Петр I. Добрый или злой гений России

В Успенском соборе, перед крестом и Евангелием, Алексей публично подписал отречение от российской короны и присягнул новому официальному наследнику престола – малолетнему сыну Петра и Екатерины. На другой день царь прислал ему список вопросов: «С кем о побеге своем думал, кто ведал, что ты обманом делал? …Хотя чего здесь и не написано, то объяви и очисти себя, как на сущей исповеди. А если что укроешь, а потом явно будет, – на меня не пеняй…». Отец недвусмысленно давал понять, что прощение Алексей получит только в том случае, если проявит абсолютную искренность, ничего не утаит из истории своего преступного деяния.

Настрочив показания, царевич в полной мере проявил свою слабую, эгоистичную и подленькую натуру: изобразил себя плывущей по течению жертвой, исполнителем чужой воли, переложив всю ответственность на свое окружение. Вероятно, этого Алексею показалось недостаточным для чистосердечного признания, и он привел десятки имен людей, которых считал своими потенциальными сторонниками, когда они просто к нему хорошо относились, проявляли сочувствие.

В результате начатого розыска в застенки Преображенского приказа попали пятьдесят человек. Для особо тщательного расследования дела царевича Петр учредил Тайную канцелярию во главе с Толстым – специальную службу политического сыска. Главным следователем выступал сам царь, нередко он лично проводил допросы и присутствовал на пытках. Заговора в полном смысле этого слова не существовало. Арестованные признавались, что вели крамольные разговоры, надеялись на народное восстание, гибель царя, восшествие на престол Алексея и возвращение к старым порядкам. Однако, проявление недовольства существующим режимом и преступных намерений по отношению к нему по законодательству того времени было вполне достаточно для вынесения смертных приговоров.

Александра Кикина за непосредственное содействие побегу царевича колесовали с особой жестокостью: чтобы продлить мучения, ему отрубили руки и ноги с большими промежутками во времени. Взошел на эшафот ростовский эпископ Досифей, хуливший царя, пророчивший его скорую кончину и поминавший царицей его бывшую жену Евдокию. Заподозривший ее в соучастии в деле сына Петр приказал провести розыск в Суздальском монастыре, где она содержалась. В кельи монашки Елены обнаружили любовные письма к майору Степану Глебову, с которым она имела греховную плотскую связь. За прелюбодеяние с остриженной царицей Глебова посадили на кол. Лишились жизни еще несколько человек, другим отрезали язык, вырвали ноздри, секли кнутом, били батогами, конфисковали имущество, сослали в ссылку.

Петр заставил Алексея присутствовать на казнях и истязаниях оговоренных им людей. Вина многих из них заключалась лишь в том, что они знали о планах царевича сбежать за границу и не донесли на него. Сам же он утешался мыслью, что чистосердечным признанием обеспечил себе тихую счастливую жизнь с любимой Ефросиньей. Но это был только первый – московский акт трагедии.

Второй разыгрался в Петербурге, когда Петр допросил любовницу Алексея. «Кто писал царевичу во время его пребывания за границей, кого он хвалил, кого бранил, что о ком говорил?». Вероятно, царь поставил перед ней те же условия прощения, что и сыну – полное чистосердечное признание. Ефросинья не стала играть с огнем, выложила, что Алексей жаловался австрийскому императору на отца «и как мог искал его живот прекратить, прилежно желал наследства и постричься отнюдь не хотел», радовался болезни своего малолетнего брата, слухам о народных бунтах и смутах в армии. На очной ставке с любовницей царевич отчасти подтвердил ее показания. Петр пришел в ярость: он готов был простить Алексея, но сын, утаив от отца часть своих преступных замыслов, продолжал с ним лукавить. Маховик следствия закрутился с новой силой. Загнанный в угол Алексей признавал один пункт обвинения за другим, сознался, что не отказался бы придти к власти в результате бунта, возглавить мятежные войска или принять вооруженную помощь иностранных государств. До этого момента царевич находился на свободе и не подвергался систематическим жестоким пыткам. Теперь разгневанный царь приказал заточить его в Петропавловскую крепость и отдать в руки мастеров заплечных дел, чтобы до конца вырвать из него все, что он пытался утаить. Отец лично присутствовал при истязаниях сына.

Петр полагал, что, не сказав всей правды с самого начала следствия, Алексей далек от полного раскаяния, и это обстоятельство избавляет отца от обещания сыну оказать милость и прощение. В ходе следствия царь понял, что не сам царевич с его эфемерными планами представляет угрозу делу всей его жизни, а стоявшие за ним противные преобразованиям силы, в первую очередь не понимавший смысла реформ темный простой народ, относившийся к Алексею с сочувствием и любовью, видевший в нем избавителя от грозного деспотичного царя, тяжких податей и повинностей. Никто не мог гарантировать Петру, что в случае его смерти, Алексей, несмотря на отречение от короны, не придет к власти и не сведет на нет все то, «что чрез помощь Божию отец получил, ниспровергнет славу и честь народа российского, для которого отец здоровье истратил, не жалея живота своего»; зачеркнет колоссальные усилия и жертвы страны, которые вывели ее на «театр славы и могущества». Сохранить жизнь царевичу – значило пойти на риск похоронить в будущем все то, что составляло смыл жизни царя. Петру предстояло сделать сложный выбор: что ему дороже – жизнь собственного сына или судьба врученного ему Богом государства и русского народа. Великий государь в первую очередь всегда думает о будущем всех своих подданных, за которых в ответе перед Создателем.

Хотя царь «по божественным и гражданским делам» имел «довольно власти», чтобы самому вынести приговор любому из своих подданных, он подобно «врачу, который, не доверяя себе в лечении собственной болезни», вручил решение судьбы сына высшему суду в составе духовных и светских лиц. Петр призвал судей вынести справедливый и беспристрастный приговор «несмотря на лицо, сделайте правду и не погубите душ своих и моей, чтобы совести наши остались чисты в день страшного испытания и отечество наше безбедно».

Духовенство, уклоняясь от ответственности, огласило образчик словоблудия, составленный из противоречащих и взаимоисключающих друг друга выписок из Священного писания, где в одном случае отец наказывал сына, а в другом прощал, предоставив царю выбрать ту из них, к которой его «рука Божия преклоняет». Светские судьи в составе ста двадцати семи человек однозначно вынесли смертный приговор. Спустя двое суток, 26 июня 1718 года, «будучи под караулом» в камере Петропавловской крепости «царевич Алексей Петрович преставился». По официальной версии, выслушав решение суда, он пришел в ужас и умер от апоплексического удара. Возможно, Петр распорядился привести приговор в исполнение тайно, чтобы избежать публичной казни сына. На другой день праздновалась годовщина Полтавской победы. Гости «прибыли в сад его царского величества, где довольно веселились», но никто не знает, что творилось в душе государя, пославшего родного сына на плаху ради процветания и великого будущего страны.

Глава 8 Император – отец отечества

Петр продолжал искать пути завершения войны Северной войны. В 1718 году представилась к этому неожиданная возможность: Карл XII, отвергавший до сих пор все русские предложения о мире, сам проявил инициативу.

Швеция находилась в таком экономическом упадке, что не могла продолжать войну со своими многочисленными врагами. У короля появился новый влиятельный министр – барон Георг фон Гёрц, который предложил ему оригинальный способ возрождения великой Швеции – заключить с Россией мир ценою признания за нею восточной Прибалтики, компенсируя эти потери за счет Дании, Ганновера и Макленбурга путем совместных действий с победоносной русской армией. Грандиозный проект увлек короля, Карл II поручил Гёрцу действовать. Переговоры проходили на Аландских островах. Царя на них представляли Яков Брюс и Андрей Остерман, будущий граф и всесильный канцлер императрицы Анны Иоанновны.

Хотя Северный союз уже почти развалился, Петр не спешил предавать союзников и ради мира со Швецией втягиваться в новую войну с могущественными державами – за Ганновер и Макленбург непременно вступились бы Англия и Австрия. Петр использовал сближение с Карлом как запасной козырь в сложной европейской дипломатии – средство давления на Англию, проявлявшей при новом короле Георге I враждебность к России и Швеции [91] , и одновременно на союзников: либо они реально помогают России принудить Карла XII к миру, либо им придется вступить в еще более тяжелую войну за сохранение приобретенных за его счет территорий. Пока барон Гёрц, Брюс и Остерман аргументировали свои требования и вырабатывали мирное соглашение, пришла сенсационная новость: в Норвегии при осаде датской крепости Фридрихсхаль убит шведский король. Карл осматривал выкопанные солдатами траншеи. Демонстрируя в очередной раз отвагу и презрение к смерти, он поднялся в окопе в полный рост и был сражен наповал пулей из штуцера. В связи со смертью короля переговоры на Аландских островах прервались.

91

Карл XII был сторонником свергнутой в Англии династии Стюартов – противников Георга I.

Так или иначе, Петр не сомневался, что война со Швецией подходит к концу, победу в которой обеспечила созданная им эффективная регулярная армия. Опираясь на блестящий результат военный реформы, царь приступил к новому этапу гражданских преобразований – строительству рационального унифицированного регулярного государства, в котором, как в армии, все определенно и подчинено единым строгим правилам, изложенным в Генеральном регламенте – уставе гражданской службы. Царь свято верил, что искоренив «неправду» в обществе, установив для него справедливые законы, которые каждый подданный, следуя чувству долга и ответственности, исполняет не за страх и личный интерес, а за совесть и стремление к общему благу, он создаст идеальное устройство процветающего государства образца «золотого» века.

Важной вехой на этом пути Петр считал учреждение девяти коллегий [92] – предшественников современных министерств – вместо громоздких архаичных сорока четырех приказов. Штат которых набирался исключительно из специалистов. Поскольку их в России не хватало, на работу приглашались иностранные профессионалы самых различных областей. Одновременно царь продолжал отправлять за границу молодых людей на учебу, по их возращению принимал экзамены, запрещал жениться тем, кто так и не набрался ни ума, ни знаний. Проявляя заботу о воспитании собственных кадров, государь впервые за всю историю России открывает в стране профессиональные и общеобразовательные школы.

92

Впоследствии число коллегий выросло до двенадцати.