Песня для Корби

– А я и не говорю, что я лучше тебя, - ответил он.
– Я говорю, что так нельзя делать. Никому. Никогда.

– Я не знаю, - измождено сказал Ник.
– Меня все это достало. У тебя рука в крови.

– Плевать, - ответил Корби.
– Я хочу, чтобы мы помирились.

– Хорошо, - решил Ник.
– Только если ты не станешь больше шантажировать меня своей смертью.

– Только если ты не станешь желать мне смерти, - сказал Корби.

– Я не желаю тебе смерти, - ответил Ник.

Его лицо дрогнуло.

– Я хочу, чтобы ты вырос в хорошего человека, - добавил он.

– Я не стану просто так шантажировать тебя своей смертью, - ответил Корби.

Ник протянул ему руку, пожал ее и накололся на булавку. Это была одна из тех булавок, которые Комар вкалывал в свои штаны.

– Какого черта?
– морщась от боли, спросил он.

Корби сжимал его руку, пока булавка не вошла глубоко и пока ладонь Ника не перепачкалась в крови его порезанных пальцев. Наконец, он отпустил. Ник вытащил булавку из своей руки. На месте прокола выступили капельки крови.

– Я объясню, - обещал ему Корби.
– Помнишь историю, которую вы с Арой мне рассказали?

– Какую?
– переспросил Ник.

Корби сел рядом. Люди сначала нервно оглядывались на них, а потом старались совсем не смотреть. За окнами проносилась грохочущая черная пустота тоннеля. Вагон был старый, с желтыми круглыми лампами, со стенами из пластика, покрытого древесным узором, и сиденьями из залатанного кожзаменителя.

– Как Ара стал черным братом, - ответил Корби.
– Вы рассказали мне это, когда мы еще только познакомились.

– Да, - подтвердил Ник.

Это произошло задолго до их знакомства с Корби, в третьем классе, после чтения Купера, когда они порезали, а затем скрестили свои ладони. Их кровь смешалась. Они немного перестарались, и им пришлось идти к матери Ары, чтобы она помогла остановить ее. Сначала они хотели назвать Ару красным братом. Но его мать, заливая их руки перекисью, сказала, что индейской крови в ее мальчике нет, только негритянская. В результате Ара стал черным братом, а Ник - красным братом. Вот только к Аре его кличка прижилась, а к Нику - нет.

– Будь моим братом, - сказал Корби.
– Наша кровь теперь тоже смешалась.

Ник посмотрел на свою перемазанную в крови руку и как-то странно улыбнулся.

– Буду, - согласился он.
– Но, Корби, все, что ты делаешь, какое-то странное. Сумасшедшее. Чрезмерное.

Он посмотрел на Корби. Корби улыбнулся ему в ответ.

– Ты - белый брат, - сказал он.
– А я - красный.

Он тронул прядь над своим лбом.

– Да, действительно, - согласился Ник.
– Нам тогда не хватало настоящего красного брата.

– Я индеец Джо, - добавил Корби.

Ник покачал головой.

– Ты псих, - сказал он.
– Мы убежали из отделения полиции. Из единственного места, где нам могли помочь. Андрея убили. Твоего деда убили. А мы просто едем в метро. Мы можем не дожить не то что до суда, но даже до поимки преступников.

– Ты боишься?
– спросил Корби.

– Как любой нормальный человек, - ответил Ник.

– Но дело не в этом. Дело в том, что все, что ты сделал за последние дни, неразумно. Я хочу, чтобы ты это понял.

"Ты помнишь, что у нас был целый мир? Помнишь, какие ты придумывал игры?"

– Перестань, - сказал Корби.
– Давай поиграем.

– Давай вернемся, - предложил Ник, - и ты все расскажешь Крину.

– Ник, - вздохнул Корби, - все, что я делаю, разумно, потому что я достиг за последние два дня большего, чем ты. Вчера утром я хотел себя убить. А потом стал вспоминать свое детство, время до гибели родителей. И я, кажется, что-то понял.

Он перевел дыхание и заговорил снова.

– Если мы сделаем то, о чем ты говоришь, смерть Андрея снова настигнет нас и на этот раз убьет. Она раздавит тебя и меня, сведет с ума. Мы снова увидим, как умирали наши родители, и никогда не выберемся из этого покалеченного мира.

Ник долго молчал.

– Ты Джек, - сказал Корби, - бедный фермер из Томстауна. Перекупщики земли оставили тебя без гроша. Я - индеец Джо, сбежавший из резервации. Ара - негр Джим, обокравший своих хозяев.

Корби вдруг почувствовал, как настроение изменилось. Ник слушал его. По-настоящему слушал.

– Мы вместе потому, что на нашей стороне больше никого нет, - добавил Корби.
– Мы банда. Мы ужас каньонов и гроза поездов. За наши головы дают по десять тысяч баксов.

– Но каждая охота оказывается неудачной, - вдруг ответил Ник.
– Мы появляемся ночью и уходим на рассвете, оставляя за собой темные города. Шерифы бросают оружие, когда встречают нас в пустыне.

– Мы пахнем порохом и виски. И на наших руках кровь, - сжимая в кулак окровавленную ладонь, сказал Корби.
– Женщины специально ищут нас, чтобы завести смелых детей.

– Днем и ночью мы мчимся под небом на наших вороных скакунах, - продолжал Ник.
– Дым наших костров стелется по карнизам ущелий. Дым наших костров столбом поднимается в дикой степи. Мы везде и нигде. Никто не поймает нас, никто не остановит.

Поезд прошел мимо станции. Подростки спрятали окровавленные руки, и люди перестали обращать на них чрезмерное внимание.

– Но каждый знает, - закончил Корби, - грохот твоих револьверов, бесшумный блеск моих стрел и страшные всполохи пламени, вырывающиеся из винтовки черного Джима.

Друзья замолчали. Ник низко опустил голову. Через некоторое время он заговорил снова, но каким-то другим, подавленным и осипшим, голосом.

– Я действительно почти забыл, что ты мой друг, - сказал он.
– Тогда, когда вы уже были в школе, я подошел к Андрею. Тогда что-то произошло.

Он дико и встревожено посмотрел на Корби.

– Мне кажется, - продолжал он, - что я чего-то не могу вспомнить. Мне кажется, что Андрей был живой. Но ведь так не может быть?

– Наверное, не может, - удивленно ответил Корби.
– Он же упал с третьего этажа.