Песня горна

– Здравствуй, – прошептал Денис. – Вот видишь, я не предал тебя.

В следующий миг его отшвырнуло на постель – мимо кровати промчалось к выходу что-то, очень похожее на торпеду. Правда, торпеды не вопят:

– МааААА!!! ПааААА!!! Денис совсем живой!!!

Володька не тратил времени на разговоры не по существу. Встать Денис не успел – на него навалился вскочивший с пола Олег.

– Живой, очнулся… живой, очнулся… – и явно старался исправить эту ошибку, тиская Дениса, как борцовский манекен.

Денис услышал в коридоре перебивающие друг друга шаги, громкие голоса родителей, визг Володьки, оханье Ольги Ивановны, ещё чей-то бас… вот только дождаться, пока они войдут – не смог.

Он так и уснул снова, до смерти перепугав Олега, решившего, что друг умер-таки в его объятиях, не сказав последнего «прости» близким и родственникам.

Уснул уже совершенно обычным, нормальным сном и не видел, как понявшая это Валерия Вадимовна обняла мужа и навзрыд заплакала от счастья.

* * *

Когда Денис проснулся снова, то удивился. В комнате никого не было. А на краю его кровати сидела девчонка. Очень знакомая – в длинном, ниже колен, платье с вышивкой по вороту, рукавам и подолу, волосы были собраны в перекинутую на грудь тугую тяжёлую косу, перехваченную широким серебряным обручем с алыми, синими и зелёными камешками. На Дениса смотрели серые с зеленоватыми искрами глаза – смотрели странно, непонятно смотрели. И сама девчонка…

– Настя, – вырвалось у Дениса. Негромко, удивлённо… До него медленно, какими-то судорожными волнами, доходило, что это и правда – Настя Мелехова. А не узнал он её потому, что никогда не видел её глаз. Ни разу в жизни – только во сне. – Это сон, Настя? – предположил он вполне логично.

– Род-нень-кииииий… – всхлипнула Настя и упала Денису на грудь, обхватила руками. – Миленькиииий… любыыый моооой…

– Настя, это не сон? – глупо выдохнул Денис. – Ты… Настя!!! – заорал он истошно. Настя продолжала реветь, а Денис держал её обеими руками и судорожно вздрагивал, и глаза его были полны счастьем, как хмельным молодым вином…

…– Я тебя буду сейчас кормить, – деловито сказала Настя, беря со стола (не глядя) тарелку-термос. – Тут куриный бульон. Валерия Вадимовна сказала, чтобы…

– Куриный бульооооон? – Денис жалобно покосился на тарелку. Лицо Насти стало Ответственным И Непреклонным. – Ладно… ох… – Денис открыл рот.

– Сядь, дурень. – Настя сильно пихнула его в живот. Денис пискнул и заявил:

– Ты что делаешь, я же смертельно израненный, а ты!..

У Насти дрогнули руки. Первое, что она увидела в этом мире, – сорвав повязку под гневный громогласный мат Копцева – был ужасающий свет-боль, расколовший голову начетверо. Но она знала, что где-то рядом – Денис, и, рыдая, продолжала моргать, продолжала смотреть, готовая отказаться от этого зрения, если ей придётся увидеть…

Второе, что она увидела в этом мире, – были доказательства того, что в нём живут те, кто может пытать мальчишку огнём и током. Кто может избивать его – методично и страшно.

Она отшвырнула Копцева (тот столкнулся с Кенесбаевым и сшиб его с ног, ни тот, ни другой мужчина на ногах не удержались) и упала на колени рядом с Денисом, успела поймать его руку, свисающую с носилок… Её еле сумели оттащить, и Копцев заорал, что, если «ты, дура е…я, снова ослепнешь, я тебя сам пристрелю!» И унёс в бокс на руках – с трудом изо всех своих могучих сил удерживая превратившееся в полную гнева стальную пружину тело девчонки.

Но Денису она никогда не расскажет о том, что увидела. Никогда.

А о том, что поселковые не дали увезти бандитов на суд в Верный, что огромная толпа взяла участок штурмом и вздёрнула всех захваченных на Шахтёрской, – Денис узнает и сам.

Она поднесла руку к глазам, и Денис тут же встрепенулся:

– Болят?!

– Чешутся жутко, – призналась Настя. Это было правдой. – Особенно по ночам. Ингвар Анатольевич сказал – ещё долго так будет. Родители его отпускать не хотят, отец обещал ему дом выстроить и ещё что-то нёс… ой, прости. – Она шлёпнула себя по губам.

– Настя, я… – Денис вздохнул тяжело. – Это ведь всё Гришка, мама, Ингвар Анатольевич… а я… меня только на глупость и хватило…

– Дурак, – усмехнулась Настя. – Рот открывай. Ложка первая. За… за папу или за маму?

– За тебя, Насть, – бесстыже и искренно отозвался Денис.

И снова открыл рот, глядя на казачку влюблёнными глазами.

* * *

Копцев пришёл вечером. В комнате никого не было – Денис подумал, что, наверное, все уговорились, чтобы так было; Олег ушёл буквально за минуту до прихода Ингвара Анатольевича, и Володьку увёл.

– В общем, через час уезжаю в Верный, – деловито заявил Копцев, без приглашения садясь на кровать в ногах подвинувшегося Дениса, который смотрел на врача молча и смущённо. – В самолёт я больше ни ногой. Поеду неспешно, солидно, заодно эти края посмотрю…

– Вы ведь… всё это время… за свой счёт? – выдавил Денис. Копцев пожал широченными плечами:

– Юноша, какие счёты? Брось это слово и притопчи каблуком…

– Спасибо вам. Вы…

– И таких слов не говори, вернее – не подыскивай, если сами сразу не появляются, – необидно прервал его Копцев. Денис кивнул послушно. Поправился:

– Я всё равно хотел поблагодарить. За Настю.

– На одну заметку, – Копцев махнул рукой. – А на меня как на волшебника смотрят… Даааа, дел тут ещё – непочатый край. Уважаю Валерку! Ты её береги, слышишь?

Денис улыбнулся. Кивнул. И спросил:

– Меня – тоже вы лечили?

– Немного, – Ингвар Анатольевич вдруг чуть свёл брови. – Ого. Ты помнишь это?!

– Я всё помню, – вздохнул Денис. Копцев уверенно сказал:

– Не может быть. Ты не помнишь, что… точнее – как с тобой делали.

Денис обнял колени, подтянутые к груди, руками под одеялом. Обмер. Подумал. Честно ответил:

– Не помню.

И расслабился – с невольно расползшейся по лицу улыбкой.

– И не вспомнишь, – кивнул Копцев. – И не захочешь вспоминать.

– Не захочу, – честно сказал Денис. И подумал, что правда не захочет. Но всё-таки спросил: – А… я… ну… что, я плохой совсем был?

Копцев провёл по шраму на своём лице, засмеялся.

– Я был старше тебя. И мне досталось намного меньше, поверь.