Петя и Волк
Шрифт:
Тащу парней в бар пробовать местные фирменные шоты.
Культурная программа уже заканчивается, в зале ни одного трезвого. Ди-джей монотонной скороговоркой приглашает молодёжь на танцпол. О-о-о, это тема! Где ещё научишься так охуенно двигаться, как не в гей-клубе?
О-о-о-п! Чуть не пристраиваюсь к какому-то милому парню… Так, держи себя в руках, Петюня. Зажигаю с какой-то девкой, потом с двумя сразу.
Но девки – ну не моё. Вообще нет. Очень смешно, но я наверное единственный подросток на планете, который выдохнул с облегчением, поняв свою голубую сущность. Для меня девки
Но этой ночью приходится переключиться… А и ладно – танцевать не пиздеть на тупые темы. Во, какой классный трек! Подхватываю девку росточком повыше и начинаю. Верчу её, опрокидываю на руку, отталкиваю и дёргаю на себя… Остальные не танцуют, а просто трутся лобками, закинув руки вверх. Наш дэнс привлекает внимание. Девка сама в ахуе – повизгивает восторженно, но к своей чести не лажает. О-о-о, а я как раз подошёл к той самой своей кондиции. Когда я прямо мур-мур… Пиджак где-то посеял, рубашка расстёгнута почти до пупа.
Краем глаза вижу Вольфа-долбаного-Карловича… Сидит один на диванчике, в тёмном уголке. Без галстука, в руке стакан. Остро и больно колет в груди… Заканчиваю танец, притиснув девку так, что она вдохнуть от счастья не может, только глазами вхлам заштукатуренными хлопает. Блё, неужели у кого-то на такое встаёт?…
– Петичка, принеси мне коктэ-э-э-йль, будь котиком! – ага, разбежался. А у тебя у самой лапки, кобыла тупая? Хватаю за шкварник подвернувшегося паренька:
– Дама желает выпить! Обеспечь… – и фактурно сваливаю, не слушая разочарованный писк в спину.
Валюсь с размаху на диванчик, к Вольфу под бочок. Раскидываю свои бесконечные ноги, чтобы бедра касаться.
– Что это ты, Петя? Сейчас у вас самое веселье…
– Уст-а-а-л, Вольф Карлович, – почти выстанываю я.
Он усмехается:
– Ничего удивительного. Пал Сергеич бы сказал, что мясо надо употреблять, ха-ха…
– Если бы Пал Сергеич вообще узнал, он бы меня самого употребил… – мурлычу я, Вольф удивлённо оглядывается на меня, не веря этой неоднозначной фразе, – …в качестве корма для своих охотничьих собачек!
Вольф снова усмехается, но взгляда не отрывает – залип, увяз в моих "мокреньких" глазах. Не отпускаю, всматриваюсь в него, влажно размазываю взглядом по всему лицу…
– Петя, что ты делаешь?
А что я такого делаю? Расстёгиваю ему пуговичку на рубашке. Следом – ещё одну. Не отводя глаз…
– Вам так лучше, Вольф Карлович.
– Что значит…?
– Не спорьте! Так лучше, – говорю я очень убедительно.
Вольф наконец выдирается из меня и, слегка расслабившись, продолжает задумчиво смотреть на танцпол, прихлёбывая Джим Бим.
– Ты всё же решил надраться, Петя? – голос ровный и нейтральный, но осуждение чувствуется.
– Нас для этого здесь и собрали, не так ли? – кладу подбородок на плечо Вольфу, дышу в ухо. На виске несколько серебряных иголочек в чёрных, как смоль, волосах. Изысканно.
– А теперь что ты делаешь, Петя?
– Проверяю, Вольф Карлович. – Моя ладонь ныряет ещё глубже в расстёгнутую рубашку и чувственно
шарит по груди; кожа плотная и гладкая, как полированный приклад. – Если волос нет, тогда просто супер, – авторитетно заявляю я.– Мог бы спросить. Я бы тебе ответил, что нет.
– Не-е-е-е… Надо бы руками пош-шупать! А то иш-шо бывает оптический обман здрения! – начинаю я угорать над ситуацией.
Вольф Карлович кротко вздыхает – мол, что взять с пьяного тела. Аккуратно берёт мою кисть стальными пальцами и убирает от себя. Я сопротивляюсь, жёсткий капкан пальцев смыкается сильнее…
Весь мой недотрах изливается в одном сладком-сладком звуке:
– Кх-а-а-а-ах… – И нас одновременно будто током шарахает. Тёмные глаза вспыхивают так, что у меня аж волосы на затылке трещат от жара. Стальные пальцы стискивают моё тонкое запястье ещё туже… Больно.
– А-а-а-а-ф-ф… – еле слышно выстанываю я прямо в губы.
Вольф с силой откидывает мою руку, отворачивается и резко опрокидывает в себя остатки бурбона. Я хватаю стоящую на подлокотнике бутылку, выбулькиваю на два пальца в стакан и так же опрокидываю в себя, повторяя движение Вольфа.
Меня куда-то тащат, придерживая за плечи в вертикальном положении. Кабздец, кажись я отрубился ненадолго от резкого движения головой.
– Всё нормально, он просто перестарался с алкоголем… – слышу голос Вольфа через слой ваты.
Прихожу в себя уже в комнате. Стоп. Это не моя. Мелких сотрудников размещали где-то наверху, по два человека в небольшом номере. А этот – просто огромный. С камином.
…И здоровенной кроватью.
– Петя… – слышится справа. Поворачиваюсь, делаю шаг вперёд и… висну на шее Вольфа Карловича, прижимаясь к нему всем изнемогающим телом. Закидываю одну руку ему за спину, другой зарываюсь в густые волосы на затылке. Ебать, кайф! Что я так раньше не сделал?..
Он стоит, окаменев – жёсткий, неподатливый. А и похуй, я-то уже всё… всё… Нежно, едва касаясь, выцеловываю шею, выше, до уха…
И тут до Вольфа доходит:
– Матерь божья, Петя, ты что – ПИДОР?
На мощный рык Вольфа Карловича сбегаются мужики из соседних номеров, меня отдирают от отбивающегося Вольфа, волокут на улицу по пути скандируя возмущённо и гневно: "на кол его!", "ты чё, на кол – ему ещё и понравится!", "сжечь к хуям!", "скормить урода медведю!"…
В голове звенят ненавистью голоса, а я шепчу в горячее ухо:
– Не надо медведю, я не согласен… Бросьте меня волкам! Волкам бросьте, к волкам хочу… – блё, всё-таки начал озвучивать другую реальность… Ну и ладно, мне можно – я же пьяный. И охуенно сексуальный.
М-м-м-м, ну и что я время теряю?!
Прижимаюсь губами к завитку уха – мягко, деликатно… Дыхание учащается, пульс мечется белкой-истеричкой. Шепчу, сдерживаясь из последних сил:
– Только не говори, что не знал… – и медленно веду мокрым кончиком языка по самому краешку ушной раковины.
Вольф так и стоит истуканом, но рукой на спине я чувствую, как он дёрнулся. Отодвигаюсь, заглянуть в глаза хочу. О-о-о-о, как полыхнуло-то! Касаюсь поцелуем губ – просто обозначить, что это были не пьяные кривляния, что всё серьёзно.