Петр Великий: личность и реформы

А пока победители подсчитывали трофеи. Кроме почти 19 тысяч пленных на поле боя было подобрано много оружия, знамен. Свыше девяти тысяч шведов были похоронены под Полтавой.

Потери русских, если верить «Журналу», были сравнительно незначительны – 1345 убитых и 3290 раненых. Петр был в восторге от победы, которую, верный присущему ему чувству реализма, назвал в цитируемом письме «зело превеликой и нечаемой викторией».

И еще один вопрос: чтобы было бы, если бы Полтавское сражение было проиграно армией Петра? Некоторые свидетельства с несомненностью говорят, что он в случае катастрофы намеревался продолжить борьбу. Возможно, он во имя этого готов был временно оставить Прибалтику. Так нужно интерпретировать письмо Петра Ф. М. Апраксину из Лебедина 3 декабря 1708 года, в котором он писал, что судьба генерального сражения в руках Бога и «хто ведает, кому счастье будет?». А далее он дает распоряжение о полках, находившихся в Прибалтике: «…того ради для всякаго случая удобно я рассудил: сим полкам всем быть к Москве (которое место полдороге меж нами и Питербурхом), и потом увидим, куды удобнее к весне оных поворотить, ибо здесь в генваре все окажется», то есть произойдет генеральная битва.

Перелом: от Полтавы до Гангута

В истории России XVIII века, пожалуй, ни одна военная победа не принесла столь богатые плоды, как Полтавская. Петр сумел оптимально использовать победу на Украине, перехватив инициативу – и военную, и дипломатическую. В первые послеполтавские дни он сформулировал и начал решать несколько важнейших задач, одной из которых было восстановление Северного союза. Прежде всего следовало вернуть трон Августу и изгнать из Польши Станислава. 8 июля 1709 года Петр послал Августу письмо, в котором призвал его начать активные действия «без потеряния времени» и обещал уже в середине июля выступить в Польшу «для совершения наших общих интересов». Оперативность поразительная! Она была основана на четкой оценке обстановки, а также на том, что армия действительно не была обескровлена в ходе Полтавского сражения и могла после отдыха идти прямо в Польшу, что и было сделано.

Но, прежде чем отправиться в Польшу, царь попытался по горячим следам договориться о мире со шведами. Генерал И. А. Мейерфельд и плененный под Полтавой королевский секретарь И. Цедергельм повезли в Стокгольм новые условия Петра: царь готов заключить мир, если Швеция уступит России Ингрию, Карелию и передаст ей Выборг. Петр предлагал шведам принять это предложение России, пока в войну не ввязались, воспользовавшись ослаблением Швеции после Полтавы, ее прежние противники —

Дания и Саксония. В обращении Петра к шведскому народу было сказано так: «Названному секретарю тогда же было разъяснено, как были раздражены шведами их величества короли Польши и Дании и что они, вне всякого сомнения, не преминули бы отомстить, почему, напротив, – если бы был налажен добрый мир – нельзя было бы упустить время для приступа к делу до того, как упомянутые державы вошли бы с нами в союз и соединились с нами. Мы, конечно, надеялись, что вышеупомянутый король (Карл. – Е.А.), ввиду всему миру известного несчастного положения своего, признает умеренность и скромность наших требований и будет склонен проявить подобную же христианскую и искреннюю склонность к миру с нами… Но как мало отзвука со стороны короля и шведского Сената получили эти наши достохвальные замыслы!»

В этом отрывке пропагандистской листовки нет ни слова лжи. Петр был в тот момент действительно готов поступиться интересами своих неверных союзников ради заключения мира с попавшим в затруднение королем на вполне приемлемых для сторон условиях. Дипломатический расчет был точен, и Петр был уверен в успехе. 13 августа 1709 года он писал Ф. М. Апраксину: «…секретарь королевской Цедергельм о всем том послан от нас в Стакгольм чрез Ригу, которой конечное привезет решение. Також чаю, что за нынешним случаем (Полтавской победой. – Е. А), с помощию Божиею учиненным сами станут за нами ходить».

Однако, упоенный победой, Петр на время забыл, с кем имеет дело. Карл, сидя в это время под Бендерами, «ходить» ни за кем не хотел и отказался от всяких переговоров с Петром, заявив даже, что он соберет вторую армию вместо погибшей под Полтавой. Узнав об этом, Петр и подписал процитированное выше воззвание к шведскому народу, предрекая ему неизбежные в будущем несчастья, после чего выехал в Польшу на свидание с Августом.

Петр, может быть как никто другой, понял роль Полтавы как переломного события в истории этой войны. После Полтавы у него окончательно оформилась генеральная идея, концепция дальнейшего хода войны. Суть ее состояла в намерении покончить с существованием Шведской империи, разделить ее владения между возможными в этой ситуации союзниками с условием сохранения при этом решающей роли России. В наказе князю Б. И. Куракину, 23 октября 1709 года отправлявшемуся в германское курфюршество Ганновер на переговоры с курфюрстом Георгом-Людвигом, была выражена, может быть, не совсем ясная по форме, но четкая по содержанию мысль о судьбе Шведской империи после Полтавы:

«И ежели они (ганноверцы. – Е.А.) по правости своей интерес гораздо разсмотрят, то им сей ближней сосед, король шведцкой, ради Бремена и Фердена (владения шведов в Северной Германии: города Бремен и Верден. – Е. А.), всегда может быть опасен, ибо их шведское ненасытие к разпространению своей власти уже всем соседем со убытком их известно. И понеже его царское величество, как для своей собственной пользы, так и для протчих с шведом соседственных областей безопаствия причину имеет, по получении такой счастливой виктории против короля шведцкого мыслит, как бы мог и напередки силу его тако обуздать, дабы в прежних и надлежащих своих терминах мог быть содержан, как Российскому, так и Римскому империю и иным соседственным не мог вредить, как прежде чинил».

И далее, по плану Петра, к союзу необходимо подключить прусского короля, который должен был действовать вместе с польским и датским королями, «а шведцкие силы в Лифляндах и Финляндах будут от его царского величества войск развращение иметь, а в Шонине (Сконе. – Е.А.) и Норвегии – от датцкого. Итако могут они то дело лехко и вскоре при помощи Божий окончать и, получа всяк свое намерение, принудить шведа к миру. А к содержанию своих завоеванных мест могут они в предбудущее время учинить гарантийной трактат».

Идею раздела Шведской империи Петр после Полтавы стал последовательно проводить в жизнь. Но сначала, в октябре 1709 года, было свидание в Торне (Торунь) с Августом. Это уже не была встреча старых друзей после долгой, вынужденной разлуки. Петр не забыл Альтранштадт. Наблюдательный Куракин, при том присутствовавший, писал: «Кратко опишу, что сия бытность обоих потентатов вельми удивила, какою низостью и почтением и без всякой отмолвки во всем послушностью был король Август к царскому величеству так, яко бы поданному». Да, Петр уже диктовал условия, одним из которых было утверждение на важнейших постах в правительстве короля сторонников России. 9 октября в Торне был заключен договор, по которому царь обещал Августу вернуть польский трон, а тот, в свою очередь, должен был начать борьбу с противниками России в Польше. В секретной статье договора предусматривалось, что Августу будет передана Лифляндия, а Россия могла, «сверх прежде сего завоеванных мест, провинцию Эстлянскую удержати, в чем оба их величества согласились». Так, под воздействием реальности, Август уступил России Эстляндию. Это противоречило Преображенскому договору 1699 года. Но, как показали дальнейшие события, Петр не намеревался выполнять и условий Торнского соглашения, нарушив их через несколько месяцев при взятии Риги, о чем пойдет речь дальше. Вскоре после соглашения в Торне князь В. Л. Долгорукий заключил в Копенгагене договор о восстановлении русско-датского союза и возобновлении войны Дании со Швецией. Через несколько дней Петр встретился в Мариенвердере с прусским королем Фридрихом I. Переговоры велись, в сущности, о доле союзников при разделе владений Шведской империи. Хотя Пруссия, занятая войной «за Испанское наследство», не вошла в Северный союз, она обещала не пропускать шведские войска из Померании в Польшу через свою территорию. В виде награды за сотрудничество Петр (в секретной статье договора) обещал Фридриху «город Элбинг (ныне – польский Эльблонг) с принадлежащею к нему землею доставить таким образом, что оной город трудитися будут от шведского гарнизона очистить и во оной свой гарнизон ввесть…». Там же Петр дал письменную инструкцию Б. И. Куракину, который должен был убедить ганноверского курфюрста Георга-Людвига, наследника английского престола, оказывать содействие Северному союзу в войне со Швецией, обещая ему солидный кусок Шведской империи – города Бремен и Верден с их территориями. 22 июня 1710 года соответствующий договор был подписан, Ганновер разорвал союзные отношения со Швецией. Ратифицирован он был курфюрстом на следующий день после того, как пришло сообщение о падении Риги.

Занятие Риги было важнейшим пунктом второй части программы, разработанной Петром после Полтавы, и знаменовало окончательное завоевание Восточной Прибалтики Россией. Вообще же, Петр сразу оценил значение Полтавской победы прежде всего для Балтийского театра военных действий и для любезного его сердцу Петербурга. Сразу же после сражения он писал оставленному за главного в Петербурге Ф. М. Апраксину: «Ныне уж совершенной камень во основание Санкт-Питербурху положен с помощию божиею». В другом письме из лагеря под Полтавой, датированном 9 июля 1709 года, он уже ставит конкретные задачи военного развития Полтавской победы в Прибалтике: «И при том прилагаем, что время еще сего лета довольно осталось для атаки неприятельских городов. А понеже к Выборху не чаю, чтоб сею осенью за пустотою и протчими неудобствы (о чем сам ты известен) возможно какой промысел учинить, но разве зимою, и, того ради, мы за благо изобрели Ревель осадить и, с помощию Божиею, доставить… Також, когда к вам полки придут (которые завтра отсель рушатся), извольте тщание приложить Корелу достать». Однако осуществить этот план удалось лишь в следующем, 1710 году.

Основные усилия были приложены ко взятию Риги – подлинной столицы шведской Восточной Прибалтики. Осада затянулась. Начавшаяся чума косила, не разбирая, и осажденных, и осаждавших. Она унесла в могилу почти 10 тысяч русских солдат и 60 тысяч жителей и солдат гарнизона крепости. Это обстоятельство, как и сильные укрепления Риги, ставило под сомнение успех возможного штурма, и Рига, главным образом, подвергалась непрерывному обстрелу, начатому лично Петром. В итоге, 4 июля 1710 года капитуляция гарнизона и города была подписана. 8 августа пал Динаминд (Динамюнде) на Даугаве, 15 августа сдался гарнизон Пернова (Пярну), чуть позже русские войска заняли остров Эзель (Сааремаа) и расположенную на нем крепость Аренсбург (в советские годы – Кингисепп), 29 сентября сдался Ревель (Таллин).

Успехи в Лифляндии и Эстляндии сочетались с победами в Карелии: 12 июня на милость победителя сдался Выборг, 8 сентября – Кексгольм (Приозерск, ранее – Корела). Так, за одно лето вся Восточная Прибалтика оказалась в руках Петра. В сущности, на этом можно было бы и закончить войну. Но на это никоим образом не был согласен Карл, интриговавший в это время в турецких владениях, да и сам Петр был преисполнен иных, имперских по сути, идей.

Обращает на себя внимание обстоятельство, связанное со сдачей Риги. Среди пунктов капитуляции был один, в высшей степени примечательный: «…дабы прирожденные лифляндцы остались в стороне российской и в верности своей Его величеству присягу учинили и подписались своими руками». Как сообщает «Журнал» Петра Великого, осажденные «особливо в том упорно стояли, чтоб лифляндская природная шляхта от присяги была свободна, и напоследок сказали, что ежели не против их предложения с ними генералитет поступит, то они принуждены будут по военным обычаям все выступить в цитадель и будут держаться до последней меры, а валы и город подорвут, против чего им ответствовано, что до того по их желанию, как в их пунктах объявлено, никогда учинено не будет и ежели еще в той упорности продолжатся, то паки указано будет жесточае прежняго бомбардировать…». Угроза нового обстрела города подействовала. Капитуляция была подписана, шведские войска стали выходить из крепости, и тут по указу Петра были задержаны солдаты и офицеры шести полков, в том числе Лифляндского, Корельского, Выборгского и других, сформированных из жителей Ингрии и Карелии, Лифляндии и Эстляндии, на следующем основании: «…понеже в капитуляции постановлено, которые лифляндцы и других городов (бывших короны шведской, взятых чрез оружие российское) обретаются, те могут назватися российскими подданными и потому Выборгский и Корельский полки задержаны, ибо тогда оныя крепости (Выборг и Кексгольм. – Е. А) уже были взяты», что было правдой лишь наполовину – Кексгольм сдался после Риги, 8 сентября. Новая военная администрация Риги всюду сбила гербы Шведского королевства и поставила гербы России.