Песня для разбитого сердца

Когда она вслух задала этот вопрос, Александр лишь провёл рукой по взмокшим светлым волосам и выпрямил спину. Как же он был красив! Он был просто непозволительно, незаконно красив, и на мгновение Кейли ощутила всем своим нутром то самое желание, о котором Анита шептала ей как-то перед сном.

«Тебя словно жаром обдаёт, и конечности начинают ныть, и внизу живота тянет сладкой болью…» — так она говорила. И Кейли всхлипнула, поняв вдруг, что поддалась этой боли, пусть даже и на мгновение.

— Пожалуйста, не делай этого со мной, — взмолилась она шёпотом, имея ввиду вовсе не насилие.

Александр, наконец, посмотрел на неё снова. Он тяжело дышал и то и дело сжимал и разжимал пальцы.

— Вот он, реальный мир, девочка, — произнёс её муж низким голосом. — В нём никогда и не было искренности. Ты не всегда получаешь, что хочешь.

— Неправда!

— Незачем кричать. Чем быстрее ты всё поймёшь, тем быстрее примешь это. К тому же, в конце концов, если у тебя будет ребёнок, ты станешь куда счастливее. Даже я тебе больше не понадоблюсь.

Это была уже последняя капля. Он буквально пытался растоптать всё то хорошее, что когда-то было между ними. Всё то, чему она научилась у отца и мачехи. Всё светлое и прекрасное, что она видела в людях. Он словно хотел разорвать её чудесный мир на части и сделать его таким же тёмным и расколотым, как и его собственный. Да как он посмел?!

Со злости Кейли схватила с кресла подушку и бросила в мужа.

— Ты просто монстр!

Александр с усмешкой отшвырнул это орудие в сторону.

— Старые добрые методы самозащиты…

— Ты ненавидишь меня! Ты меня презираешь! — воскликнула Кейли. — И с этим ты пришёл, чтобы меня… м-меня…

— Чтобы тебя… что? Взять? Отыметь? Забрать невинность? Мне продолжить?

Кейли просто вспыхнула до самых кончиков ушей. Он никогда не был таким. Он специально говорил все эти гадости и пришёл, якобы, наградить её ребёнком, который, видимо, ему самому не был нужен. Это было чудовищно несправедливо. Бесчестно и жестоко. Она просто не могла поверить в то, что влюбилась в него, когда его истинный облик предстал перед нею здесь и сейчас.

— Я не понимаю, зачем ты делаешь это, — произнесла она. — Ты не такой. Я не верю…

Горькая усмешка не сходила с его губ. Он больше не приближался и не пытался схватить её.

— Я тобой владею. Ты моя собственность, — сказал он вдруг, вскинув голову и презрительно улыбнувшись. — И ты будешь делать то, что я скажу.

— Нет!

Тогда он рванул вперёд, так быстро и неожиданно, что ей попросту некуда было деться. Кейли оказалась в ловушке его рук, и успела лишь тихонечко и жалобно вскрикнуть. Их взгляды пересеклись. Длинные пальцы больно сжали её руки чуть выше локтей. Когда Александр прижал её к себе, она почувствовала, как её грудь коснулась его груди, и это прикосновение мигом обожгло её.

«А если сдаться? — подумалось ей вдруг. — Если сделать вид, что это правильно, будет ли всё так, как говорила Анита?»

Но Кейли посмотрела в гневное лицо своего мужа и поняла, что не будет. Это всё равно, что добровольное насилие. Он её не любит, а презирает. Если она вытерпит это, то окажется ничем не лучше него.

Она попыталась вывернуться, когда Александр решительно подтолкнул её к постели. В следующий миг Кейли приготовилась и плюнула прямо ему в лицо. На мгновение он опешил, тогда она смогла высвободить правую руку.

Кейли замахнулась, чтобы со всей силы влепить ему пощёчину… но неожиданно замерла с поднятой ладонью, когда увидела, как он улыбнулся. Он улыбался жестоко и злобно. Так, словно ждал этого уже давно. И словно знал, что она ударит его.

Словно такое с ним уже происходило.

Эта улыбка на красивом побледневшем лице мужа заставила Кейли содрогнуться. И она вдруг поняла: если ударит его, то он получит то, что хочет. А она не могла ему этого позволить. Девушка опустила руку и сомкнула сухие губы. Она едва не забыла, как дышать.

А затем всё неожиданно кончилось. Всё ещё улыбаясь, Александр отпустил её, затем утёр лицо ладонью и, отступив на несколько шагов, вдруг произнёс:

— Если бы я тебя ненавидел… Если бы была лишь ненависть… Жаль, что я не могу так. Ты… воплощение всего, чего я оказался лишён, и я завидую тебе. К тому же, ты сильнее меня… Как ты можешь быть сильнее меня?

Он просто развернулся и ушёл через смежную дверь, которую никто не открывал с тех пор, как Кейли впервые оказалась здесь. Дверь хлопнула, и стало очень тихо.

Девушка не успела ничего ответить. Да и что можно было ответить? Она не поняла ничего из его последних слов. Всё ещё дрожащая и перепуганная, она присела на краешек постели, и просидела так почти пятнадцать минут. Она думала о том, почему он пришёл именно теперь. Почему поначалу так отчаянно хотел заняться любовью, хотя ясно было, что это вынужденный шаг.

«Нет, не любовью, — поправила она себя, — это не про любовь… Он назвал это иначе…»

Но самое поразительное и странное — его мнимая радость от того, что она могла его ударить. Почему он улыбался? Если это было то, чего он ожидал, означало ли, что кто-то однажды уже бил его за подобные выходки? Кейли поёжилась и покачала головой. Как тут понять, если он ничего не рассказывал?

«Я назвала его монстром, а он даже не заметил…»

Через несколько минут, одетая в домашние халат и тапочки, Кейли спустилась на первый этаж и прошла на кухню, где в это время занимались заготовками миссис Даунс, новая повариха из Фаунтинс, и миссис Миллз. Вошедшую юную хозяйку они встретили удивлёнными взглядами.

— М’леди?

— Что-то мне не спится сегодня, миссис Миллз. Пожалуйста, подогрейте мне немного молока.

Кухарка — женщина немолодая, но шустрая, несмотря на её склонность к полноте, поспешила выполнить просьбу. Тем временем экономка вытерла о передник руки и поинтересовалась, отчего Кейли не спит так поздно.

— Просто… сегодня тяжёлая ночь.

Девушка не нашлась, что ещё ответить. Перед тем, как покинуть спальню, она думала, стоит ли кому-то говорить о странном поведении Александра. В конце концов, не желая позорить ни его, ни себя, она решила умолчать. Возможно, будь рядом Анита, она бы всё ей рассказала, и стало бы легче.

Кейли вдруг почувствовала себя очень несчастной. Не только потому, что вспомнила о любимой подруге. Была ещё одна причина. Она всё ещё любила Александра.

Две женщины молчаливо наблюдали за тем, как Кейли — бледная и опечаленная — водила по краю кружки с молоком пальцами и вздыхала. Наконец, экономка произнесла: