Песни. Стихотворения

Мое погребение

Сегодня в солнечной пыли Ко мне, овеянному снами, Амуры резвые сошли. Они за смерть мой сон сочли И занялись похоронами. Под одеялом недвижим, Я проклял тех, с кем век якшался. Кому же верить как не им? О, горе мне! О, горе мне! Вот я скончался! И сразу все пошло вверх дном, Уж тризну надо мною правят Моим же собственным вином. Тот сел на катафалк верхом, Тот надо мной псалмы гнусавит. Вот музыканты подошли, И флейты жалобно гундосят. Вот поднимают… понесли… О, горе мне! О, горе мне! Меня выносят. Они несут мой бедный прах, Смеясь и весело и пылко… Подушка в блестках, как в слезах, На ней, как и в моих стихах, Цветы, и лира, и бутылка!.. Прохожий скажет: «Ей-же-ей Ведь все равно уходят силы, Но этак все же веселей!» О, горе мне! О, горе мне! Я у могилы! Молитв не слышно, но певец Мои куплеты распевает, И тут же тщательный резец На белом мраморе венец, Меня достойный, выбивает! Призванье свыше мне дано, И эту славу узаконят Досадно только лишь одно: О, горе мне! О, горе мне! Меня хоронят! Но пред концом произошла, Вообразите, — перепалка: Ко мне Лизетта подошла И враз меня оторвала От моего же катафалка! О вы, ханжи и цензора, Кого при жизни я тревожил, Опять нам встретиться пора! О, горе мне! О, горе мне! Я снова ожил! Перевод А. Арго

Подвенечный убор

Дождавшись завтрашнего дня, Свершай же в церкви святотатство! Обманщица, забудь меня. Удобный муж сулит богатство. В его саду срывать цветы Я права не имел, конечно… В уплату, друг, получишь ты Убор сегодня подвенечный. Вот флердоранж… Твоя фата Украсится его букетом. Пусть с гордостью: «Она чиста!» Твой муж произнесет при этом. Амур в слезах… Но ты зато Мадонне молишься предвечной… Не бойся! Не сорвет никто С тебя убор твой подвенечный. Когда возьмет твоя сестра Цветок — счастливая примета, С улыбкой снимут шафера С тебя еще часть туалета: Подвязки!.. Ты их с давних пор Забыла у меня беспечно… Послать ли их, когда убор Тебе пошлю я подвенечный? Наступит ночь… и вскрикнешь ты… О!.. подражанье будет ложно. Тот крик смущенной чистоты Услышать дважды — невозможно. Наутро сборищу гостей Твой муж похвалится конечно, Что… укололся Гименей, Убор снимая подвенечный. Смешон обманутый супруг… Пусть будет он еще обманут!.. Надежды луч блеснул мне вдруг: Еще иные дни настанут. Да! Церковь, клятвы — только ложь. В слезах любви чистосердечной Платить к любовнику придешь Ты за убор свой подвенечный! Перевод Т. Щепкиной-Куперник

Дешевое и дорогое издание [71]

Как, мои песни? И вы in-octavo? Новая глупость! На этот-то раз Сами даете вы критикам право С новою злобой преследовать вас. Малый формат ваш для глаз был отводом, В большем — вас больше еще разбранят, Кажется мошка сквозь лупу уродом… Лучший формат для вас — малый формат. Вмиг Клевета вас насмешкою встретит: «Столько претензии в песнях простых! Видно, певец в академики метит, Хочет до Пинда возвысить свой стих». Но так высоко не мечу я, право, И понапрасну меня в том винят. Чтоб сохранить вам народности славу, Лучший формат для вас — малый формат. Вот уж невежда толкует невежде: «Я освистать трубадура велю. Ради награды, в придворной одежде Песни свои он несет королю». Тот отвечает: «И то уж находит Их недурными король, говорят…» Так на монарха напраслину взводят… Лучший формат для вас — малый формат. В скромном формате вы были по нраву Там, где искусство не сеет цветов: Труженик бедный найти мог забаву, Сунув в котомку мой томик стихов. По кабачкам, не нуждаясь в подмостках, Темными лаврами был я богат, Славу встречая на всех перекрестках. Лучший формат для вас — малый формат. Я, как пророк, даже в пору успеха Мрак и забвенье предвижу за ним: Как бы ни громко вам вторило эхо Звуки его исчезают, как дым. Вот уж венок мой ползет, расплетаясь… Красные дни и для вас пролетят, С первым же ветром исчезнуть сбираясь… Лучший формат для вас — малый формат. Перевод И. и А. Тхоржевских

71

Дешевое и дорогое издание. — Буквально: «Издание в восьмую и в тридцать вторую долю листа».

Чердак

И вот я здесь, где приходилось туго, Где нищета стучалась мне в окно. Я снова юн, со мной моя подруга, Друзья, стихи, дешевое вино… В те дни была мне слава незнакома. Одной мечтой восторженно согрет, Я так легко взбегал под кровлю дома… На чердаке все мило в двадцать лет! Пусть знают все, как жил я там когда-то. Вот здесь был стол, а в том углу кровать. А вот стена, где стих, углем начатый, Мне не пришлось до точки дописать. Кипите вновь, мечтанья молодые, Остановите поступь этих лет, Когда в ломбард закладывал часы я. На чердаке все мило в двадцать лет! Лизетта, ты! О, подожди немножко! Соломенная шляпка так мила! Но шалью ты завесила окошко И волосы нескромно расплела. Со свежих плеч скользит цветное платье. Какой ценой свой легкий маркизет Достала ты — не мог тогда не знать я… На чердаке все мило в двадцать лет! Я помню день: застольную беседу, Кружок друзей и песенный азарт. При звоне чаш узнал я про победу И срифмовал с ней имя «Бонапарт». Ревели пушки, хлопали знамена, Янтарный пунш был славой подогрет. Мы пили все за Францию без трона… На чердаке все мило в двадцать лет! Прощай, чердак! Мой отдых был так краток. О, как мечты прекрасны вдалеке! Я променял бы дней моих остаток За час один на этом чердаке. Мечтать о славе, радости, надежде, Всю жизнь вместить в один шальной куплет, Любить, пылать и быть таким, как прежде! На чердаке прекрасно в двадцать лет! Перевод Вс. Рождественского

Будущность Франции [72]

Я дружен стал с нечистой силой, И в зеркале однажды мне Колдун судьбу отчизны милой Всю показал наедине. Смотрю: двадцатый век в исходе, Париж войсками осажден. Все те же бедствия в народе, И все командует Бурбон. Все измельчало так обидно, Что кровли маленьких домов Едва заметны и чуть видно Движенье крошечных голов. Уж тут свободе места мало, И Франция былых времен Пигмеев королевством стала, Но все командует Бурбон. Мелки шпиончики, но чутки; В крючках чиновнички ловки; Охотно попики-малютки Им отпускают все грешки. Блестят галунчики ливреек; Весь трибунальчик удручен Караньем крошечных идеек, И все командует Бурбон. Дымится крошечный заводик, Лепечет мелкая печать, Без хлебцев маленьких народик Заметно начал вымирать. Но генеральчик на лошадке, В головке крошечных колонн, Уж усмиряет «беспорядки»… И все командует Бурбон. Вдруг, в довершение картины, Все королевство потрясли Шаги громадного детины, Гиганта вражеской земли. В карман, под грохот барабана, Все королевство спрятал он. И ничего — хоть из кармана, А все командует Бурбон. Перевод В. Курочкина

72

Будущность Франции. — Дословное название: «Бесконечно малые, или Правление дряхлых стариков». Песня фигурировала на втором судебном процессе Беранже в 1828 г. в особенности из-за дерзкой игры слов в конце каждой строфы, где слово «barbon» — одряхлевший старик — по созвучию близко напоминает фамилию Burbon — Бурбон.

Стрелок и поселянка

Проснулась ласточка с зарею, Приветствуя весенний день. — Красавица, пойдем со мною: Нам роща отдых даст и тень. Там я у ног твоих склонюся, Нарву цветов, сплету венок… — Стрелок, я матери боюся. Мне некогда, стрелок. — Мы в чащу забредем густую: Она не сыщет дочь свою. Пойдем, красавица! Какую Тебе я песенку спою! Ни петь, ни слушать, уверяю, Никто без слез ее не мог… — Стрелок, я песню эту знаю. Мне некогда, стрелок. — Я расскажу тебе преданье, Как рыцарь к молодой жене Пришел на страшное свиданье Из гроба… Выслушать вполне Нельзя без трепета развязку. Мертвец несчастную увлек… — Стрелок, я знаю эту сказку. Мне некогда, стрелок. — Пойдем, красавица. Я знаю, Как диких усмирять зверей, Легко болезни исцеляю; От порчи, глаза злых людей Я заговаривать умею И многим девушкам помог… — Стрелок, я ладанку имею. Мне некогда, стрелок. — Ну, слушай! Видишь, как играет Вот этот крестик, как блестит И жемчугами отливает… Твоих подружек ослепит Его игра на груди белой. Возьми! Друг друга мы поймем… — Ах, как блестит! Вот это дело! Пойдем, стрелок, пойдем! Перевод В. Курочкина

Надгробное слово Тюрлюпену [73]

Умер он? Ужель потеха Умирает? Полно врать! Он-то умер, кто от смеха Заставлял нас помирать? Не увидим больше, значит, Ах! Мы ни Жилля, ни Скапена? Каждый плачет, каждый плачет, Провожая Тюрлюпена. Хоть ума у нас палата Мы не смыслим ни черта: Не узнали в нем Сократа Мы под маскою шута. Мир о нем еще услышит, Ах! Клио или Мельпомена Нам опишет, нам опишет Жизнь паяца Тюрлюпена! Хоть обязан он рожденьем Аббатисе некой был Знатным сим происхожденьем Вовсе он не дорожил: — Ведь один у всех был предок, Ах! Наплевать мне на Тюрпена. Как он редок, как он редок, Ум паяца Тюрлюпена! Он Бастилью брал, был ранен, Был солдатом, а потом Очутился в балагане, Стал паяцем и шутом. Выручая очень мало, Ах! Был он весел неизменно… Поражала, поражала Бодрость духа Тюрлюпена. Всем, кто беден, — брат названый, Он всех чванных осуждал И, свой плащ латая рваный, Философски рассуждал: — Что за прок в наряде новом? Ах! Разве счастью он замена? Каждым словом, каждым словом Дорожили Тюрлюпена. — Королевскую персону Хочешь видеть? — А к чему? Разве снимет он корону, Если я колпак сниму? Нет, лишь хлебопеку слава, Ах! Вот кто друг для Диогена! Крикнем «браво», крикнем «браво» Мы ответу Тюрлюпена. — Победителей народу Восхваляй! Лови экю! — Чтоб бесчестил я свободу? Побежденных я пою! — Так в тюрьму иди, да живо! Ах! — Я готов, о тень Криспена! Как красиво, как красиво Прямодушье Тюрлюпена! — Ну, а черные сутаны? — Мы соперники давно. Церкви или балаганы Это, право, все равно. Что Юпитер, что Спаситель Ах! Два бездушных манекена. Не хотите ль, не хотите ль Знать о боге Тюрлюпена? У покойного, конечно, Недостаток все же был: Слишком влюбчив, он беспечно, Как и мать его, любил… Право, яблочко от Евы, Ах! Он бы принял непременно… Стройте, девы, стройте, девы, Мавзолей для Тюрлюпена! Перевод Вал. Дмитриева

73

Надгробное слово Тюрлюпену. — Тюрлюпен — фарсовый актер XVI в., давший свое имя фарсовому персонажу, который сыпал площадными грубыми шутками. Упоминаемые в тексте песни Жиллъ, Скапен, Криспен — тоже персонажи французской народной комедии; некоторые из этих имен использовал Мольер.

Наплевать мне на Тюрпена… — Тюрпен (старое произношение Турпин) архиепископ VII в., воспетый в рыцарских поэмах и романах как доблестный воин, отстаивавший христианскую веру в сражениях с маврами (арабами).

Паломничество Лизетты [74]

— Пойдем, — сказала мне Лизетта, К мадонне Льесской на поклон. Я, как ни мало верю в это, Но коль задаст Лизетта тон, Уверую и не в мадонн: Ах, наша связь и нрав наш птичий Становятся скандальной притчей. — Так собирайся, друг мой, в путь. В конце концов таков обычай. Да кстати четки не забудь, Возьмем же посохи — и в путь! Тут я узнал, что богомольный Сорбоннский дух воскрес опять; Что по церквам, в тоске невольной, Опять зевает наша знать; Что философов — не узнать; Что — век иной, иные моды; Что пресса будет петь нам оды И что потом за этот путь Причислят Лизу все народы К святым… — Так четки не забудь, Возьмем же посохи — и в путь! Вот два паломника смиренных Пешком шагаем и поем. Что ни трактир, забыв о ценах, Закусываем мы и пьем, Поем, и пьем, и спим вдвоем. И бог, вином кропивший скверным, Теперь из балдахинных сфер нам Улыбки шлет. — Но, Лиза, в путь Мы шли, чтоб с нами по тавернам Амур таскался?! Не забудь: Вот наши посохи — и в путь! Но вот мы и у ног пречистой. — Хвала божественной, хвала! Аббат румяный и плечистый Зажег нам свечи. — О-ла-ла! Мне Лиза шепчет, — я б могла Отбить монаха у Лойолы! — Ах, ветреница! Грех тяжелый Ты совершишь! За тем ли в путь Мы снарядились, богомолы, Чтоб ты… с аббатом?! Не забудь, Как с посохами шли мы в путь! Аббат же приглашен на ужин, Винцо развязывает рот: Куплетцем ад обезоружен, И в папу — ураган острот. Но я заснул: ведь зло берет! Проснулся, — боже! паренек сей От рясы уж давно отрекся. — Изменница! Так, значит, в путь Меня звала ты, чтоб вовлекся И я в кощунство? Не забудь Вот посохи, и живо в путь! Я о делах чудесных Льессы Восторга в сердце не припас… Аббат наш — там, все служит мессы. Уже епископ он сейчас: Благословить он жаждет нас. А Лиза, чуть в деньгах заминка, Она, гляди, уже бегинка. Вот и для вас, гризетки, путь: В паломничество — чуть морщинка! Но только — четки не забудь И, посох взявши, с богом — в путь! Перевод Л. Пеньковского

74

Паломничество Лизетты. — Она, гляди, уже бегинка. — Бегинки женский монашеский орден.

Смерть Сатаны [75]

Чтоб просветить моих собратий, Я чудо расскажу для них: Его свершил святой Игнатий, Патрон всех остальных святых. Он шуткой, ловкой для святого (В другом была б она гнусна), Устроил смерть для духа злого, И умер, умер Сатана! Святой обедал. Бес явился: «Пьем вместе, или тотчас в ад!» Тот очень рад; но изловчился Влить в рюмку освященный яд. Бес выпил. В пот его кидает; Упал он; жжет его с вина. Как еретик, он издыхает… Да, умер, умер Сатана! Монахи взвыли в сокрушенье: «Он умер! Пал свечной доход! Он умер! За поминовенье Никто гроша не принесет!» В конклаве все в унынье впали… «Погибла власть! Прощай, казна! Отца, отца мы потеряли… Ах, умер, умер Сатана! Лишь страх вселенной управляет: Он сыпал нам свои дары. Уж нетерпимость угасает; Кто вновь зажжет ее костры? Все ускользнут из нашей лапы, Всем будет Истина ясна, Бог станет снова выше папы… Ах, умер, умер Сатана!» Пришел Игнатий: «Я решился Его права и место взять. Его никто уж не страшился; Я всех заставлю трепетать. Откроют нам карман народный Убийство, воровство, война. А богу то, что нам негодно, Хоть умер, умер Сатана!» Конклав кричит: «В беде суровой Спасенье нам в его руках!» Своею рясой орден новый Внушает даже небу страх. Там ангелы поют в смущенье: «Как участь смертного темна! Ад у Лойолы во владенье… Ах, умер, умер Сатана!» Перевод М. Л. Михайлова

75

Смерть Сатаны. — Святой Игнатий — Игнатий Лойола (1491–1556), испанский монах, основатель ордена иезуитов.

Папа-мусульманин

В столетье, кажется, десятом, Святейший папа (вот урок!) Был схвачен на море пиратом И продан в рабство на Восток. Сначала взвыл он от печали, Потом стал клясться невпопад. — Святой отец, — ему сказали, Вы попадете прямо в ад. Боясь, что скоро сядет на кол, От ужаса лишаясь сил, Светильник церкви вдруг заплакал И к Магомету возопил: — Пророк, молю тебя о чуде. Признать тебя давно я рад. — Святой отец, что скажут люди? Вы попадете прямо в ад. Подвергнут чину обрезанья, Скучая в праздности, без дел, Забыв проклятья, покаянья, Он развлекался, как умел, И даже Библию безбожно Рвал по листочку, говорят. — Святой отец, да разве можно? Вы попадете прямо в ад. Лихим он сделался корсаром, Омусульманился совсем. И, подражая янычарам, Завел блистательный гарем. Его невольницы, как розы, У ног владыки возлежат. — Святой отец! Какие позы! Вы попадете прямо в ад. Чума те страны посетила, И в ужасе, забыв кальян, Он, добродетели светило, Удрал обратно в Ватикан. — Вам снова надобно креститься. А он: — Зачем идти назад? — Святой отец, так не годится, Вы попадете прямо в ад. С тех пор и ожидаем все мы, Как папа — что ни говори Преобразит в свои гаремы Все женские монастыри. Народ оставлен им в покое, Еретиков уж не палят… — Святой отец, да что ж такое? Вы попадете прямо в ад. Перевод Вс. Рождественского

Красный человечек [76]

Я во дворце, как вы слыхали, Метельщицей была И под часами в этой зале Лет сорок провела. Иную ночь не спишь И, притаясь, глядишь, Как ходит красный человечек: Глаза горят светлее свечек. Молитесь, чтоб творец Для Карла спас венец! Представьте в ярко-красном франта, Он кривонос и хром, Змея вкруг шеи вместо банта, Берет с большим пером. Горбатая спина, Нога раздвоена. Охрипший голосок бедняги Дворцу пророчит передряги. Молитесь, чтоб творец Для Карла спас венец! Чуть девяносто первый минул, Он стал нас посещать И добрый наш король покинул Священников и знать. Для смеху мой чудак Надел сабо, колпак; Чуть задремлю я левым глазом, Он Марсельезу грянет разом. Молитесь, чтоб творец Для Карла спас венец! И раз мету я, как бывало, Но вдруг мой кавалер Как свистнет из трубы: «Пропал он, Наш добрый Робеспьер!» Парик напудрил бес, Как поп с речами лез, И гимны пел Верховной Воле, Смеясь, что вышел в новой роли. Молитесь, чтоб творец Для Карла спас венец! Он сгинул после дней террора, Но вновь явился вдруг, И добрый император скоро Погиб от вражьих рук. На шляпу наколов Плюмажи всех врагов, Мой франтик вторил тем, кто пели Хвалу Анри и Габриели. Молитесь, чтоб творец Для Карла спас венец! Теперь, ребята, дайте слово Не выдавать вовек: Уж третью ночь приходит снова Мой красный человек. Хохочет и свистит, Духовный стих твердит, С поклоном оземь бьет копытом, А с виду стал иезуитом. Молитесь, чтоб творец Для Карла спас венец! Перевод В. Левика

76

Красный человечек. — Песня впервые напечатана в 1828 г., то есть незадолго до падения режима Реставрации, и является предсказанием этого падения. В примечании, принадлежащем Беранже, говорится: «Народное поверье гласит, что существует красный человечек, появляющийся в Тюильри каждый раз, когда его обитателям грозит несчастье».

…чтоб творец

Для Карла спас венец! — Речь идет о Карле X, вскоре свергнутом с престола революцией 1830 г.

…добрый наш король. — То есть Людовик XVI, казненный во время революции, в 1793 г.

…Пропал он,

Наш добрый Робеспьер! — В этой строке отразилось неодобрительное отношение Беранже к революционному насилию, в том числе к политике террора, проводимой Робеспьером.

…хвалу Анри и Габриели. — Речь идет о короле Генрихе IV и его фаворитке Габриель д'Эстре.