Песня светлячков

Я старался не обращать на это внимания.

– И потом, у твоего брата неуравновешенный характер. Вряд ли я смогу ему доверять.

По правде говоря, я и раньше настороженно относился к Кейлебу, но его вчерашняя «шалость» уничтожила даже тот тонкий слой моего доверия к нему, который до сих пор существовал. Однако сейчас я сделал еще одно печальное открытие. Я понял: Брей почти не отличалась от Кейлеба. Как и Кейлеб, она знала о таблетках и ничего не сказала. Следом мозг начал подбрасывать мне оправдательные доводы. Брей не сидела в тюрьме. Сама она ничего в чашки не подбрасывала. Она… Но мне стали смешны эти «адвокатские» трюки. Брей была точно так же виновата. Но я ее любил, и это было единственные отличием.

– С Кейлебом проблем не будет, – пообещал Тейт, пытаясь меня уговорить. – Я же сказал, что проведу с ним беседу по душам… Я уже с ним поговорил, пока ехали сюда. Согласен, характер у него неуравновешенный. Временами он бывает полным отморозком. Но он всегда меня слушает. И знает: если понадобится, я задницу ему начищу до блеска.

– Элиас, поедем с ними, – тихо попросила Брей. – Ну пожалуйста.

Я понимал: дело не в обаянии Тейта. Брей сейчас было все равно, с кем ехать, только бы не возвращаться домой и не сталкиваться с неотвратимой реальностью. Я не хотел соглашаться на предложение Тейта. Я уже настроился на возвращение в Джорджию, и никакие его аргументы не заставят меня передумать.

Потом в глазах Брей что-то мелькнуло. Она отпустила мою руку и сделала полшага назад. Она не собиралась возвращаться со мной. Я это видел по ее лицу. Она еще просила, еще надеялась, что мы поедем вместе. А если нет… она уедет с Тейтом и его компанией. Я не смогу удержать ее силой. Она не хотела со мной расставаться. Для нее это было бы как резать по живому. Но она ни в коем случае не собиралась возвращаться.

А я… я хотел лишь защитить ее.

Я уже решил поехать с ними, но, прежде чем дать согласие, мне захотелось кое-что узнать о самом Тейте.

– Скажи, почему тебе так важно, поедем мы или нет?

– Не только мне. – Тейт выпустил длинную струю дыма. – Нам всем приятно, что вы с нами. – Он говорил, размахивая сигаретой, как дымящейся указкой. – Через неделю мне надо возвращаться на работу. У меня хороший отпуск. Почти месячный. Если бы я им не воспользовался, он бы пропал. Вот я и решил отдохнуть. Оплачиваемый отпуск – это же до чертиков здорово. Я тусуюсь по Флориде, развлекаюсь в свое удовольствие, а мне еще и платят.

Я вообще не задумывался о том, работает ли Тейт где-нибудь. И уж тем более не представлял его трудоголиком, который не каждый год уходит в отпуск. Его слова неожиданно больно ударили по мне. Я вдруг почувствовал себя маленьким, никчемным человечком. Безработный, бездомный, оказавшийся в чужом городе без каких-либо возможностей и перспектив. А ведь я никогда не был бездельником. Трудился с шестнадцати лет. Подрабатывал, где удавалось, пополняя наш с матерью семейный бюджет. Но сейчас чувствовал себя таким же жалким ничтожеством, как Энтони, укравший мою машину.

– Понимаешь, старик, когда все это затевалось, я думал, что нас в джипе будет всего трое: я, Джен и Кейлеб. Но когда там появились Джоанна Безмозглая и Грейс Великолепная, я почувствовал, что задыхаюсь. Как будто мне мало еженедельных встрясок от Джен и сюрпризов от Кейлеба. Вы двое – как глоток свежего воздуха.

– Неужели Джен тебя действительно поколачивает? – с серьезным недоверием спросила Брей.

– Скажем так: я позволяю ей это делать. – Тейт расхохотался и швырнул окурок на стоянку. – Мне нравится, ей тоже, но она делает вид, что нет. Так это у нас и крутится. – Он пожал плечами, показывая, что эта тема исчерпана. – Так как? Возвращаетесь домой? Или остаетесь с нами еще на неделю и помогаете мне сохранить рассудок, пока не настанет время вползать в скафандр, называемый деловым костюмом?

– Ты на работе носишь костюм? – удивилась Брей.

Должен признать, меня слова Тейта о костюме удивили ничуть не меньше.

– Как ни печально, да, – ответил Тейт, улыбаясь во весь рот.

– Малыш, поехали! – крикнула Джен, высовываясь из окошка. – Ты так весь бензин сожжешь зазря.

Тейт посмотрел на нас глазами простодушного щенка. Но это была маска, за которой скрывался сильный и уверенный человек. У него были и другие маски. Я думал об этом, глядя на Брей. Она замерла, ожидая моего ответа.

– Ладно, – сказал я, и они оба заулыбались. – Но я тебя всерьез прошу: поговори с Кейлебом. Понимаю, он тебе младший брат и все такое. Но если ему вздумается снова устроить нам с Брей такую шуточку, я не стану спрашивать у тебя разрешения и отделаю его, как котлету.

– Договорились, – кивнул Тейт.

Мы сели в джип и отправились в Панама-Сити.

Глава 20

Элиас

Панама-Сити стал нашей поворотной точкой. Обстоятельства и так нам не улыбались. Но оказалось: то, что совсем недавно виделось нам каменистым дном, вовсе не было таковым. Дна мы еще не достигли.

Мы пробыли в этом городе четыре дня, и неделя отпуска, остававшаяся в распоряжении Тейта, подозрительно растянулась.

Все началось с воскресного вечера, когда Тейту позвонили на мобильник. Мы остановились у друга Кейлеба – парня по имени Адам. С ним Кейлеб когда-то учился в колледже. Поверить в это было столь же сложно, как в работу Тейта, где он вынужден носить деловой костюм. Никогда бы не подумал, что Кейлеба интересовала учеба. Но оказалось, он действительно учился в колледже, окончить который помешала история с той девицей и отправка в тюрьму.

Дом Адама находился в нескольких милях от пляжа, чему я был только рад. Мне осточертело смотреть на океан и вытряхивать песок из ботинок.

Я скучал по дому. Мне по-прежнему хотелось быть рядом с Брей, однако я тосковал по летним сборищам на реке и южных озерах. Тосковал по жареной курятине, которую мать всегда готовила по пятницам. Мне хотелось прийти к кому-нибудь из друзей, сесть на заднем крыльце, потягивать пиво и слушать стрекотание сверчков и лягушачьи концерты. Длинными летними вечерами они были для меня самой лучшей музыкой. А еще светлячки. Я тосковал по их призрачному свету. Но сильнее всего я скучал по своей спокойной жизни, когда приходишь с работы домой, переодеваешься, заваливаешься на диван и смотришь телевизор. И никаких волнений. Разве что о Митчелле. Но его состояние было поправимо. А вот наше – нет.

Вместо всего этого я сидел на заднем крыльце дома Адама в Панама-Сити и слушал не стрекотание сверчков, а довольно напряженный разговор Тейта по мобильнику. Этот разговор меня не касался. Я опять думал о том, о чем и каждый день: как сложилась бы наша жизнь, если бы мы с Брей не поехали на речное сборище. Мы бы сейчас были самыми счастливыми и наслаждались бы жизнью, о которой я всегда мечтал. Где-то в глубине души я винил в случившемся Брей. Это она разрушила нашу идиллию… Но стоило мне так подумать, я тут же испытывал угрызения совести. А разве я сам не виноват? И как вообще я могу сваливать все на самого дорогого мне человека? Я любил Брей, любил до безумия, но меня все чаще захлестывало внутреннее недовольство и даже гнев. Я вдруг начал понимать, что при всей моей любви к ней Брей была достаточно эгоистичной, и теперь я расплачивался за последствия ее эгоизма. Во мне оставалось все меньше способности понимать и прощать.

Конечно, я не снимал с себя вины, но я хотя бы пытался убедить ее трезво оценить нашу ситуацию. Пытался убедить ее вернуться. Конечно, нужно было еще тогда категорически отказаться от бегства и настойчиво объяснять Брей, что бегство лишь отсрочит непременную встречу с законом. Но я помнил, каким слабым был сам, стоя возле бездыханного тела Джаны. Слабым, растерянным, испуганным и оплакивающим… нет, не Джану, а нашу безжалостно разбившуюся идиллию. Я понимал, чего тогда боялся: если я откажусь поехать вместе с Брей, она уедет одна. И все равно я ни в коем случае не должен был ехать с нею. Это я знал лучше, чем кто-либо. Но мы были не властны над временем и не могли отмотать его назад. Оставались лишь попытки исправить ситуацию, пока мы не зашли в полный тупик. Брей восставала против каждой такой попытки, отчего во мне и начало копиться недовольство.