Пьесы

СЫН. Наверное, позже, осенью я снова переберусь в пансион. Посмотрим. Как получится.

ОТЕЦ. Так ведь это, наверное, дороже?

СЫН. Не думаю.

ОТЕЦ. Но разве можно чувствовать себя дома в пансионе, какой же это дом? Я даже не смогу приезжать к тебе в гости. У меня не хватит на это средств.

СЫН. Дом мне не нужен.

ОТЕЦ. Не нужен? Он что, тебе надоел?

СЫН. А разве у меня был дом?.. Когда он у нас был?

ОТЕЦ. Но ведь у тебя есть дом! И не один.

СЫН. У нас никогда не было дома.

ОТЕЦ. Я знаю, что ты так считаешь. (Пауза.) Но на кой тебе тогда эта квартира?

СЫН. Не знаю, но мне тут плохо.

ОТЕЦ. Почему?.. Дело ведь не в жилье. Я бы мог жить хоть в гараже, главное, чтобы в душе была гармония.

СЫН. Где фотография?

ОТЕЦ. Какая фотография?

СЫН. Радки.

ОТЕЦ. У меня ее нет.

СЫН. Дай сюда!

ОТЕЦ. Нет у меня такой фотографии.

СЫН. Дай сюда. Зачем она тебе?

ОТЕЦ. Я сказал, нет.

СЫН. Отдай! (СЫН хватает ОТЦА за грудки, ОТЕЦ пытается защищаться, подкладка рвется и т. д., на пол падает бумажник, плоский и потертый; СЫН подбирает его, ищет карточку среди других, которые выпадают на пол.)

ОТЕЦ. Сумасшедший… Не трогай!

СЫН. Я не собираюсь их трогать.

ОТЕЦ. Не трогай!

СЫН. Что это?

ОТЕЦ. Я сказал, положи на место! (Плачет.)

СЫН. Это я?

ОТЕЦ. Да, ты.

СЫН. Это я? (Показывает фотографию.)

ОТЕЦ. Да, тебе тут два года.

СЫН. А тут мне сколько?

ОТЕЦ. Восемь месяцев.

СЫН. Какой ужасный снимок.

ОТЕЦ. Разве?

СЫН. Вид у меня какой-то больной.

ОТЕЦ. Совсем не больной. Ты почти никогда не болел.

СЫН. А на этой кто?

ОТЕЦ. Ты. Тебе тут шесть лет.

СЫН. Неужели я был таким?

ОТЕЦ. Да, это ты, и вид у тебя здесь нормальный.

СЫН. Я их никогда раньше не видел.

ОТЕЦ. Смотри-ка, тут я с тобой играю.

СЫН. А это в школе? Где тут я?

ОТЕЦ. Вон там, в полосатой рубашке.

СЫН.(Пауза.) Забирай свои фотографии. А эту я оставлю себе. Я тебе дам другую как-нибудь.

ОТЕЦ. Обещаешь? Спасибо. Мне бы хотелось показать ее Бьемелям.

СЫН. Зачем?

ОТЕЦ. Ну, покажу им твою девушку — что тут такого?

СЫН. Она не моя девушка.

ОТЕЦ. Да? Но ведь она тебе нравится? Ты сам сказал.

СЫН. Нравится, но она — не моя девушка.

ОТЕЦ. Ты сегодня бриться собираешься?

СЫН. Это ради тебя-то?

ОТЕЦ. Я вот каждое утро встаю в пять и бреюсь.

СЫН. Так рано? Зачем?

ОТЕЦ. Не могу долго спать — привычка. Если сорок лет вставал в пять утра, то и потом уже не будешь валяться в постели. Но ведь ты не можешь идти на работу в таком виде?

СЫН. У меня выходной.

ОТЕЦ (берет руку СЫНА). Ты что, грызешь ногти? У официанта не может быть таких ногтей! Неужели никто не делал тебе замечания? Какая гадость! Это омерзительно! Я бы ни за что не позволил, чтобы меня обслуживал официант с такими ногтями — грязными, обкусанными. Может, ты нервничаешь?

СЫН. Я никогда не нервничаю.

ОТЕЦ. Ты всегда был нервным… А на ногах у тебя ногти такие же?

СЫН. Да, только не обкусанные. Если тебе это интересно.

ОТЕЦ. Ноги, спина — это первое, о чем нужно заботиться при твоей работе. (Снимает тапочку и носок, показывает ногу.) Посмотри-ка на мои ноги. Разве скажешь, что я почти пятьдесят лет отработал официантом?

СЫН. Да, здорово.

ОТЕЦ. А ты доволен своей работой?

СЫН. Пока да.

ОТЕЦ. Амбиций у тебя нет — неужели ты не хочешь карьерного роста?

СЫН. Нет.

ОТЕЦ. В мое время начинать было очень тяжело. Как я надрывался в молодости! Мне было только шестнадцать. Если бы не смерть отца, я бы продолжал заниматься теологией, стал бы священником. (Пауза.) Посмотри-ка на эту фотографию, я тогда работал в «Атлантике», мне был двадцать один год, видишь?

СЫН. Тебя здесь не узнать.

ОТЕЦ. Да, тут я еще молод.

СЫН. А выражение лица такое же осталось. Суетливое, нос кверху…

ОТЕЦ. Я был совсем молод, вот мне и приходилось суетиться в зале третьего класса. Основной заработок давали чаевые… (Пауза.) Когда, ты говоришь, она придет? Опять забыл имя. Как ее звать?..

СЫН. Радка.

ОТЕЦ. Точно. Так когда же она придет?

СЫН. Я понятия не имею.

ОТЕЦ. Не надо огрызаться.

СЫН. Нет, надо. Иначе ты не понимаешь… Ты понимаешь, только когда тебя унижают или когда тебе приказывают.