Песня для оборотня

— Я устала? — шипела, устраиваясь на его коленях. — Это ты устал! О, я знаю! Наверное, людские женщины были о-о-очень дружелюбны к испуганному варвару. И поспешили утешить бедняжку!

Клыки обнажились, но она смело припечатала свои слова поцелуем. Таким же глубоким и откровенным, что дарил ей он, разжигая в крови жажду забыться в его руках и ласках.

— Я чувствую себя хорошо, — руки скользнули под темную рубашку, оглаживая напряженные и вздрагивающие мышцы крепкой груди и живота, — ты, - ладонь скользнула ниже, — чувствуешь себя… м-м-м, ну очень хорошо!

Сжала пальцы, и его ответный стон заставил задохнуться от нетерпения.

— Ты… беременна, — прошипел сквозь зубы, толкаясь навстречу ее ласке. — Айла!

— И очень хочу отца своего ребенка!

Потому что сил уже не было терпеть их неполную близость и отговорки, что ей надо отдохнуть. Да она только этим и занималась, но чувствовала себя с каждым днем все более уставшей. Близость Кайрона дразнила. Воскрешала в памяти его самые откровенные ласки и бесстыдные позы, в которых Айла оказывалась, содрогаясь и крича от наслаждения. И больше ее не смущали ни широко раздвинутые ноги, ни свет очага, позволявший ей и мужчине видеть, как их тела соединялись раз за разом в совершенный, самый чудесный образ единства не только сердец, но и тел. Ни днем, ни ночью ей не было покоя от соблазнительных мыслей снова почувствовать его внутри, но лона касались лишь чуткие пальцы или проворный язык. Этого было мало!

— Я хочу тебя, — захныкала, отталкивая его руки от потаенного местечка, — мстишь мне, да? За то время… О, как же ты выдержал!

— С трудом, — захрипел, снимая и сдирая с нее платье, — гладил и ласкал тебя ночью, а потом сбегал с твоим запахом на руках и… м-м-м, любимая…

Одно слово — и Айла упала откуда-то с самой высокой высоты. Это слово! Такое долгожданное, такое нужное! И прямо как в мечтах — глядя глаза в глаза. Он не лукавил — оборотни не швыряются красивыми фразочками, чтобы потом спокойно переступить через них, как через досадную помеху. И если говорят, то лишь о том, что переполняет сердце. Как и ее собственное рвалось на части, тесное для короткой, но такой важной фразы:

— Люблю тебя.

И страсть, вспыхнувшая в его взгляде, волной толкнула их навстречу друг другу.

— Я буду нежен, любимая. Очень-очень осторожен…

Шептал, укладывая ее на бок. А потом медленно, мучая себя и ее, наполняя и растягивая мягкими толчками. Целовал шею и плечи, лаская чувствительную, до слез удовольствия, грудь и еще плоский живот.

Прижимался бедрами и замирал, давая почувствовать всю свою твердость, а потом выскальзывал дюйм за дюймом, заставляя скулить от чувства потери. К счастью и удовольствию — восполняемой. Снова, снова и снова. Пока комната перед глазами не задрожала в мутном мареве, теряя очертания, и перед уже зажмуренными веками не вспыхнули пляшущие звезды.

— Ка-а-айрон!

Ее стон едва ли походил на человеческую речь, и объятья стали крепче, а в лоне теснее, обостряя сладкую пульсацию внизу живота. Теплый поток семени хлынул в лоно, и следом новая яркая вспышка наслаждения прокатилась по телу, заставляя выгибаться и стонать в сильных руках. Закидывать руки и прижимать его голову к собственной шее, пока Кайрон ласкал метку, шире раскрывать бедра и плотно прижиматься ягодицами к замершим бедрам.

Кости разом превратились в желе, и Кайрон просто снял ее и уложил на себя, позволяя растечься на широкой груди. Между ног было ужасно мокро, но Айла блаженно улыбалась, наслаждаясь каждым знаком принадлежности любимому.

— Как наш детеныш?

Пожалуй, только удивление заставило ее слегка приоткрыть глаза.

— Детеныш?

— Я старался медленно. Чтобы… не навредить.

Вот теперь она могла даже приподняться на локтях и заглянуть в обеспокоенные глаза.

— Чем ты мог навредить? — коснувшись его сжатых губ, вздохнула. — Не знаю, как у оборотней, любимый, — произносить это слово было так приятно! Оказывается, ей этого не хватало, — так вот — у людей этим ребенку не навредишь, если мать чувствует себя хорошо, а отец нежен и внимателен. Ты был самым внимательным мужчиной на свете.

Легкая улыбка расслабила жесткие черты.

— После зачатия оборотни обычно ждут не меньше трех лунных месяцев, чтобы детеныш укрепился. Волчицы слишком легко скидывают щенков, — вздохнул, опять мрачнея, — мне нужно многое изучить о человеческих особенностях.

— Разве что только для меня. Родится волчонок.

Но сомнение в его глазах ложкой дегтя подпортило мед их долгожданной близости.

— А если нет то… то тебя точно не изгонят! А я могу поселиться поблизости…

Залепетала первое, что пришло на ум, но ее голову мягко уложили на плечо.

— Не надо, сладкоголосая. И тебе не стоит думать об этом.

В повисшем молчании она чувствовала приближение чего-то важного. Такого же, как недавнее признание.

— Еще лунный месяц назад меня привело бы в ужас известие, что нужно покинуть Айсвинд. Но верь мне — теперь нет. Я по-прежнему не хочу, и мой волк воет от тоски при мысли, что нужно уйти отсюда. Но мы оба умираем, представляя, что не услышим твоих песен или голоса каждый день. Не говори глупостей, любимая. Я никогда не оставлю тебя. Не важно, тут или на людских землях — ты рядом, а все остальное не стоит внимания.

Глаза защипало.

— Мы опять говорим о важном, лежа голыми в постели, — всхлипнула, пытаясь шуткой не дать волю слезам благодарности.

— Можем и за столом, — хохотнул мужчина, — правда, ты все равно будешь без одежды.

— Варвар! — выдохнула Айла сквозь довольную улыбку.

— Твой варвар, — ласково поправил Кайрон.

***

Глава 30

Найти лавку целителя в этом городке было не сложно. Труднее заставить себя второй раз оторваться от пары. Да ещё и беременной. Осуждающий рык волка Кайрон проигнорировал. И несколько удивлённых взглядов тоже. Но люди обходили его стороной, нутром чуя, что он им совершенно не рад.

Поправив наплечную сумку, Кайрон направился к зажатому между двумя домами зданию с зелёными ставнями.

Он вообще сейчас ничему был не рад. Там, в сотнях миль к северо-востоку, в логове вожака обитала самая вкусная, нежная и желанная самочка в мире — его сладкоголосая Айла, а в округлившимися животе толкался очень беспокойный детёныш. Эйнар клялся не спускать с девушки глаз и сторожить лучше, чем хранилище Клана.

Не сказать, что Кайрон был доволен, зная, что рядом бродит другой самец, но в глазах молодого мужчины не было и крупицы похоти. После того разговора, у логова, прежнее тепло вернулось в их общение, но даже самый ревнивый волк не учуял бы в нем что-то большее, чем просто дружеская приязнь.

Входная дверь жалобно хрустнула, и конец его пути был ознаменован спокойным:

— Чем могу быть полезен, господин?

Высокий самец, вставший из-за лекарского стола, выглядел ужасно уставшим и совершенно безучастным. Его не удивили ни его стать, ни одежда, хотя Кайрон и постарался с помощью Айлы подобрать то, что не привлечет лишнее внимание. Когда его сладкоголосая самочка узнала, что он твердо намерен исполнить обещание передать весть родным, ее глаза сияли ярче звезд, а вот у целителя стоящего перед ним — напротив, были словно два тусклых безжизненных угля. Пора бы в них зажечь искру жизни.