Песня цветов аконита

— Не знаю. — Ее шутки оставляли меня равнодушной. Так луч скользит по стене, не проходя вглубь.

— Ну, дорогая моя, ты чересчур привередлива! — рассердилась она. — Ты сама добивалась его внимания. Может, он и не удостоит тебя чести завтра вспомнить твое имя! И поделом!

«Все же Ясу завидует мне», — пронеслось у меня в голове, и я стала поправлять цветы в напольной вазе, притворяясь беспечной, как дитя.

А когда Ясу меня покинула, пришел отец и завел речь о господине Ивара. Ему неловко говорить на подобные темы, он с охотой препоручил бы это моей матери. Но ее давно нет в живых. Впрочем, отец у меня замечательный — не каждый станет спрашивать согласия дочери, задумав отдать ее в чей-то дом.

Конечно, никто не станет меня принуждать, но карьера отца… Я все же прошептала:

— Все будет, как ты скажешь, но я хотела бы знать…

— Что, девочка моя?

— Есть еще человек… может быть, он…

Залившись краской, я теребила манжету.

— Кто же он?

— Ты знаешь… глупо надеяться… но ведь он — единственную — отличает меня.

На лице отца появилась озабоченность.

— Об этом я не подумал. Ты права, девочка, — ему может не понравиться наша поспешность.

А я сама не верила в то, что говорила. Но все же надеялась, глупая.

* * *

— Вы помните мою дочь, Высокий? — смущенно произносит чиновник Хино Саэ.

— Юхимэ. Хорошая девушка.

— Наше семейство насчитывает много поколений, и все ничем не запятнаны…

— Отрадно слышать.

— Я многое позволял своей дочери, но ведь она честна и горда и никогда не совершит недостойных поступков.

— Я в этом не сомневаюсь.

Чиновник перевел дыхание. Какой трудный разговор…

— Я хотел бы счастливо устроить ее жизнь.

— Конечно. Это долг отца, и подобная дочь этого заслуживает.

Хино Саэ почти умоляюще поднял глаза на наместника — ну, хоть намеком одним покажи, каковы твои мысли на самом деле!

— Я думал о доме, куда она могла бы войти… господин Ивара выразил желание взять ее к себе… Возможно, потом она станет женой…

— А что говорит она?

— Не думаю, чтобы она была против.

— Конечно. Она ведь послушная дочь.

Он в упор поглядел на маленького чиновника.

— Вы уже говорили с ней?

— Да.

— Так она согласилась?

— Да… — немного растерянно подтвердил Хино Саэ, и добавил некстати:

— Не перечила.

— А если бы сказала — нет?

— Но разве это имеет значение? Я люблю свою дочь, но глава дома я, а не она.

— В таком случае я не вижу причин что-то менять.

Маленький чиновник поклонился и отошел, пытаясь понять, что произошло. Уж не испортил ли он чего? Но ведь наместник сказал, что желает Юхимэ счастья. Все спуталось в голове, и Хино побрел домой, начиная чувствовать тихую радость — ну вот, все выяснилось, и теперь Юхи не станет задавать вопросов, а будет счастлива.

. . .

Впервые Те-Кири видел его таким — в тихом бешенстве. Не изменился почти — только пальцы сжаты, побелели совсем, и взгляд — не подходи близко!

— Что-то случилось?

— Ничего… Как же мне надоело! — вырвалось у него.

— Простите… Мне вас покинуть или же…

— Останьтесь. — Он встряхнул головой, словно отгоняя непрошеные мысли.

— Вы говорили с Хино Саэ?

— Да… Я просто ошибся. Но довольно об этом.

— Вы разгневаны. Но вспомните — он отец Юхимэ: может быть, это сдержит ваш гнев?

Те-Кири давно забыл, что такое страх. Но сейчас он всерьез пожалел о своих словах, видя, как сузились зрачки, как вскинулась голова — еще чуть-чуть, и сорвется лавина.

— Можете не трудиться — их семье ничего не грозит.

…Не сорвалась.

Те-Кири направился было к двери, но его остановил непонятный вопрос:

— Что, людям нравится быть вещами?

— Вряд ли, Высокий, — осторожно промолвил пожилой человек.

— Неужто они сами не могут решить, чего хотят? Даже если свободны, если долг не пригибает к земле? Почему все подчиняются, боясь сказать слово?

— Она женщина, — мягко заметил Те-Кири, поняв наконец.

— Разницы нет. Я видел многих — и не видел свободных.

— Ее так воспитали. И, вероятно, она была бы хорошей подругой…

— Только не здесь! У меня достаточно собственности!

Управляющий склонил голову, не понимая снова — и не решаясь возразить.

— Вы отличали ее?

— Мне нравилась ее независимость — или то, что я принимал за таковую.

— А вы не боитесь ошибиться на сей раз?

— Довольно с меня ошибок.

Он вряд ли отдавал себе отчет, что и почему говорит. Понимал только, что совсем запутался. Его учили поступать правильно, только вот не все случаи упоминались в своде предписаний. Отойти от канона значило нарушить волю повелителя — и остаться без опоры. А если нет стержня, что такое Йири?

Записки Юхимэ

Я сказала отцу, что скорее умру, чем войду в дом Ивара. Отец накричал на меня, мы не разговаривали несколько дней, потом отец попытался меня уговорить, чуть ли не умолял, твердя, что потеряет место. Мое изголовье по утрам было мокро от слез, но я упорно твердила — нет. Конечно, другой на месте моего отца попросту отвез бы меня в дом Ивара. Но отец нашел в себе смелость отказать своему начальнику и покровителю.

Я знаю — я неблагодарная дочь.

* * *

Он целый день провел в седле — и теперь отдыхал. Шинори мог снимать любую усталость — и пальцами, и иглами.

—Говорят, что вы забираете души — даже те, кто хотел вас убить, становятся полностью вашими. Напротив, чем сильнее изначальная ненависть, тем прочнее будет цепь… — он смешался: — Простите меня.

— Это не преступление — высказывать свои мысли, — Йири со вздохом поднялся, завернулся в длинное тонкое одеяние, полностью скрывающее фигуру, — на белой ткани бледно-зеленые листья. — А тебе я давно разрешил это… как и еще некоторым.

Сел — складки легли ровно, словно специально уложенные. Чуть склонил голову, руки соединились в привычном жесте.

— Иди.

Шинори, подошедший было к двери, бесшумно вернулся на место, опустился на пол. Он знал, что сейчас должен ослушаться слова своего господина. Потому что тому было грустно — а видеть это Шинори не мог.

— Я могу хоть что-то сделать для вас?

— Ты и так делаешь много.

Шинори проследил взглядом за алыми бликами на стене — закат… И на лице Йири были алые блики, делающие лицо совсем юным. По-прежнему отрешенное, оно казалось теплым и задумчивым.