Песня для Корби

– Нет, я пойду, – пробормотал Корби. – Она права. Мы чужие.

– На хрена ты разбил бинокль? – спросил Паша. – Можно было просто сказать, что мы не правы.

– Так получилось. Я все в последние дни делаю неправильно. Я всех предаю и подвергаю опасности. Я ненормальный. – Он медленно стянул рубашку и бросил ее на кровать рядом с Аней. – Дай мне мои вещи.

– Вы что, все вконец сдурели? – спросил Комар.

– Одень рубашку, – зло сказала Аня. Руки Корби замерли на перетянутой резинке спортивных штанов. Он стоял, опустив голову, бледный свет пасмурного дня бликами ложился на его хрупкие плечи.

– Будет то же самое. Вы меня возненавидите.

– Я начинаю понимать, как он оказался босым и избитым, – сказал Комар.

Паша принюхался.

– Картошка горит! – воскликнул он и выскочил из комнаты.

– Ну вот, жрачку испортили.

– Я хочу знать, где ты взял свои темные очки, – неожиданно сказала Аня.

– Зачем? – спросил Корби.

– Не спрашивай.

– Мне их дал один человек перед тем, как я прыгнул с парашютом с крыши башни Северо-Запад.

– Чего? – переспросил Комар.

– Это строящийся небоскреб в комплексе Москва-Сити.

– Ты остаешься, – решила Аня. – Надень рубашку и иди есть.

– Ничего не понял, – пробормотал Комар. – Ты прыгал с парашютом?

– Прыгал. – Корби поднял с постели рубашку Аниного отца и надел ее обратно.

– Еда готова! – крикнул с кухни Паша.

– Пойдем. – Комар бросил на Аню тревожный взгляд и легонько дернул Корби за рукав. – Пока она добрая.

Корби пошел за ним. Ему казалось, что мир вокруг него вот-вот снова обрушится в пустоту чужой смерти, слезы заволокут глаза, а память о моментах счастья исчезнет. Он боялся, что может снова захотеть убить себя. Он понял, что запутался. Жизнь и смерть были так близко, дышали друг другу в лицо. Веселые, молодые, красивые люди, его бывшие лучшие друзья, только что с азартом смотрели, как из их подъезда выносят чужой труп. «А разве я вел себя иначе? Когда думал, что это не мои родители погибли, я все равно решил перейти дорогу, чтобы взглянуть на мертвых. И потом, когда погиб Андрей, все было таким странным. Сначала его смерть вызывала только удивление и дурацкие мысли».

Они вошли на кухню. Паша оглянулся на них. Его взгляд на секунду задержался на лице Корби, потом он снова занялся сковородкой.

– Картошка пережарилась.

– Съедим, – сказал Комар.

_____

Молчание. Запах еды. Горка золотистой картошки, вокруг нее – полумесяц красных, сочащихся жиром колбасных долек. Корби не ел уже сутки и должен был бы сходить с ума от голода, но вместо этого сидел и отчужденно смотрел на еду. Он забился в самый угол. Комар достал из холодильника банку пива, взял у Паши свою порцию и устроился рядом с Корби. Аня пришла на кухню только через несколько минут, взяла еду и села напротив. Паша поставил перед Корби полную тарелку и последним опустился за стол.

Корби пришло в голову, что все ненавидят его потому, что он не рассказывает им одну-единственную вещь, которая объясняет все его поступки. Из-за этого он виноват перед своими новыми лучшими друзьями, из-за этого может сейчас навсегда потерять своих старых лучших друзей. «Но я не смогу», – подумал Корби. Его лицо дернулось. Есть начал только Комар. Аня наколола картошку на вилку, но отложила ее и снова стала перебирать на плеере музыкальные треки. Паша, хмурясь, выдавливал майонез на край своей тарелки.

– Четыре года назад… – начал Корби, и оборвал.

– Что? – спросил Комар.

– Я делал уроки и услышал, как на улице затормозила и разбилась машина. Я подошел к окну. Я видел место аварии, но не понял, что это машина моих родителей.

Паша поднял голову от тарелки и прямо посмотрел в глаза Корби. Что-то изменилось в его лице. Палец Ани замер на экране плеера. Корби почувствовал руку Комара у себя на плече.

– Эй, приятель, может, не надо? У тебя страшное лицо.

Корби медленно покачал головой.

– Я должен объяснить, почему разбил бинокль, и почему не звонил четыре года. – Он нечаянно коснулся столового ножа, лежащего рядом с его тарелкой. Его рука так тряслась, что лезвие выбило из фарфора мелкую звонкую дробь. – Я сейчас поем, но сначала договорю. Прошло полчаса, а потом эта машина стала казаться мне похожей. Я позвонил родителям на сотовые и на работу. Сотовые молчали, а на работе мне сказали, что они уехали час назад.

– Давай ты все-таки поешь, – странным голосом попросил Паша.

Аня замерла и смотрела в стол.

– Послушай, расслабься, все окей, – говорил Комар.

– Дай мне сказать, – потребовал Корби.

Комар замолчал.

– Я вышел на улицу, – продолжал Корби, – и дошел до дороги.

– Я не люблю душещипательных историй, – сказала Аня, – и события, случившиеся четыре года назад, не повод ломать дорогие мне вещи.

– Ну ты и сука, – тихо произнес Комар.

– Там собралась толпа зевак, и они пялились на три трупа. Один – какого-то парня. И два в машине – моих родителей.

– Хватит, – попросила Аня.

– Насчет бинокля я закончил, – сказал Корби. Он начал есть. Он жевал и чувствовал, как истерика понемногу оставляет его. Сначала его руки так дрожали, что он боялся вилкой проткнуть губу, но потом тремор прошел. Комар отлил Корби пива в чашку, и он сделал пару больших глотков.

– А как ты вообще оказался в наших краях? – осторожно спросил Паша.

– Босой и в темных очках, – добавил Комар. – Мы знаем, что ты неплохо закончил школу – Аня сказала про результаты. Какую музыку слушаешь?

– Разную. Но, в общем, рок.

– На концерты ходишь?

– Только на бесплатные. Денег нет.

– А живешь с кем? – полюбопытствовал Паша.

– С дедом.

– А как личная жизнь? – поинтересовался Комар. Корби посмотрел на него долгим взглядом.

– А что?

– Просто.

– Была.

– Хочешь куда-то поступать?

– Не решил еще. Это что, допрос? Лучше расскажите, как у вас дела.

Повисла пауза.

– Пусть Аня начнет, – решил Комар.

– С чего это? – спросила Аня.

– Дамы вперед, и хватит дуться.

Аня пожала плечами.

– Я закончила десятый класс. Катаюсь агрессив инлайн. У меня все нормально.

– Катаешься что? – спросил Корби.

– Экстремальные ролики.

– У нее все экстремальное, – вставил Комар. – Особенно парень.

– А, вспомнила. Еще я все время слушаю, как он говорит про моего парня.

– А агрессивные ролики, это как?

– Каталась на роликах по перилам школьного крыльца и сломала руку. Видишь? – Аня составила запястья вместе. Выступающая косточка на одном из них была чуть больше, чем на другом. – Отец вправил мне мозги, и потом я два года училась у ребят в скейтпарке. Теперь без травм катаюсь везде и по всему.