Пьесы для художественной самодеятельности. Выпуск II

Р о ж к о в (смущенно). Если Екатерина Антоновна меня совсем не знает… Мне только надо ей сказать… Передать…

С о к а л ь с к и й. Ну, опять оробел. Ты что? Торопишься в дорогу? А кто тебя дома ждет? Мать в войну померла, царство ей… Отца еще в детстве лишился. Все по твоим письмам знаю.

Р о ж к о в (хмуро). Родичи есть. У нас в Сибири, на селе…

С о к а л ь с к и й. Село, Сибирь, таежная глухомань… А у тебя тонкая профессия механика. Где там умельцу руки приложить? Ты об этом подумал? Село! Перво-наперво тебя там окрутят. Сейчас там на женихов ба-альшой спрос. Не смущайся, это я в шутку. Снимай амуницию.

Р о ж к о в (все еще смущаясь). Спасибо… Лучше в другой раз…

С о к а л ь с к и й. Спасибом сыт не будешь. (Снимает с плеч Рожкова вещевой мешок.) Скидывай робу и — к рукомойнику. Пока Катя вернется, мы червячка заморим. У меня, грешника, четвертушка разбавленного спирта припасена, воблочка есть. По-солдатски: в закус-прикус… Садись к столу, Рожков Дмитрий… Как тебя по батюшке?

Р о ж к о в. Иванович.

С о к а л ь с к и й. Славное отчество. У военного коменданта отметился?

Р о ж к о в. Как же! И харчи получил. (Достает из вещевого мешка сверток.) Разрешите и это на стол. Антон…

С о к а л ь с к и й. Саввич. (Развертывает сверток.) Галеты, сахар. О, колбаской нас в тылу не балуют. Значит, у коменданта отметился. Дальше?.. Нет, погоди, рассказывать! (Разливает четвертинку.) Наши бьются в Померании — слава им! На Берлин скоро пойдут — слава им! Выпьем за близкую победу. (Выпили.) А осколочек так и остался под ребром?

Р о ж к о в (улыбнулся). Очень вы внимательно читали мои письма, Антон Саввич… Осколочек трогать нельзя. Врачи не решаются.

С о к а л ь с к и й. Им видней. А билет на дорогу?

Р о ж к о в. Комендант выдал литер. Могу ехать, когда захочу.

С о к а л ь с к и й. Вот это правильно! Куда спешить? Не блох ловим. (Разлил четвертинку до дна.) Теперь послушай… Был тут у нас до войны аэродром. Курсантов аэроклуба облетывали. Сказывают, что опять аэроклуб открывают. Уже готовят аэродром, и нужны им до зарезу техники, механики. Соображаешь? Ну, давай за твою новую, мирную жизнь…

Р о ж к о в. Спасибо, Антон Саввич.

С о к а л ь с к и й. Дадут тебе московскую прописку — раз! Рабочую карточку — два! Платят вашему брату мало, так ведь какая сейчас цена рублю? Главное — закрепиться. А там и в нашу артель милости просим. В артели я главный механик, и мне скоро моторист потребуется. Соображаешь? Председатель у нас — мужик правильный. А ты партийный? (Рожков кивнул.) Партийный и с заслугами. (Провел ладонью по медалям Рожкова.) Да при нашем безлюдье… Слушаешь меня?

Р о ж к о в. Я в гражданке не работал. В армии обучен специальности, а кроме… Да и жить где-то надо.

С о к а л ь с к и й. Конечно! Без крыши над головой — какая жизнь? Так квартируйся у меня. На дровишки подкинешь, я и доволен буду. Ну, чего помрачнел?

Р о ж к о в. Надо поговорить с Катей.

С о к а л ь с к и й. Ах, красна девица, вот что тебя томит… Ничего Катя не знает, а… Хочешь, я ей твои письма передам?

Р о ж к о в (сурово). Нет уж, теперь не надо. Письма мои. Вы мне их отдайте.

С о к а л ь с к и й. Пусть так. По-хорошему всегда можно договориться. (Строго.) Одно только имей в виду, парень. В поселке Катиного жениха никто не знал, даже фамилию такую — Постник — не слышали. Было, быльем поросло и чтобы так оно и шло. Живем тихо, обособленно… (Многозначительным жестом приглашает Рожкова к окну.) Гляди… С востока и на восток идут поезда. На обе стороны дорога никому не заказана. А мой тебе совет — оставайся!

С о к а л ь с к и й и Р о ж к о в круто повернулись на стук. К а т я стоит у дверей. Она в стеганке, валенках, по-бабьи закутана, держит кошелку. К а т я слышала последние слова отца.

С о к а л ь с к и й (меняя тон). Вот и Катюша пришла. Настоялась в очереди, назяблась?.. (Заслоняя Рожкова, Антон Саввич подошел к дочери, взял ее за руку и с наигранной ласковостью запел.) «У Катеньки маленькой не подшиты валенки»… (Широкий жест в сторону Рожкова.) А у нас гость. Ты бы, Рожков, и дочери по всей форме представился. «Явился гвардии старшина!»

Р о ж к о в (робко). Здравствуйте… (Решительно.) Здравствуйте, товарищ Постник… Екатерина Антоновна…

С о к а л ь с к о г о передернуло от этого обращения. К а т я чуть вскрикнула, рванулась к Р о ж к о в у, но внезапно остановилась и уронила кошелку, рассыпав картофелины.

Р о ж к о в растерян.

Р о ж к о в. Простите, Катя… Екатерина Антоновна… Я не мог… Я приехал… Я ему обещал…

К а т я закрыла лицо руками. Тягостная пауза.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Три месяца спустя. Слышна музыка. Едва доносится гул салютов. По радио передают приказ Верховного Главнокомандующего.

В той же комнате стол накрыт для званого ужина. Окно занавешено, но через тюль, когда вспыхивает фейерверк, просвечивают кусты, стволы деревьев. Распахнув дверь, входит нарядно одетая К а т я.

К а т я. Ох, устала… (Подходит к двери смежной комнаты, прислушивается.) Спит мой малышка. (Ставит в вазу букетик цветов.) Дима, где ты?

К а т я расшторила и распахнула окно. Теперь блики далекого фейерверка заиграли на листьях тополя, на кустах сирени. Громче доносится раскат нового салюта. Входит Р о ж к о в. Он в тщательно отутюженной гимнастерке без погон. Галифе заправлены в те же кирзовые солдатские сапоги. В руках коробка.

Р о ж к о в. Что за пир готовят в этом доме?

К а т я. Это папа затеял. Не до гостей мне сейчас.

Р о ж к о в (открывая коробку). Ленька утром проснется, увидит игрушки. «Что за самолетик ко мне прилетел? Откуда взялся этот зайчик на парашюте?» Катя, можно я развешу их над кроваткой? Тихонечко… Можно?