Пьесы для художественной самодеятельности. Выпуск II

Е л е н а несет плащ Кленова. Бросает на спинку стула. Появляется Л а р и с а с бутылкой.

Л а р и с а. Ты уже? (Наливает в рюмки.) Ну, за что выпьем?

Е л е н а молчит.

За тебя. За дружбу. И, конечно, за мир. (Подносит Елене.) Что с тобой? (Заметив плащ.) Ах, это…

Е л е н а. Он был у тебя?

Л а р и с а. Да, был. На именинах.

Е л е н а (залпом выпивает рюмку). Дай мне, пожалуйста, чистый листок и ручку.

Л а р и с а. Зачем?

Е л е н а. Напишу заявление.

Л а р и с а приносит бумагу и ручку. Е л е н а пишет.

Л а р и с а. Не понимаю. Ты же не хотела уходить из Грачих.

Е л е н а. Поеду на другой участок.

Л а р и с а. И там построишь свою прямую дорогу? (Смеется.)

Е л е н а. А что здесь смешного? Что?

Л а р и с а. На твое место назначен Свиридов. Приказ подписан в тот день, когда Кленов был у меня.

Е л е н а. Это правда?

Л а р и с а. Да, Елена. Ведь я обещала Кленову, что тебя там не будет.

Е л е н а (вставая со стула). Благодарю за откровенность.

Л а р и с а. Подожди, Ленка! Я сволочь! Страшная сволочь! Выслушай меня. Я вышла за Гладких! Да! Он меня любит! Я понимаю, Гладких невесть какая находка. Но он честный, порядочный. Долгие годы я ловила синиц, а мне попадались общипанные воробьи. Ах, если бы ты знала, как мне все осточертело! Мой папочка ничего не хочет делать для родной дочери. А ведь это он меня так воспитал. С пеленок говорил мне, что я самая красивая, самая умная. Я никогда ничего сама не делала — всегда другие. И лгали… папа маме, мама мне, а я им обоим. (Помолчав.) Я тебе наврала. Гладких тоже сбежал от меня. Мир не перестроишь. Всегда женщины терпели унижение. Так было, так будет до бесконечности. Все тяготы и невзгоды на их плечах. Разве ты не помнишь, как страдали в войну несчастные женщины? Работали за десятерых, содержали семью, растили детей и старились. А мужья некоторые привозили с фронта молоденьких, гладеньких — награда женам за все их мытарства и любовь, за то, что верили и ждали!

Е л е н а. Но были и плохие жены… которые не ждали.

Л а р и с а. Все равно мужчины — скоты. И твой Павел, и Гладких. Все они… Кленов говорит теперь, что не любил меня, что я просто нравилась ему. Так какого же черта он увивался возле меня! Значит, для него я только штучка! А ты — идеал! На тебе он может жениться! Ты имеешь честь получить имя мадам Кленовой и штопать его рваные носки! Готовить щи и угождать! А он, как наскучишь ему, пошлет тебя к чертям и придет ко мне! Потому что у меня уютно. Гитара, цыганские романсы… Одним словом, все, что пожелает его душенька!

Е л е н а. И ты его примешь?

Л а р и с а. С великим удовольствием.

Е л е н а. После того, что он… не женился на тебе? Ушел к другой, которую любит?

Л а р и с а. Да! Да, черт возьми! И ни разу не упрекну! Ни в чем! Буду всегда веселая, легкая! А когда ему снова захочется кислых щей, он вспомнит о тебе! (Хохочет.)

Е л е н а. Когда мы были школьницами, — ссорились из-за разбитой чернильницы…

Л а р и с а. А теперь мы женщины и ссоримся из-за разбитой любви. Ты еще во что-то веришь. Хотя и ты начинаешь понимать, что теплый душ лучше, чем дорожная грязь. (Наливает коньяку, пьет.) Ты удивляешься, что я много пью? Это не часто. Я берегу себя. (Смотрится в зеркало.) Уже морщинки… Еле заметные, но есть. Стоит появиться одной… А знаешь, я думала, что ты более настойчивая. И боялась тебя. Завидовала твоей воле, твоему упрямству. Мне казалось, вот ты — из другой породы: сумасшедших, одержимых. А ты самая обыкновенная женщина. Струсила и бежишь из тайги.

Е л е н а. Вот ты как расцениваешь мой приход.

Л а р и с а. Разве это не так? Надо быть откровенной, Лена. Ты, вероятно, поняла, что ноша тебе не по плечу. Разумно. Со мной не надо ссориться. Мы равные. Ничего не представляющие собой. Просто женщины!

Е л е н а. Да, теплый душ — великолепно. Особенно после дорожной грязи. И кофе с коньяком после усталости. Спасибо.

Л а р и с а. Куда ты?

Е л е н а. Хорошо, что я встретилась с тобой. Я готова была сдаться, чтоб спокойно жить. Но это была минутная слабость. (Рвет заявление.) Я никуда не поеду из Грачих. И никто меня не имеет права уволить. Я еще не приступала к работе. А то, что я бродила по тайге, — это моя фантазия, как ты выражаешься. И мне никто не запретит проводить отпуск там, где нравится. (Помолчав.) У каждой женщины своя судьба. Она зависит от нее самой, и винить тут некого. Из ябеды и лгуньи ты выросла в хищницу.

Л а р и с а. Лена…

Е л е н а. И все-таки ты жалкая.

Л а р и с а. Подожди. Я тебе еще не все сказала.

Е л е н а. С меня и этого довольно. Зачем к тебе приходила Прасковья?

Л а р и с а. Какая Прасковья? Никого у меня не было.

Е л е н а. Я ее встретила на лестнице. И корзинку в коридоре видела.

Л а р и с а. Лена, прости меня, я глупости говорила! Пожалуйста, прости! И пойми… Мне тяжко… Больно…

Е л е н а. А мне?

Л а р и с а. Не знаю, что нашло. Не уходи! Ты последняя моя надежда! Забудь все! Умоляю тебя… Поедем со мной в Грачихи.

Е л е н а. Зачем?

Л а р и с а. Когда нас увидят вместе… Если мы будем в дружбе, Степан Тимофеевич поймет, что я не такая уж плохая. Помоги мне, Елена! Он ушел, не сказав ни слова. Я много ошибалась, делала глупости. Больше нельзя! Я люблю Степана! Верь! Люблю! Если он уйдет, я не знаю, как мне жить тогда! Добрая, милая моя… Ты моя сосна-красна-волшебница! Дай мне радость! Дай счастье! (Падает перед Еленой на колени, целует ей руки.)

Е л е н а. Что ты, Лариса! Опомнись!

Л а р и с а. Не оставляй меня одну! Не оставляй!

З а н а в е с.

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Декорация первой картины.

Слышны голоса, смех. Шум проезжающих машин. На скамье З о т е й. Входит, оглядываясь по сторонам, П р а с к о в ь я.

П р а с к о в ь я. Чего сопишь, сыч? Не опохмелился, что ль? (Достает из чулка деньги.) Сотенная. Всего одна бумажка, а в ней тыща. (Кладет Зотею в руку.)

З о т е й. Тыща! Рабочему человеку работать сколько!..

П р а с к о в ь я. А тебе ровно с неба. Прячь.

З о т е й. Не возьму.

П р а с к о в ь я. Деньги не нужны? Портки-то вон все в заплатах. Может, мало? Так и скажи. Девка у тебя. Разве ж я не понимаю. Ей ведь только давай да подавай.

З о т е й. Пущай сама зарабатывает. Я в ее годы…

П р а с к о в ь я. Жизнь пошла другая, Зотеюшка. Раньше-то в тайге вольготно было. Твори что хошь. А теперь шум-гам и все без толку. (Приближается вплотную к Зотею.) И все ж таки мы добились своего. Синяя гора покамест нашей будет.

З о т е й. Сказывают, в город перебираешься.

П р а с к о в ь я. А ты рад-радешенек, Зотеюшка? Я для тебя, что бельмо на глазу. Изба твоя пустует. Покуда не устроюсь, пустил бы квартировать.

З о т е й. Что у тебя своего дома нет?

П р а с к о в ь я. Твой в стороне, неприметный, а мой посередь дороги торной. Машины тарахтят, от бензина вонища. Старею, Зотеюшка. Все больше на печь тянет. Не жизнь, а маята. Ларису Ивановну часом не встречал?

З о т е й. Не знаю я никого.