Петролеум фэнтези

Коллектив Министерства был не многочисленным, чуть более одной тысячи человек, включая, аппарат Главтранснефти, который был всего лишь его составной частью, и мы все хорошо друг друга знали. Доступ в кабинет любого чиновника всегда был свободным и все вопросы решались предельно оперативно. Стиль работы всех сотрудников центрального аппарата был заложен в 60-е годы ещё Министром Шашиным В. Д. и безоговорочно соблюдался. У нас был минимум бюрократии. Не большим коллективом Министерство управляло нефтяной индустрией всего СССР и успешно справлялось с поставленными задачами. Мне не понятны причины непомерной раздутости штатов штаб квартир современных российских нефтяных компаний, ведь оффисный планктон как в то советское время ничего не производил, так и тем более сейчас ни чего не производит. Без него конечно не обойтись, но бюрократическая прослойка многочисленных категорий белых воротничков возрасла в десятки раз. Советскую систему критиковали за её перегруженность административными работниками, а что в итоге было пораждено, ещё гораздо более худшее её подобие.

Я ничуть не хотел бы анализировать глубинные причины развала СССР и нефтяной промышленности в частности, на этот счёт уже есть и наверное ещё будут аналитические исследования профессионалов. Я лишь постараюсь Вам изложить то, что мне пришлось пережить лично и что сопутствовало формированию моих взглядов.

К концу 80-х годов производственные объединения Министерства начало лихорадить из-за снабженческих перебоев с поставками самых разнообразных видов оборудования, труб нефтяного сортамента и материалов. Повсеместно началась кадровая чехарда со сменой руководителей, это не обошло стороной и нашего Министра. В короткие сроки почему то были сменены, один за другим, сразу три наших Министра. На местах, то есть в небольших нефтяных городах, как и по всей стране в целом, стал нарастать дифицит продовольственных товаров и ширпотреба. Деньги начали катострофически обесцениваться. Страна шла в разнос. Социальная напряженность повсеместно с каждым днём нарастала. Нефтянники начали создавать забастовочные комитеты и выдвигать центральной власти очень жёсткие требования, вплоть до остановки производств и перекрытия нефтяных задвижек. Это было очень тревожное время.

Мне по долгу службы пришлось участвовать в работе забастовочной комиссии, которую со стороны Правительства СССР, возглавляли одновременно два Министра – Филимонов Л. И. и Черномырдин В. С., а со стороны предприятий нефтяной и газовой промышленности – профсоюзы. На заседаниях дебаты были не лицеприятными и крайне накалёнными. Требование бастующих было ультимативным: – Нам там в Сибире есть нечего, купите нам мясо, мы уже давно его даже в глаза не видели! Где валюта, которую получает государство за добытые нами нефть и газ? Почему голодают наши дети и жёны?

Ситуация была практически не разрешимой. Видимо там, на самом верху, настолько всё прогнило и дебит с кредитом уже давно не срастался, что на мой взгляд в тот момент Правительство просто струсило перед собственным народом и самоустранилось от исполнения своих прямых обязанностей. Мы все нефтянники всегда были как одна семья, все кто работал в Москве в Министерстве все мы произросли от туда с переферии, из тех коллективов, представители которых сегодня сидели с нами вроде бы как за одним столом, но смотрели на нас как на своих заклятых врагов. Кто нас тогда столкнул лбами, было ли это стечением обстоятельств или чьим то преднамеренным действием, мне до сих пор не понятно. У бастующих был отработан посыл в нашу сторону: – если Вы тут в Москве не сможете удовлетворить наши требования, то знайте, мы умеем добывать нефть и самостоятельно научимся также её продавать. В итоге, этим и закончилось, и эти люди были тысячу раз правы. Они научились продавать нефть самостоятельно. Но в тот момент, это был первый сигнал развала отрасли, её децентрализации. Это была крайне суровая школа, но её пришлось пройти нам всем.

Вторым негативным сигналом, который прозвучал практически одновременно с первым, было решение ЦК КПСС и Совета Министров СССР разрешить создавать совместные предприятия по добычи нефти и газа с участием иностранных компаний. Нам был роздан текст этого Постановления и мы его внимательно изучали чуть ли не под микроскопом, пытаясь понять чем это вызвано. Кто то радовался его появлению, а кто то негодовал. Отечественные нефтянники в тот отрезок времени сами работали в десятке зарубежных стран и к тому же к моменту выхода этого документа мы развернули крупномасштабный объём буровых работ в Южном Йемене, готовились к выходу в Алжир по дыбыче нефти на концессионных участках по принципу «Продакшн Шерринг». Сама отрасль была достаточно развитой, и кто придумал пустить в святая святых иностранцев? К слову, ныне, не мы работаем на основе «Продакшн Шерринг» за границей, а иностранцы работают у нас в России на трёх очень значимых объектах. А это удел стран третьего мира, находящихся в самой ранней стадии развития.

Так вот, чтобы хоть как то начать исполнение данного Постановления, Первый заместитель Министра Филановский В. Ю. собрал у себя совещание, на которое пригласил всех заместителей Министра и начальников ведущих управлений. Всего присутствовало порядка 20 человек, в том числе и мне довелось участвовать в том совещании. Филановский В. Ю. не формально считался первым лицом в Министерстве, так как обладал среди всех работников наибольшим опытом и авторитетом. Он открыто нам заявил, что от Министерства требуют на самый верх хоть каких либо предложений и мы не имеем права отмалчиваться, это необходимо для укрепления международного имеджа страны и получения зарубежных кредитов, в которых, в тот период, крайне нуждался СССР для залатывания дыр в экономике.

– Мы сегодня должны разойтись с выработанными предложениями. – Сказал он всем присутствующим.

Матёрые нефтянники, многие из которых уже были убилённые сединой, которые прошли огни и воды, сидели перед ним в глубочайшем раздумье. Они и представить себе не могли, что бы вместо нас, в нашей стране, не понятно для каких целей, кто то будет добывать нефть. Для них это был нонсенс. Тем не менее, что то нужно было делать. В итоге, лучше ничего придумать не смогли, как отдать на растерзание иностранцам уникальное Тенгизское месторождение в Западном Казахстане, так как высокий процент содержания сероводорода и углекислого газа в нефти данного месторождения, тормозил начало его разработки из-за отсутствия на тот момент отечественного опыта работ в условиях крайне агрессивной среды.

В Министерство потянулись зарубежные варяги, в том числе и крупные нефтяные компании, и американские сенаторы, и финансисты из крупнейших мировых банков и просто авантюристы всех мастей. Ради справедливости стоит отметить, что многие из них приезжали с очень разумными предложениями и уезжали от нас крайне воодушевлёнными. Страна действительно стала постепенно приоткрываться для мирового сообщества, появилась новая живая струя идей, отражавшая их взгляд со стороны. И мы тоже все начинали постепенно ощущать изменения происходящие в нас самих. Это вышеупомянутое Постановление с одной стороны действительно ломало старые стереотипы международных отношений, но с другой стороны мы запускали в свой огород такую неведомую нам силу, которая приведёт в конце концов не только к перестройке всех организационных и правовых основ нефтяного производства, но самое страшное, разрушит отечественное нефтяное машиностроение.

После развала СССР, когда красные генералы путём не административного назначения, как это делалось по старинке, а своего переизбрания в своих трудовых коллективах, получили не ограниченную власть и ответственность за судьбы своих предприятий, а также получили доступ к самостоятельной реализации нефти, они столкнулись с не простой задачей принятия самостоятельных решений, на центр уже больше пинять не приходилось. В первый момент большинство из них просто растерялось. Вот она нефть, уже добытая, но как её продать, чтобы получить живые деньги. Трудовые коллективы стали требовать от них насытить рынок всем необходимым для жизни. Появились бартерные сделки, когда значительный объём нефти обменивался или на автомобили, дублёнки или на холодильники и продукты питания. Кто измерял эквивалентность и справедливость бартерного обмена при этих сделках никому не известно. Но у многих руководителей постепенно начали образовываться в их личном распоряжении значительные суммы денег. Из Москвы на переферию для выплаты зарплат деньги возили самолётами в чемоданах. Банковская система была не развита, гарантий, что деньги в банках не пропадут никто дать не мог. Поэтому и существовала чемоданная система доставки. На обналичивании денежных средств и их доставке стали специализироваться крайне сомнительные личности. Пораждалась система первичного накопления денежных средств, в которую были втянуты и некоторые красные генералы. Но они не понимали одного, что уже в тот момент на них собирался компромат, который и будет инструментом их вытеснения из занимаемых кресел. Не многие выдержали это испытание. Сегодня мы по пальцам можем перечислить тех, кто не сломался, и продолжает работать и по сей день. Кратковременная сладость жизни для них закончилась горьким разочарованием, сломом многих судеб, казалось бы на первый взгляд вполне достойных людей. Они сами виноваты в разрушении собственной карьеры и пенять им не на кого. Как раньше правильно говорили, честь нужно было беречь с молоду. Да и уже в зрелом возрасте, им это бы не помешало. Видимо, их бес попутал.

Приватизация предприятий

Оговорюсь сразу, я не участвовал в никаких приватизационных процессах никаких нефтедобывающих предприятий, но достаточно хорошо понимаю те технологии и ухищрения, которые при этом применялись. Свой ваучер я отдал своей тёще и она успешно вложила его вместе со своим в Газпром, как ветеран зтой организации.

Сама идея приватизации наверное была всё таки правильной, но оказалась исполненной как всегда отвратительно. Людям, так и не объяснили до конца её смысл, и многим совершенно не понятно было, что делать с этими ваучерами, и в итоге многие от них избавились, продав за бесценнок. При этом государство, в лице огромной армии чиновников видело, что через скупку ваучеров идёт их концентрация в немногочисленных руках. В стране было тотальное безденьжье, население нищало, вклады в банках в момент обесценились, рубль был действительно в ту пору деревянным, но при этом кто то, из не понятных источников, находил колоссальные суммы, и через специально созданную и разветвлённую систему перекупщиков скупал массово у населения ваучеры, фактически это была первичная скупка России в лице её предприятий. Но никто не присёк эти действия, а безграмотный народ поддался стадному чувству. Уже потом мы стали узнавать, что у какого то достаточно известного предприятия вдруг в одночасье появлялся новый хозяин. И все молчали и никто ничего не замечал. А приватизация уже во весь рост шла по стране. Повсеместно появлялись новые хозяева жизни, владельцы заводов, дворцов и пароходов, да и просто человеческих душ.

Но была и вторичная стадия приватизации, точнее переприватизации или смены собственников предприятий нового типа. Акционерные предприятия уже зародились и начали функционировать со всей необходимой им атрибутикой, в виде собраний акционеров, выборов советов директоров и правлений. Постепенно мы стали привыкать к публикациям в газетах о проведении очередных собраний акционеров на том или ином предприятии, стала зарождаться корпоративная культура. Но всё чаще и чаще стали мелькать сообщения, о проведении внеочередных собраний акционеров, связанных со сменой собственника. Повсеместно шёл процесс перераспреления власти в компаниях. И опять Государство молчало. А что собственно практически происходило? В отдалённые городки, где находились лакомые куски наших немногочисленных сохранившихся и уже акционерных предприятий, высаживался десант дальновидных предпринимателей с чемодами денег и так примерно за месяц скупали доли, паи, акции у физических лиц. Закон этого не запрещал. Это уже были другие деньги, не те крохи, что были на первичной стадии ваучерезации. Например частник, конкретное физическое лицо, продав свою долю в нефтедобывающем предприятии, мог за вырученные деньги реально купить автомобиль, о котором он возможно мечтал всю жизнь. Но всё это проходило в тот момент, когда нефть упала в цене до 14 долларов за баррель. Соблазн был настолько велик. Чуть ли ни целыми городами, временно счастливые жители, уезжали в Тольятти за вожделенной покупкой. Ни радио, ни телевидение, ни наши политики и управленцы никто их не остановил от необдуманных действий. Я думаю, что если бы Государство законодательно на Правительственном уровне в тот момент ввело бы мараторий на продажу долей и акций лет так на двадцать, эти бы люди, которые сегодня ездят уже на сгнивших жигулях, им были бы очень благодарны. Но этого, как всегда, не произошло. Это бездействие законодателей фактически привело к уничтожению только только народившегося класса собствееников и приостановило процесс формирования в стране новой корпаративной культуры и народных способов гласного управления предприятиями.