Петролеум фэнтези

Работа меня постепенно затягивала, она день ото дня становилась для меня всё более интересной, я регулярно стал выезжать в коммандировки, преимущественно в Западную Сибирь, вместе с более опытными специалистами, для проведения промысловых эксперементов с образцами новой техники. Из названия лаборатории понятно, что она разрабатывала пакерные устройства, но область их применения была настолько широка и уже было их изобретено такое их количество, как говорят на каждый случай жизни, что казалось придумать уже было просто нечего. И тем не менее в головах талантливых изобретателей постоянно рождались новые идеи. Меня подключили к разработке пакера для ликвидации заколонных перетоков пластовых вод. Нефтянников постоянно мучили проблемы быстрой обводнённости призабойных зон скважин, а природа появления вод, была не до конца изучена. Обводнённые скважины выводили из состава добывающих и переводили в фонд скважин, ожидающих ремонта. Из-за форсированной добычи нефти простаивающий фонд скважин постоянно нарастал и мы должны были помочь добычникам бороться с этим негативным явлением.

В учебном институте я никогда не занимался общественной деятельностью, более того даже от неё уклонялся, но во ВНИИБТ оказалось все иначе, местная молодёжь быстро взяла меня в оборот и я сам даже не заметил, как вдруг оказался заместителем комсомольского секретаря. Весь коллектив ВНИИБТ был не большой, в основном это были уже приклонного возраста маститые учёные и изобретатели, основатели современной советской буровой науки, техники и технологий, лауретаты государственных премий, а молодёжи было совсем мало, порядка 40 человек, и я с ними со всеми быстро передружился. Безусловно в этом была заслуга нащего секретаря Аллы. Она старалась брать меня с собой на все мероприятия за пределами института. И вот как то раз, нас пригласили на какую то очень важную беседу в ЦК ВЛКСМ. Мы поехали к ним на встречу с ней вдвоём. Нас встретил молодой человек, который выглядел чуть старше нас, он был ответственным инструктором по работе с молодёжью нефтяных предприятий всего СССР. Свой разговор с нами он начал издали. Стал нам объяснять, что нефтянники уходят всё дальше на Север в зону тундры и бездорожья, что перед учёными страны поставлены задачи по созданию новых видов транспортных средств, вплоть до возрождения дирижаблей. Предполагалось, что при помощи этих летающих средств на большие расстояния будут перемещаться буквально все виды оборудования, а обратно на большую землю ими будет вывозиться добытая нефть, до тех пор пока не будут построены магистральные нефтепроводы. Для меня, ещё совсем зелёного специалиста, было большой честью быть вовлечённым в столь грандиозные планы. Он закончил свой рассказ тем, что перед разработчиками новых видов оборудования ставится принципиально новая цель, создавать их в блочном исполнении для условий Крайнего Севера, чтобы значительно сократить их сроки сборки и монтажа на местах применения. Эта информация долгие годы не покидала меня и я постоянно думал о том, а что можем сделать мы, буровики. Труд буровика очень тяжелый, по своим масштабам трудоёмкости он пожалуй ни с чем не сопоставим, и как облегчить этот труд, сделать более комфортабельным и менее опасным с точки зрения травматизма. Но чтобы понять важность данной проблемы и где искать рациональное зерно её решения, мне предстояло ещё поработать и набраться профессионального опыта. Позднее, мы с Вами, безусловно ещё каснёмся этой темы, и она станет главным стержнем данной повести.

Впереди меня ожидали интересные годы работы и я тогда ещё не мог представить, что меня будут ждать встречи со многими известными нефтянниками и талантливыми учителями нефтяного производства.

Алжир. Сонатрак

Учитывая то, что мой шестой год обучения в Губкинском институте был посвящён углублённому изучению французского языка с техническим уклоном и что я работал во ВНИИБТ, мне было предложено поехать поработать в Алжир на буровой контракт с государственной нефтяной компанией СОНАТРАК, где я приобрёл свой первый опыт международной работы. Мы бурили нефтяные скважины для алжирцев в пустыне Сахара с применением наших отечественных буровых установок, которые изготавливались в Волгограде на заводе «Баррикады» в экспортном тропическом исполнении. Эти совершенно новые установки мы монтировали с самого нуля непосредственно из заводской упаковки. Внешне, они практически ничем не отличались от импортных, которые мне довелось впервые увидеть в алжирской Сахаре, среди песчанных барханов и изнуряющей жары. Именно там, шло негласное соревнование между разными странами, чьё буровое оборудование лучше. Параллельно с нами работали румыны, итальянцы, французы и конечно же американцы. По отзывам алжирских руководителей наше оборудование было ничуть не хуже американского, но по сравнению с ними, наши станки были доукомплектованы именно американским оборудованием, в частности пультом бурильщика и превенторным хозяйством, которое было неотъемлемым условием бурения в тех местах, где очень часто происходили выбросы нефти из-за очень высоких давлений во вскрываемых пластах, очень часто заканчивавшиеся нефтегазовым фонтаном и самопроизвольным его возгоранием. Также всё внутрискважинное оборудование, применяемое для оснастки обсадной колонны, приспособления для цементирования обсадных колонн и буровые долота были сплошь американскими. Здесь трудно что то возразить, американцы были и остаются лидерами нефтяного машиностроения. Промыслово геофизические исследования и тампонаж скважин также выполняла американская компания «Шлюмберже», признанный лидер этих видов работ во всём мире и по сей день.

Наша задача была не только пробурить как можно больше скважин, но и обучить местный персонал работе на нашей технике. Предполагалось, что со временем, этот наш станок мы полностью передадим алжирским специалистам под их управление. Всего по контракту работало 8 наших буровых бригад. Надо отдать должное местному буровому персоналу, эти молодые ребята достаточно быстро обучались. Единственную трудность мы испытывали лишь в религиозный праздник Рамадан, когда они днём не ели по религиозным законам и ходили по жаре сонные как мухи, но бурение скважин это непрерывный процесс и буровая установка работает 24 часа в сутки.

Командировка в Алжир протянулась 3 года и я ничуть не жалею что провёл в этой африканской стране свои лучшие молодые годы. Опыт, каторый я там получил, оказался бесценным и дал мне возможность почти на всё смотреть другими глазами. Многое можно познать только в сравнении, а именно этих возможностей, у меня там было предостаточно. Прежде всего я понял, что я представлял действительно мощнейшую державу мира, которая была лидером по оказанию помощи всему африканскому континенту, но в то же время я стал понимать, что наше присутствие там организовано не совсем верно. Мы считали, что мы приехали обучать местное коренное население и чуть ли не бесплатно поставляли им уникальное оборудование, которого самим не хватало. Советский Союз построил в Алжире мощную разветвлённую систему высшего и среднего профессианального образования, да и у нас в Москве училось много алжирцев. По идее все они должны были стать не только нашими проводниками, но и поддержкой нашего присутствия в этой стране. Однако простые алжирцы считали совсем наоборот, что мы приехали им не помогать, а всего лишь зарабатывать у них в стране деньги, и вовсе никакой дружбой народов и не попахивало. Политическая пропаганда нас просто вводила в заблуждение. Да, относились к нам не плохо, но не более того. Видимо то же самое происходило и в других африканских странах, поэтому не удивительно, что в настоящее время Россия потеряла на Африканском континенте всё своё былое огромное влияние.

Кстати о деньгах, то есть о зарплатах. Алжирцы народ наблюдательный, а наши специалисты бывают зачастую болтливы. Так вот те, кого мы обучали, нам в открытую заявляли, что же Вы стоите так дёшево. Американский буровой мастер получал по частному персональному контракту 10000 долларов в месяц, а наш всего лишь 500. Вот эта огромная двадцатикратная разницы в зарплате для них была показательной, и они об этом были прекрасно осведомлены. Наши попытки объяснить им, что мы приехали им помогать развивать национальную экономику и оказывать техническое содействие, вызывали с их стороны только саркостический смех. Видимо как себя оценишь, так тебя и полюбят. Везде уважают силу, а там прежде всего, и наша сила была только в военной поддержке их страны. Остальное, даже очень хорошее, всё быстро забывается, так устроен их менталитет.

Могли бы мы как нефтяная держава работать в Алжире на коммерческих, как американцы, условиях? Безусловно могли, и заслужили бы гораздо большее уважение, а наша страна получала бы от них по взаимо рассчётам твёрдую валюту, а не вино солнцедар, многим известное как предмет язвительных насмешек. Говорили, что это вино перевозили в СССР не в бутылках, и даже не в бочках, а наливом в танкерах виновозах. И что в этом случае до нас доходило? Вот именно то, что Вы подумали, и Вы правильно сами ответили на этот вопрос.

Вы наверное хорошо знаете чем закончилась для СССР и России вся алжирская эпопея? Контракты все были закрыты. Из-за разгула терроризма все коммерческие и технические отношения были прерваны, попытка хоть каким то образом погасить их долги перед нашей страной практически провалилась и в итоге щедрая Россия списала им под ноль все старые долги. В то же время России, старых советских долгов никто не простил, ни одна страна мира, и мы продолжаем их добросовестно выплачивать.

Миннефтепром СССР

Как коротко можно было бы охарактеризовать бывший Миннефтепром СССР. Безусловно это кладезь мозгов и ходячих энциклопедий. Например, у нас в Главтранснефти работал специалист средних лет, который наизусть знал каждую задвижку на всех магистральных нефтепроводах СССР. Или вот, был геолог, который также по памяти мог выдать, не заглядывая в справочники, описание, в том чиле в цифрах, каждого нефтяного месторождения СССР. А почему они всё это знали? Да потому, что примерно в таком же ритме и в таком же стиле работали сотрудники всех управлений. В министерстве не было случайных людей, а тем более каких то блатных недоучек. На входе в это здание на набережной Мориса Тореза (ныне Софийская набережная) стоял мощный кадровый фильтр, со стороны людей туда просто не брали. Чтобы туда попасть, каждый должен был пройти производственную школу и уже преодолеть несколько карьерных ступеней. Все специалисты Миннефтепрома СССР умели работать самостоятельно, а при необходимости создавались временные рабочий коллективы из представителей разных управлений и проводился мозговой штурм для решения поставленной задачи. Каждый был готов быть вызванным в любую минуту к руководству вплоть до Министра по блоку вопросов, которые находилиь в его компетенции. Отказы от выполнения поручений не допускались и не принимались, всё исполнялось безприкословно.

Работать было интересно, но крайне ответственно. Промахи не прощались. Иногда применялись показательные разносы на коллегиях, в назидание другим. Но за всю мою бытность за служебное несоответствие было изгнано из Министерства не боле 2–3 специалистов. Но при этом, их из системы в целом не увольняли, а переводили работать на переферию.

В то же время в Министерстве замечали и поощряли наиболее квалифицированных и исполнительных специалистов и продвигали их вверх по служебной лестнице. Системы премий, или каких либо материальных поощрений не существовало. Все, кто попал сюда, считали за честь работать в руководящем звене отрасли.

Перестройка и красные директора

Начало перестройки меня застало в центральном аппарате Миннефтепрома СССР. К тому времени я уже проработал на Софийской набережной более 10 лет и приобрёл значительный опыт аппаратной работы. Переход в коллектив высокопрофессиональных нефтянников всей страны из института буровой техники ВНИИБТ, мне дался достаточно тяжело. Если в институте я был в основном связан с чертежами, лабораторными и промысловыми испытаниями новых образцов буровой техники, то работа в Министерстве в основном строилась на контактировании с многочисленным количеством нефтяных предприятий по всей стране, и прежде всего с их руководителями. У меня не было ни одной свободной минуты. Мне приходилось переучиваться на ходу, познавать всё новые и новые нефтяные дисциплины, потому что география контактов была самая разнообразная, вплоть до экзотических, например с Институтом микробилогии Академии наук СССР по вопросам микробилогического воздействия на углеводородные залежи с целью повышения нефтеотдачи пластов.