Пьесы для художественной самодеятельности. Выпуск II

Л а в р у ш и н (осторожно). Катя?

Р о ж к о в (после паузы). Не только Катя. Я должен был ее разыскать. И нашел этот дом. Отсюда меня увезли в «черном вороне». Сюда же вернулся. У той палатки увидел меня Ленька, кинулся ко мне, крикнул: «Папка! Папка мой приехал!» И уже, поверишь, все мне нипочем. Будто их и не было — мук, разлук. У каждого своя мера счастья.

Л а в р у ш и н. Когда Леня уезжает?

Р о ж к о в. Ждет вызова. Его документы уже направили в летное училище.

Л а в р у ш и н (мечтательно). Помнишь нашего комдива? Он летал на заграничных «Фарманах». Я начинал с «кукурузника», а Толю учили на «Чайке». Будущие выпускники будут летать на «Метеоре». Я его испытывал. У птенчика под брюшком — тысячи лошадиных сил, прообраз ракетоплана. (Сумрачно.) Черт возьми, если это были последние испытания, если остается только вспоминать…

Р о ж к о в. Что говорят врачи?

Л а в р у ш и н. Не врачей боюсь — начальства. Намекнули: «Не хватит ли тебе, старый волк?» Ведь знают — тем и живу, что летаю. Не могу, Дима, расстаться с небом.

Р о ж к о в. А все-таки?

Л а в р у ш и н. После такой травмы надо начинать сначала. Будут, как курсанту, давать вывозные. Пусть! На все согласен.

Р о ж к о в. Есть в аэроклубе старый резервный самолет. Я уже хорошенько эту штучку прощупал. Ты только получи разрешение, а уж я ее подготовлю. Сменю бензосистему, питание маслом, и крути на ней что хочешь, как хочешь. Резвись в небе, как тогда… на воздушном празднике в Тушине.

Л а в р у ш и н. Постой! Ты был на параде?

Р о ж к о в (после паузы, улыбнувшись). Каяться?

Л а в р у ш и н. Объясни! Почему не дал знать о себе?

Р о ж к о в. Почему ты забыл Толину семью? Поверил отписке, штампу?

Л а в р у ш и н (испытывая неловкость). Это, конечно… Ты вот не поверил. А все-таки и сам мог…

Р о ж к о в (перебивая). Мог! Но тут — беда за бедой, и я скорее обратился бы за помощью к чужому человеку. Друг — он, понимаешь, должен сам прийти. Я так считаю… Ладно, все рассосалось. Забудем!

Л а в р у ш и н. Невеселый у нас разговор… (Встает.) Душно как, к дождю, что ли? (Посмотрел на небо.) Вон какая тучища прет. Гляди, под тучей планер.

Р о ж к о в. Это наш, аэроклубный.

Л а в р у ш и н. Здорово его туча подсасывает. Мощный восходящий поток. Как бы не проглотила…

Р о ж к о в (волнуясь). Проглотила?

Л а в р у ш и н. С грозовой тучей надо обращаться на «вы». В молодые годы я однажды отважился парить в грозу. Вот такая туча нежно приняла меня в свои объятия и как начала трепать… Сломала планер. Я спасся на парашюте. Хотя какие тогда были планеры?

Р о ж к о в (тихо). Если он без парашюта? Если он… (незаметно для Лаврушина исчезает.)

Л а в р у ш и н. Нет, ты гляди! Вот отчаянная башка, полез вверх спиралью… Исчез. (Оглянулся.) Дима, куда ты?

Грянул гром, и небо потемнело. Л а в р у ш и н неотрывно смотрит вверх, нервно закуривает и не видит, как появился С о к а л ь с к и й. А н т о н С а в в и ч удивлен тем, что Лаврушин здесь один.

С о к а л ь с к и й. Где наши?

Л а в р у ш и н. Ах, это вы?.. Здравствуйте.

С о к а л ь с к и й. Добрый день. Что вы там ищете? Будет буря, а нужен дождь. Всегда так. Чуть к дождю, как налетает ветер…

Л а в р у ш и н (радостно). Вынырнул! (Снова ударил гром.) Давай пикируй! Еще, еще… Молодец, оторвался! Только очень низко выровнял. Не хватит высоты… (Взглядом провожает пролетевший планер.) Тяни, тяни!

С о к а л ь с к и й. Кому это вы? Где наши?

Л а в р у ш и н. Скоро женщины вернутся, последние вещи заберем.

С о к а л ь с к и й (презрительно оглядел чемоданы, тюк). Вещи… Вы ученый, знатный в авиации командир. С Рожковым разговаривать — пустое занятие, а вас хочу спросить: зачем в наше время молодому человеку становиться офицером? «Перекуем мечи в орала!» Все за разоружение. Так какой смысл идти парню в военное училище? Пощеголять в мундире с погонами? Нет, нынешних молодых — а они смышлеными стали — этим не возьмешь. Героика? Так ведь и не тот уже герой пошел, заметьте. А что еще будет?

Л а в р у ш и н (заинтересованный). Что будет?

С о к а л ь с к и й. Опять заглянем вперед. На земле и там, в высях, машинами и кораблями управляют автоматы. Создают их люди ума проницательного, математики и физики, умняги и работяги. А романтика, порывы душевные — это, как говорит мой сосед Валерий Петрович, трали-вали.

Л а в р у ш и н. Нельзя так рассуждать.

С о к а л ь с к и й. Нельзя? В армии рассуждать не принято? Так вы со мной, со стариком, с глазу на глаз. Уважайте свободу мысли и цените истину.

Л а в р у ш и н. Какую свободу? И какую истину? Обывателя?

С о к а л ь с к и й (сердито). Обидеть, оскорбить — это мы умеем. Зачем спорить, доказывать, утруждать свой ум? Повесили ярлычок — и готово.

Л а в р у ш и н. Спора не избегаю и ярлычков не вешаю. Обыватель дорожит личной свободой и меньше всего озабочен государственной необходимостью. А жизнь в сорок первом продиктовала всем нам жестокую необходимость взяться за оружие.

С о к а л ь с к и й. То была война.

Л а в р у ш и н. Землепашец Алексей Лаврушин, мой отец, утонул в соленом Сиваше от пули Врангеля. Разве мой отец хотел, чтобы его Глебка стал солдатом? А Толя Постник — мой напарник… Разве ему не нужен был мир, чтобы любить жену — вашу дочь, растить сына — вашего внука? Так как не уважать тех, кто сберег ваш дом, охраняет ваш покой! О, вы знаете о конституции, о необходимости служить в армии, только вас эта необходимость гнетет.

С о к а л ь с к и й. Не обо мне разговор. Я о Леньке, о его будущем.

Л а в р у ш и н. И я о Леньке. Ленька рвется в авиацию по любви, по призванию.

С о к а л ь с к и й. Призвание! Не морочьте парню голову. Рожков, тот хоть без громких слов гнет и гнет свое.

Л а в р у ш и н (тихо). Что вы знаете о Рожкове?

С о к а л ь с к и й (вспылив). А что вы знаете о Рожкове?

Л а в р у ш и н. Знаю… И никогда не забуду, как Рожков прикрыл меня в воронке на аэродроме и пуля «мессера» ранила его — не меня… А после войны несправедливо обидели Рожкова. Иной бы ожесточился, а он не ноет, на судьбу не ропщет. Живет человек!