Пёстрые перья

– Твой друг умрёт, – говорит он.

– Нет, – взмолился я, – нет, пусть это будет не он.

– Хорошо, – говорит брат, – пусть это будут они. Тебе тоже грозит смерть. Ты знаешь, что…

Он внезапно оборачивается, смотрит на что-то, невидимое мне, а я просыпаюсь.

Я подскочил на своём лежаке, хватая воздух ртом, и чувствуя, как колотится сердце. Опустил ноги на пол, и наткнулся на черепки разбитого кувшина. Тот стоял на сундучке у изголовья. Должно быть, я столкнул его, ворочаясь во сне. В ушах у меня ещё стоял звон бьющегося кувшина, и голос покойного брата.

В землянке показалось невыносимо душно. Я откинул тряпку, закрывающую вход, и выбрался наружу. Была глубокая ночь.

Я двинулся в сторону центральной землянки. В темноте ночи она выглядела только чуть более чёрным пятном. Я уже нащупывал вход, когда железные пальцы ухватили меня за плечо так, что я вскрикнул.

– А, это ты, Тайса, – это был наш ночной страж, Бобр. – Что, приспичило?

– Мне нужно срочно поговорить с Чеглоком…

– Что тебе нужно, я знаю, – перебил он. – Только не пущу. Сама знаешь, ночь накануне дела.

Это все знали. Перед тем, как идти на дело, главарь ложился засветло. «Мне не нужны сонные мухи», – говорил он. Поэтому обычно в таких случаях лагерь затихал очень рано.

– Если что-то срочное, скажи мне, утром будут выезжать, передам.

Я замялся. Постепенно ужас проходил, оставляя место сомнению. Я почувствовал себя глупо. Что я скажу? Что девица видела страшный сон? Все посмеются, только и всего.

– Я не могу тебе сказать. Подожду здесь, пока он выйдет.

– Тогда пойди к себе, оденься. Ночь на дворе, а ты в исподнем.

Я посмотрел на себя, и понял, что выскочил из землянки в одной ночной рубашке. Теперь влажная ткань холодно липла к телу. Направившись к себе, я услышал вслед:

– Эй, красотка! А где твои титьки? – и Бобр засмеялся.

Пока, сидя у землянки, я ожидал пробуждения лагеря, настроение моё успело смениться множество раз. То я решал ничего не говорить, и немедленно идти спать. То так же решительно собирался предупредить, и будь что будет.

Должно быть, я задремал. Потому что, когда, вздрогнув, поднял голову, уже светало. Участники дела уходили. Решившись, я бросился вслед.

Остановив главаря, я выпалил единым духом всё, что мог сказать.

Уже договаривая, заметил изумлённые лица окружающих. Стоило мне замолчать, как Молль, укоризненно качая головой, зацокал языком. Я перевёл взгляд на Чеглока и увидел его ледяные глаза. Я совершил ужасную ошибку. Мне следовало всё сказать без свидетелей. Я опустил голову, ругая себя в душе. И оплеуху, отвешенную Чеглоком, посчитал вполне заслуженной.

Они ушли, а я всё стоял, глядя им вслед.

– Ну, и где же твой человек?

– Он должен подать условный знак, – секретарь, нахмурившись, посмотрел на солнце, сияющее сквозь ветки деревьев. – Ваше высочество, не стоит вам здесь находится.

– Мы можем спрятаться вон в тех кустах, – капитан указал на ближайший орешник. – Оттуда всё прекрасно видно.

Пробравшись сквозь кусты, они стали ждать. Свистали птицы. Шумел ветерок в высоких кронах деревьев.

– Сигнал, – капитан осторожно отвёл в сторону ветку.

– Я ничего не слышал.

Теренс вышел на середину небольшой полянки, покрытой густой травой и растущими повсюду молодыми деревцами. Из-за куста шиповника выскользнул человек. Постоял, озираясь, и двинулся к секретарю. Они обменялись несколькими словами, Теренс обернулся и помахал рукой.

– Этот человек сказал условные слова, – секретарь вернулся к ожидавшим результатов встречи беглецам. – Он обещает, что проведёт нас до самого места.

Они вывели лошадей на полянку. Проводник уже сидел на маленькой мохнатой лошадке. Это был крепко сбитый, ещё молодой мужчина. Потёртая, но добротная кожаная куртка его была украшена бляхами из чернёного металла, на широкой перевязи висел бывалого вида палаш. Неопределённого цвета волосы собраны сзади в короткий хвост.

Не дожидаясь, пока все подтянутся, проводник толкнул пятками лошадиные бока, и направил свою лошадку в просвет между кустами. Остальные последовали за ним.

Было ещё раннее утро. Неяркое солнце скользило вслед за ними, опуская прозрачные столбы света сквозь заслоняющие небо кроны деревьев. В густых зарослях орешника и дикой малины возились и посвистывали птицы. Раз впереди, на краю очередной полянки, они увидели большой тёмный силуэт.

– Олень, – сказал, приглядевшись и переведя дух, Леонел.

Двигались не останавливаясь. Перекусили хлебом и сыром, не слезая с седёл. Скудный обед запили водой из фляжек.

Вскоре дорога пошла через холмы, густо поросшие лесом. Солнце почти пропало из виду. Из густой травы, треща крыльями, вспархивали куропатки. Потом появились рощицы низкорослых, узловатых хвойных деревьев. Холмы стали теснится друг к другу. Маленький отрад выстроился гуськом, следуя за проводником.

На маленькой проплешине, образовавшейся после вывороченного с корнем дерева, проводник остановил лошадку и посмотрел на небо. Теренс подъехал к нему, они спешились и взялись внимательно рассматривать карту.

Остальные тоже слезли на траву, разминая онемевшие ноги.

– Вот эта рощица, и тропинка между холмами, – говорил проводник, тыча пальцем в карту. – Потом вот сюда, вдоль расщелины, видите?

– А как мы пройдём мимо крепости Контанс?

– Вот здесь. По этой тропе вдоль оврага.

– По этой тропе мы мимо крепости не пройдём, – это сказал незаметно подошедший Тайс. Во всё время пути он держался позади всех. Но теперь подошёл к шепчущейся парочке, и стоял рядом с ними.

Проводник обернулся. Глаза его округлились.

– Куда нас ведёшь? – резко, низким голосом спросил Тайс.

Проводник отшатнулся, вцепившись побелевшими пальцами правой руки в пряжку у горла.

– В Сухой лог, мы идём в Сухой лог, – сказал он сдавленно.

Последовавшего за этими его словами движения никто не уловил. Мелькнула рука Тайса, а проводник обмяк и тяжело осел на траву. Разбойник присел рядом, мгновенно стянул с него ремень, и деловито принялся вязать проводнику руки.