Песня смерти

— А зачем?

Вместо ответа я посмотрел на него так, что задавать какие-либо еще вопросы у него желание мигом пропало. С сожалением вздохнув, что я буду показывать свой крик на камне, а не на дедуле, он поплелся выполнять приказание.

Дед тоже не понял, зачем мне камень и выжидательно уставился на меня. А я же, когда оборотню оставалось до камня всего половина пути, вдруг окликнул его:

— Филька!

— А? — Повернулся он.

— РААА! — Гаркнул я вполсилы и оборотня ветром сдуло как раз до того самого булыжника.

Дед аж присел от неожиданности. А потом с радостными криками принялся меня обнимать.

Филька же, молча поднялся из дорожной пыли, демонстративно отряхнулся и с независимым видом поплелся к пролетке. Типа, обиделся. Ну-ну, нечего было над дедом злорадствовать. Вечером объясню ему степень его заблуждений. Ну и извинюсь, конечно.

— Ну, паря, ты даешь! Чего еще можешь?

— Пока только это. — Сознался я. — Но это я еще не в полную силу закричал.

— Хорошо-хорошо! Какой потенциал, а? Матушка наверное тобой гордится!

Тут пришла очередь рассказать о сожжении моего поместья, гибели матери и бабушки, а также о самом конфликте с родом Троекуровых.

В этот раз деда хватило на двадцать минут. Петровский загиб неровно курил в сторонке, а обиженный Филька, сидя в своей пролетке, вновь навострил уши.

— Гнилое семейство! — Единственная цензурная вещь, сказанная за последние двадцать минут неприятно резанула слух. — Чего думаешь теперь?

— Буду собирать сторонников и прокачивать свою собственную силу. — Просто ответил я.

— Это хорошо. — Похлопал меня по плечу старик. — А ты сильно изменился за то время, что мы не виделись. Говори, чем я могу тебе помочь?

— Мне бы подучиться. Магии. И владению оружием.

— Ну, тут я тебе не помощник. Стар уже стал. — Разочарованно развел руками дед. — Езжай в город. Найми учителя. Там их сейчас полно. За любую цену, любой уровень мастерства.

— Были б деньги. — Двояко выразился я.

— Извини, Олежка, с деньгами у меня тоже совсем туго. Две деревеньки имею, а порядок навести не могу — приказчики разворовались, копейки только присылают.

— Так я может это, разберусь? — Предложил я свою помощь.

— Ну, если разберешься, не обижу. — Пообещал дед и хитро подмигнул. — Только что это у тебя за ковырялка на поясе висит?

— Шпага.

— Сам вижу, что не шампур! А где твоя родовая? — Нахмурясь, спросил дед. Я ответил. Никанорыч набрал воздух в грудь, чтобы разразиться третьей по счету матерной руладой, но быстро выдохнул. Вместо этого поплелся в дом и позвал меня с собой.

Попросил обождать в гостиной, он ушел куда-то в одну из комнат и долго шуршал там как мышь в кладовке. Вернулся он с длинным свертком в руке состоящим из какой-то ткани. Развернув, он продемонстрировал мне великолепной работы шпагу с единственным украшением в виде небольшого рубина на эфесе.

— Это не родовая, — начал пояснять дед, — но по качеству будет не хуже. Ее ковали лучшие кузнецы столицы. А вручал ее мне сам император.

— Степан Никанорович, а какая разница между родовой и не родовой? — Решил я прояснить интересующий меня вопрос. Никифоров посмотрел на меня как на дурака. Потом, видимо что-то вспомнив, решил снизойти до объяснений.

— Новые шпаги, сабли, рапиры и все остальное холодное оружие по качеству может и выше. Но вот только дело в том, что родовое оружие всегда сильнее будет, потому как в бою твою руку сами предки направляют. Чем более могучими фехтовальщиками были предки, тем сильнее и твое фехтовальное искусство. Даже если ты полный бездарь, руку твою предки направляют.

— А как сделать так, чтобы оружие стало родовым?

— Там много всего. Обряды, ритуалы, магия очень сильная нужна. И еще кое-что очень важное.

— Что?

— Родовой клинок душу великого мастера впитать должен. Который сам эту душу перед смертью отдаст и потомкам в помощь оставит. Потому этих родовых клинков раз-два и обчелся. А ты свой… Эх… Руки бы тебе за это оторвать.

Теперь я понимаю, почему после такого позора, единственным выходом в такой ситуации становится наложение на себя рук. И тут меня осенило: а что если настоящий Олег Георгиевич Беляев и вправду покончил с собой? А я просто оказался в нужное время в нужном месте. После чего вселился в это тело. Жесть. Меня мурашки мгновенно прошили насквозь.

Получив новый клинок из рук отставного полковника, я, находясь под сильнейшим впечатлением от только что открытой догадки, вновь отправился исполнять обязанности коллектора. А что? Может мне сразу бюро здесь такое открыть? Глядишь, дело на нужные рельсы встанет.

Глава 11. Новый проблемы, новые решения

Сколько стоит дочь аристократа?

Деньги, заработанные на коллекторстве, оказались самыми легкими за всю мою жизнь. Всего то и нужно было прошвырнуться до двух деревенек и найти там вышеозначенных приказчиков. Их даже за жопу брать не пришлось. Уверенность в своих силах, шпага на поясе и, что самое главное, прикид аристократа мгновенно сделали свое дело — мне кланялись и божились немедленно исправить все недоимки барину.

Показанная мною бумага, за подписью и печатью самого отставного полковника Никифорова, произвела должный эффект. Меня не приняли за мошенника или еще какого-нибудь проходимца, а послушно выдали все удержанные средства. Ну, конечно, сколько бы у тебя не было пядей во лбу и на сколько не была бы хитра твоя жопа, а против аристократии не попрешь.

Нагруженный двумя увесистыми мешочками с недоимками, я посетил деда и отдал ему деньги. За совершенное деяние я тут же получил весьма щедрую оплату. Как объяснил мне старик, этих денег хватит на первое время, чтобы нанять учителя магии и фехтования.

Тепло распрощавшись и заверив своего нового друга, что я непременно навещу его на следующей неделе, я отбыл далее по намеченному мной маршруту.

А следующий на очереди у нас помещик по фамилии Квасов Илья Ильич, уважаемый глава многочисленного семейства, патриарх, владелец трехсот душ — куда там мне с моими сорока-пятьюдесятью.

Мда, и поместье у него не под стать моему — хоромы знатные. Только вот тоже, как и у Никифорова, малость обшарпанные. Не в таком печальном виде, но все же.

Мое приближение заметили издали. А когда я уже был на подъезде, меня вышла встречать целая делегация: сам глава семейства, высокий благообразный лысоватыймужик с бакенбардами, упитанная дама бальзаковского возраста и шесть особей женского пола, расставленных по ранжиру от самой старшей, которой было на вид лет двадцать, до совсем крохотной девчонки, лет этак шести.

Уже перед самой остановкой пролетки, мне в голову пришла мысль, что я не знаю правил местного этикета. Нет, я и раньше об этом задумывался, но как-то не особо предавал этому значения. Общаться приходилось все больше с людьми, ранг который значительно ниже моего или же примерно приближен к оному.