Песни

Дворец Трезини

В краю, где суровые зимы и зелень болотной травы, Дворец архитектор Трезини поставил у края Невы. Плывет смолокуренный запах, кружится дубовый листок. Полдюжины окон на Запад, полдюжины — на Восток. Земные кончаются тропы у серых морей на краю. То Азия здесь, то Европа диктуют погоду свою: То ливень балтийский внезапен, то ветер сибирский жесток. Полдюжины окон на Запад, полдюжины — на Восток. Не в этой ли самой связи мы вот так с той поры и живем, Как нам архитектор Трезини поставил сей каменный дом? — То вновь орудийные залпы, то новый зеленый росток. Полдюжины окон на Запад, полдюжины — на Восток. Покуда мы не позабыли, как был архитектор толков, Пока золоченые шпили несут паруса облаков, Плывет наш кораблик пузатый, попутный поймав ветерок, — Полдюжины окон на Запад, полдюжины — на Восток. 1987

Деревянные города

Укрыта льдом зеленая вода, Летят на юг, перекликаясь, птицы. А я иду по деревянным городам, Где мостовые скрипят, как половицы. Над крышами картофельный дымок, Висят на окнах синие метели. Здесь для меня дрова, нарубленные впрок, Здесь для меня постелены постели. Шумят кругом дремучие леса, И стали мне докучливы и странны Моих товарищей нездешних голоса Их городов асфальтовые страны. В тех странах в октябре — еще весна. Плывет цветов замысловатый запах, Но мне ни разу не привидится во снах Туманный запад, неверный дальний запад. Никто меня не вспоминает там. Моей вдове совсем другое снится, А я иду по деревянным городам, Где мостовые скрипят, как половицы. 1959

Для чего тебе нужно…

Для чего тебе нужно в любовь настоящую верить? Все равно на судах не узнаешь о ней ничего. Для чего вспоминать про далекий покинутый берег, Если ты собираешься снова покинуть его? Бесполезно борта эти суриком красить стараться — Все равно в океане они проржавеют насквозь. Бесполезно просить эту женщину ждать и дождаться, Если с нею прожить суждено тебе все-таки врозь. Для чего тебе город, который увиден впервые, Если мимо него в океане проходит твой путь? Как назад и вперед ни крутите часы судовые, Уходящей минуты обратно уже не вернуть. Все мы смотрим вперед — нам назад посмотреть не пора ли, Где горит за кормой над водою пустынной заря? Ах, как мы легкомысленно в юности путь свой избрали, Соблазнившись на ленточки эти и на якоря! Снова чайка кричит и кружится в багровом тумане, Снова судно идет, за собой не оставив следа, А земля вечерами мелькает на киноэкране, — Нам уже наяву не увидеть ее никогда. Для чего тебе нужно по свету скитаться без толка? Океан одинаков повсюду — вода и вода. Для чего тебе дом, где кораллы пылятся на полках, Если в доме безлюдном хозяина нет никогда?

Донской монастырь

А в Донском монастыре — Зимнее убранство. Спит в Донском монастыре Русское дворянство. Взяв метели под уздцы, За стеной, как близнецы, Встали новостройки. Снятся графам их дворцы, А графиням — бубенцы Забубённой тройки. А в Донском монастыре — Время птичьих странствий. Спит в Донском монастыре Русское дворянство. Дремлют, шуму вопреки, — И близки, и далеки От грачиных криков — Камергеры-старики, Кавалеры-моряки И поэт Языков. Ах, усопший век баллад — Век гусарской чести! Дамы пиковые спят С Германами вместе. Под бессонною Москвой, Под зелёною травой Спит и нас не судит Век, что век закончил свой Без войны без мировой, Без вселенских сует. Листопад в монастыре. Вот и осень, — здравствуй! Спит в Донском монастыре Русское дворянство. Век двадцатый на дворе, Тёплый дождик в сентябре, Лист летит в пространство. А в Донском монастыре Сладко спится на заре Русскому дворянству. 1970 Атлантика

Дорога

По мотивам романа Ч. Айтматова «И дольше века длится день»

Небеса ли виной или местная власть, От какой непонятно причины, — Мы куда бы ни шли — нам туда не попасть: Ни при жизни, ни после кончины. Для чего ты пришел в этот мир, человек, Если горек твой хлеб и недолог твой век Между дел ежедневных и тягот? Бесконечна колючками крытая степь. Пересечь ее всю — никому не успеть: Ни за день, ни за месяц, ни за год. Горстку пыли оставят сухие поля На подошвах, от странствия стертых. Отчего нас, скажите, родная земля Ни живых не приемлет, ни мертвых? Ведь земля остается все той же землей: Станут звезды, сгорев на рассвете, золой, — Только дыма останется запах. Неизменно составы идут на восток, И верблюда качает горячий песок, И вращается небо на запад. И куда мы свои ни направим шаги, И о чем ни заводим беседу — Всюду ворон над нами снижает круги И лисица крадется по следу. Для чего ты пришел в этот мир, человек, Если горек твой хлеб и недолог твой век И дано тебе сделать немного? Что ты нажил своим непосильным трудом? Ненадежен твой мир и непрочен твой дом — Все дорога, дорога, дорога… 1982

Дуэль

За дачную округу Поскачем весело, За Гатчину и Лугу, В далёкое село. Там, головы льняные Склоняя у огня, Друзья мои хмельные Скучают без меня. Там чаша с жжёнкой спелой Задышит, горяча, Там в баньке потемнелой Затеплится свеча, И ляжет — снится, что ли? — Снимая грусть-тоску, Рука крестьянки Оли На жёсткую щеку. Спешим же в ночь и вьюгу, Пока не рассвело, За Гатчину и Лугу, В далёкое село. Сгорая, гаснут свечки В час утренних теней. Возница к Чёрной речке Поворотил коней. Сбежим не от испуга — Противнику назло, За Гатчину и Лугу, В далёкое село!.. Там, головы льняные Склоняя у огня, Друзья мои хмельные Скучают без меня.

Жена французского посла

Мне не Тани снятся и не Гали, Не поля родные, не леса, — В Сенегале, братцы, в Сенегале Я такие видел чудеса! Ох, не слабы, братцы, ох, не слабы Плеск волны, мерцание весла, Крокодилы, пальмы, баобабы — И жена французского посла. По-французски я не понимаю, И она по-русски — ни фига. Но как высока грудь ее нагая, Как нага высокая нога! Не нужны теперь другие бабы — Всю мне душу Африка свела: Крокодилы, пальмы, баобабы — И жена французского посла. Дорогие братья и сестрицы, Что такое сделалось со мной? Все мне сон один и тот же снится, Широкоэкранный и цветной, И в жару, и в стужу, и в ненастье Все сжигает он меня дотла, — В нем постель, распахнутая настежь, И жена французского посла! 1970

За белым металлом…

Памяти С. Е. Погребецкого

В промозглой мгле — ледоход, ледолом. По мёрзлой земле мы идём за теплом: За белым металлом, за синим углём За синим углём да за длинным рублём. И карт не мусолить, и ночи без сна. По нашей буссоли приходит весна, И каша без соли — пуста и постна, И наша совесть чиста и честна. Ровесник плывёт рыбакам в невода, Ровесника гонит под камни вода, А письма идут неизвестно куда. А в доме, где ждут, не уместна беда. И если тебе не пишу я с пути, Не слишком, родная, об этом грусти: На кой тебе чёрт получать от меня Обманные вести вчерашнего дня? В промозглой мгле — ледоход, ледолом. По мёрзлой земле мы идём за теплом: За белым металлом, за синим углём. За синим углем — не за длинным рублём. 1960 Туруханский край, река Северная

Зимний вальс

Тихо по веткам шуршит снегопад, Сучья трещат на огне. В эти часы, когда все ещё спят, Что вспоминается мне? Неба далёкого просинь, Давние письма домой… В царстве чахоточных сосен Быстро сменяется осень Долгой полярной зимой. Снег, снег, снег, снег, Снег над палаткой кружится… Вот и кончается наш краткий ночлег. Снег, снег, снег, снег… Тихо на тундру ложится По берегам замерзающих рек — Снег, снег, снег. Над петроградской твоей стороной Вьётся весёлый снежок. Вспыхнет в ресницах звездой озорной, Ляжет пушинкой у ног. Тронул задумчивый иней Кос твоих светлую прядь. И над бульварами линий, По-ленинградскому синий, Вечер спустился опять. Снег, снег, снег, снег, Снег за окошком кружится… Он не коснётся твоих сомкнутых век. Снег, снег, снег, снег… Что тебе, милая, снится? Над тишиной замерзающих рек — Снег, снег, снег. Долго ли сердце твоё сберегу? Ветер поёт на пути. Через туманы, мороз и пургу Мне до тебя не дойти. Вспомни же, если взгрустнётся, Наших стоянок огни. Вплавь и пешком, как придётся, Песня к тебе доберётся Даже в нелётные дни. Снег, снег, снег, снег, Снег над тайгою кружится… Вьюга заносит следы наших саней. Снег, снег, снег, снег… Пусть тебе нынче приснится Залитый солнцем вокзальный перрон Завтрашних дней.

Имена вокзалов

Чтобы сердце зазря не вязала Ностальгии настырная боль, Имена ленинградских вокзалов Повторяю себе, как пароль. Пахнет свежестью снежной Финляндский, Невозвратною школьной порой, Неумелой девчоночьей лаской, Комаровской янтарной сосной. Ах, Балтийский вокзал и Варшавский, Где когда-то стоял молодой, Чтобы вдоволь потом надышаться Океанской солёной водой! Отзвенели гудков отголоски, Убежала в каналах вода, Я однажды пришёл на Московский И уехал в Москву навсегда. Но у сердца дурные привычки: Всё мне кажется, будто зимой Я на Витебском жду электричку, Чтобы в Пушкин вернуться домой. Очень жалко, что самую малость Я при этом, увы, позабыл, — Никого там теперь не осталось, Только пыльные камни могил. Дым отечества, сладкий и горький, Открывает дыхание мне. Ленинградских вокзалов пятёрку Удержать не могу в пятерне. Но когда осыпаются кроны На исходе холодного дня, Всё мне снятся пустые перроны, Где никто не встречает меня.

Индийский океан

Тучи светлый листок у Луны на мерцающем диске, Вдоль по лунной дорожке неспешно кораблик плывет, Мы плывем на восток голубым океаном Индийским, Вдоль тропических бархатных благословенных широт, Пусть, напомнив про дом, нагоняют меня телеграммы, Пусть за дальним столом обо мне вспоминают друзья, Если в доме моем разыграется новая драма, В этой драме, наверно, не буду участвовать я… Луч локатора сонный кружится на темном экране, От тебя в стороне и от собственной жизни вдали, Я плыву, невесомый, в Индийском ночном океане, Навсегда оторвавшись от скованной стужей земли, Завтра в сумраке алом поднимется солнце на «осте», До тебя донеся обо мне запоздалую весть, Здесь жемчужин навалом, как в песне индийского гостя, И алмазов в пещерах, конечно же, тоже не счесть. Пусть в последний мой час не гремит надо мной канонада, Пусть потом новоселы мое обживают жилье, Я живу только раз, мне бессмертия даром не надо, Потому что бессмертие то же, что небытиё, Жаль, подруга моя, что тебе я не сделался близким, Слез напрасно не трать, позабудешь меня без труда, Ты представь, будто я голубым океаном Индийским Уплываю опять в никуда, в никуда, в никуда…