета на Миранду вверх тормашками и задом наперед. То, что я считал руками, было на самом деле ногами, а ноги были руками.

Белые гольфы были надеты на руки, а не на ноги. Выпуклость под синей юбкой была, наверное, головой. Оставалось объяснить волосы, торчащие из воротника белой кофточки. Они были в точности как волосы на голове. Я повнимательней присмотрелся к волосам, плавающим в луже крови, и понял, что это такое.

Пол все еще что-то бормотал.

Я зажал ему рот. Если нас ищут учителя, столь опрометчивое поведение могло нас выдать.

И как только я заткнул ему рот, я услышал кое-что еще. Звук Человеческий звук Из ямы.

Правая рука Миранда — нет, ее правая нога — задергалась.

Звук напоминал хныканье ребенка, который несется к вам, пытаясь что-то бессвязно объяснить. Питер вырвался и шагнул вперед.

— Миранда? — сказал он.

Хныканье не изменилось, не стало громче или настойчивее.

Питер повернулся ко мне.

— Она жива, — сказал он.

Я уже прикидывал, что мы должны сделать и чего не должны.

— Нет, — сказал я. — Посмотри, сколько крови.

Питер дернул головой, словно малиновка на ветке. Он слушал.

Завывание продолжалось.

— Она шевелится, — сказал он.

Он показал на дергающуюся ногу.

— Вижу, — сказал я. — Но она мертвая. Когда мы ее нашли, она была мертвая.

— Нужно вызвать «скорую», — сказал Питер. — Если мы вызовем «скорую», то ее отвезут в больницу, а если ее отвезут в больницу, то ее спасут.

— Как они могут ее спасти, если она была мертвая, когда мы сюда пришли?

— Она не мертвая.

— Ты ошибаешься. Питер отвернулся от ямы.

— Возвращайся в школу и расскажи там, — проговорил он. — Я останусь здесь и будут следить, чтобы с ней все было в порядке.

— Ты не понимаешь, — сказал я. — Ты не понимаешь, что я говорю тебе.

— Она не мертвая, — сказал Питер.

Похоже, мне сейчас придется врезать ему, изо всех сил, в зубы.

Он превратился в девчонку. Его надо привести в чувство.

— Если мы ее спасем, все будет нормально, — сказал Питер.

— Мы вот что сейчас сделаем.

И я ему рассказал. Подробно.

Питер был в таком состоянии, что почти обрадовался, что ему приказывают.

Лучший отец именно так отзывался о низших чинах: дай им дело, и они станут землю рыть, но заставь этих козлов думать — и ты пропал.

Я выломал из утесника пару сухих веток Затем показал Питеру, каким приемом мы воспользуемся.

Мы вернемся теми же выходами, что и пришли, и подметем за собой землю, чтобы уничтожить наши следы.

Миранда в яме продолжала хныкать. Через минуту-другую стало довольно легко не обращать на это внимания — так всегда бывает с нудными звуками.

Я протянул Питеру ветку-метлу и начал заметать следы. Он копировал меня, доверчивый, как идиот.

Я жалел о том, что у меня нет времени, чтобы проверить Выход № 1, посмотреть, хорошо ли он выполнил задание.

Через минуту-другую подметания мы встретились за пределами Утесника.

— Дай мне, — сказал я и вынул ветку из его безжизненной руки.

Я энергично промел кровавые пятна вокруг входа, хотя полностью избавиться от красноты было трудно. Хотя я усердно пытался загнать кровь под землю, она все равно пробивалась наружу.

Когда я закончил, мы тихо двинулись по тропинке.

— Прыгай в сторону, — приказал я. Питер подчинился.

Мы беспорядочно скакали, оставляя путаные следы.

Окровавленные ветки я зашвырнул в разные стороны.

Мы были в безопасности. Точнее, в той степени, какой можно было добиться, следуя «Руководству бойскаута».